Джеймс Райан - Погодите, как вы сказали?

Подобно второму из моих жизненно важных вопросов, этот — «Можем ли мы хотя бы…» — не столько конкретный и законченный, сколько основа для вопроса, на которую нанизывается целая их серия. Независимо от разнообразия форм, в которые он может быть облечен, этот вопрос самим своим посылом поможет выйти из тупика. Это хороший способ преодолеть разногласия и отыскать точки соприкосновения с оппонентами: «Можем ли мы хотя бы согласиться, что…» Кроме того, такой вопрос помогает начать что-то новое, когда ты еще не до конца уверен, куда вырулишь: «Можем ли мы хотя бы начать?» Вне зависимости от конкретной формулировки, вопрос, начинающийся со слов «можем ли мы хотя бы» — это способ добиться некоторого прогресса.

Начнем с того, что вопрос «Можем ли мы хотя бы…» удобен тем, что позволяет найти общие позиции. Ведь консенсус играет решающую роль в поддержании здоровых и продуктивных взаимоотношений, будь то политика, бизнес, брак или дружба. Задать вопрос «Можем ли мы хотя бы…» в разгар спора — хороший прием для того, чтобы немного охладить страсти, отступить с «передовой» и поискать какие-нибудь области, где у вас с оппонентами мнения сходятся. После всего этого вам, возможно, всего-то и надо, что сделать два шага вперед, поскольку именно так нередко и движется прогресс: шаг назад, два шага вперед.

Сегодня поиск областей согласия приобретает особенную актуальность. Шквал информации, обрушивающийся на нас из интернета и социальных медиа, теоретически должен облегчать нам контакт и взаимодействие с идеями, фактами и воззрениями, которые ставят под сомнение или опровергают наши собственные, а это, в свою очередь, должно развивать в нас терпимость и широту взглядов. В реальности все обстоит с точностью до наоборот.

Изучение социальных медиа, и, в частности, Facebook, показывает, что мы создаем виртуальные закрытые сооб­щества, где люди со сходными убеждениями всего лишь обмениваются информацией, подтверждающей их воззрения. Наш виртуальный мир так далеко зашел по пути сегментации, что сегодня мы даже можем выбрать разные виды трансляции одного и того же спортивного матча: одну — на канале, сочувствующем домашней команде, другую — на канале, болеющем за гостевую. Чем дальше, тем больше у нас возможностей выбирать те медиа, где говорят и показывают только то, что мы желаем слышать и видеть.

Это очень печально и опасно по причине феномена, который социологи называют групповой поляризацией. Когда люди сходных взглядов собираются на онлайн-площадке или в реальной жизни, они усиливают прочность убеждений друг друга. Мало того, они еще и подталкивают друг друга, намеренно или неосознанно, занять более крайние позиции. Если, например, вам не нравится бейсбольная команда New York Yankees, а вы вращаетесь только в обществе тех, кто придерживается такого же мнения, вы еще больше утвердитесь в том, что Yankees — команда плохая.

Так вот, вопрос «Можем ли мы хотя бы…» даст шанс не скатиться к крайним точкам зрения, поскольку приглашает найти какие-нибудь области согласия. Если отыскать общность взглядов хоть по каким-нибудь пунктам со своими собеседниками, а особенно с теми, чьи позиции не совпадают с вашими, мир, скорее всего, будет видеться вам как место, более богатое оттенками смысла. В любом случае у вас будет меньше желания демонизировать людей, не согласных с вами.

Давайте вернемся к бейсболу. Возьмем две команды, ту же Yankees и Boston Red Sox. Игрок первой Дерек Джитер недавно завершил карьеру. Это был выдающийся талант, поклонники в равной степени восхищались им и любили его и за великолепную игру, и за поступки вне поля. Несколько позже, по окончании сезона 2016 года, спортивную карьеру завершил и Дэвид Отрис из Red Sox. Прозванный Биг Папи, Ортис ни в чем не уступает Джитеру, он такой же выдающийся игрок и так же горячо и заслуженно любим своими фанатами. Если нужно сделать так, чтобы болельщики Yankees и Red Sox нашли общий язык, достаточно просто завести разговор об их кумирах, Джитере и Ортисе, ведь оба противоборствующих лагеря в равной мере восхищаются и тем, и другим. Стоит только завести разговор о Джитере и Биг Папи, как это сразу же понижает градус любого раздора между фанатами Yankees и Red Sox.

Вопрос «Можем ли мы хотя бы…» так же безотказно работает в конституционных спорах, как и в бейсболе, что блестяще показал мой добрый друг Даг Кендалл11, с которым мы делили комнату в кампусе юридического факультета Виргинского университета. Либералы и консерваторы десятилетиями ломали копья в спорах о том, как надо толковать Конституцию. Консерваторы утверждали, что в толковании текста и идей Конституции судьи должны руководствоваться первоначально заложенными в ней намерениями, что бы ни хотели сказать ее создатели сотни лет назад, и что именно так и только так и следует интерпретировать Конституцию в наши дни. Но поскольку такой подход, как представлялось, делал невозможным развитие Конституции, либералы отвергали его и отстаивали идею «живой Конституции», позволяющей судьям приводить исходный текст в соответствие с требованиями современности. Консерваторы оспаривали это, указывая, что такой подход дал бы судьям слишком большую свободу действий, либералы, в свою очередь, утверждали, что идея консерваторов о первоначальных намерениях связывает судей по рукам и ногам, словно смирительными рубашками, сшитыми еще несколько веков назад.

Даг видел очевидные слабости в позициях обеих сторон. И еще он понимал, что патовая ситуация открывает ему возможность продвинуть собственные идеи. Либералов он попытался сдвинуть с места вопросом: «Можем ли мы хотя бы согласиться с тем, что всем нам следует озаботиться фактическим смыслом слов в тексте Конституции?» А консерваторов — вопросами: «Можем ли мы хотя бы согласиться с тем, что многие важные положения в Конституции допускают поправки и устанавливают скорее общие принципы, нежели конкретные и точные правила?» и «Можем ли мы хотя бы согласиться, что применение этих общих принципов со временем могло бы изменяться, как меняются обстоятельства, факты и исповедуемые ценности?» В самом деле, если вы взяли себе за принцип, например, есть только здоровую пищу, то нисколько не изменяете этому принципу, если корректируете свой рацион по мере того, как диетология совершенствуется и устанавливает, что ряд продуктов, прежде считавшихся пригодными в здоровую пищу, однозначно вредит здоровью, и наоборот. Даг утверждал, что так же работает и Конституция и что мы, безусловно, сохраним верность ее принципам, даже если их применение в свете новых фактов изменится.

Для продвижения своих принципов толкования Конституции Даг учредил в Вашингтоне инициативную группу Constitutional Accountability Center (CAC) — Центр ответственности перед Конституцией. CAC принимал участие в рассмотрении дел, составлял доклады по первоначальному значению ключевых положений Конституции, а со временем еще и получил право участвовать в назначении судей. За довольно короткий срок Даг и его коллеги-единомышленники сделали голос CAC одним из ведущих в конституционных дебатах, чем помогли изменить ее дискурс. Адвокаты и судьи либеральных взглядов проявляют значительно больше интереса к первоначальному смысловому содержанию Конституции и влились в здоровые споры по этому поводу со своими коллегами-консерваторами. В целом же пришло понимание, что сам текст Конституции — дополненный поправками за два столетия — эволюционирует во имя того, чтобы наряду с принципами свободы сохранять в неприкосновенности также и принципы равенства. Своими действиями Даг снискал уважение и авторитет у конституционалистов и либерального, и консервативного толка.