Эрлинг Кагге - Прогулка. Самый простой источник радости и смысла

Длительный поход сильно отличается от прогулки продолжительностью, скажем, в полчаса. Зависимость от внешних раздражителей уменьшается; ты отрываешься от ожиданий других людей, и путешествие приобретает более внутренний характер. Проведя десять дней по пути на Южный полюс в полном одиночестве, на одиннадцатый день я написал в своем дневнике: «Ощущение присутствия в жизни здесь сильнее, чем дома. Одиночество с лихвой компенсируется мыслью о цели и чувством единения с природой…» И хотя мы со Стивом иногда перебрасывались несколькими фразами в ходе исследования нью-йоркского подземелья, все же чаще двигались в полной тишине. В Нью-Йорке всегда так шумно, что я почти перестал замечать звуки. А по дороге на Южный полюс тишина, напротив, была настолько всеобъемлющей и почти осязаемой, что я слышал и чувствовал ее. Она казалась намного мощнее и могущественнее, чем все подземные треволнения, вместе взятые, но гораздо важнее было сходство между моим полярным походом и городскими исследованиями недр Сохо. В обоих случаях я стремился прийти к миру с самим собой, оставить позади домашние проблемы, стать неотъемлемой частью того, что меня окружало, и ради этого был готов методично делать шаг за шагом.

Можно ли сказать, что мой выбор обусловлен культурой, в которой я рос и живу? Думаю, во многом так и есть. Если бы я родился, например, на одном из Гавайских островов, то, возможно, предпочел бы уходить от проблем не пешком, а на доске для серфинга. А если бы я вырос в семье дзен-буддистов, то, скорее всего, выбрал бы для этих целей медитативную практику дзадзен и сидел бы, скрестив ноги в тишине, погрузившись в размышления. А живи я в Буэнос-Айресе, вероятно, танцевал бы танго – еще один способ отстраниться от проблем. Вообще-то мне не раз доводилось заниматься серфингом, танцевать и медитировать, скрестив ноги, но, поскольку я норвежец, наиболее естественно для меня – ходить. Тут, кстати, помогло и то, что пешим прогулкам мне не нужно было учиться. Я это делал всегда.

Осенью 1993 года мы с другом отправились в поход по швейцарским Альпам. Солнце жарило нещадно, мы страшно устали, пот лился рекой, и едва мы подошли к небольшому озеру, как мой друг нырнул в воду. Я последовал его примеру, но нырнул намного глубже и сильно ударился головой о дно, после чего с большим трудом доплыл до берега. Врач, который вскоре меня осмотрел, с огромной тревогой сказал, что я, возможно, сломал шею, и вызвал вертолет скорой помощи, доставивший меня в больницу. Уже к вечеру стало ясно, что перелома нет, но какое-то время мне придется соблюдать постельный режим.

Через неделю я заметил, что мои ноги и руки как будто усохли и стало труднее дышать. Меня очень удивило, насколько быстро произошли негативные изменения в организме. Позже я узнал, что это обычное явление. В рамках исследовательского проекта под названием Dallas Bed Rest and Training Study, реализованного в 1966 году, пятерых здоровых двадцатилетних парней уложили в кровать, велев им не вставать. Три недели спустя, описывая результаты эксперимента, исследователи отметили, что мышцы и дыхательная способность молодых людей находятся на уровне шестидесятилетних.

Тогда, лежа в постели, я все задавался вопросом, а что, если бы я больше не смог ходить? Сначала, конечно же, шок, затем депрессия, а потом долгие годы жизни в совсем других условиях. Я думал, что со временем, скорее всего, приспособился бы к новым обстоятельствам. Может, начал бы смотреть на мир по-иному, ценить другие вещи, нежели те, что сейчас? И скоро я понял, что ничего в этом не смыслю.

А вот норвежский писатель Ян Груэ преодолевает большие расстояния в инвалидной коляске. Помимо писательства, Груэ занимается исследованием проблем инвалидности и имеет звание профессора. Поэтому со своими вопросами я обратился к нему. Мы встретились в районе Осло Грюнерлокка, где живет Груэ, и направились к Майорстуену, где он был записан на прием у дантиста.

Ян сказал, что научился пользоваться инвалидной коляской в семь или восемь лет. «Честно говоря, кривая обучения была очень крутой, и поначалу я все время врезался в яблони. Но уже через несколько месяцев овладел этим искусством, а через несколько лет почти не думал об инвалидной коляске как о чем-то отдельном от меня. Во многих смыслах она – продолжение моего тела». Для Груэ самые важные в жизни факторы – это самоопределение и автономия. В частности, возможность свободно передвигаться каждый раз, когда ему этого хочется или когда это необходимо. Со временем Ян получил электрическую инвалидную коляску, а вместе с ней и полную свободу передвижений. Например, пока мы пересекали кольцевую развязку в Бислетте, о его ограничениях нам напомнили лишь довольно высокие бордюры да вечно спешащие водители автобусов.

Уже в Майорстуене, когда мы остановились попрощаться, Груэ упомянул, что его десятимесячный сын Александр как раз учится ходить. Он говорил о первых шагах малыша и об огромной радости, которую тот, должно быть, испытывает благодаря освоению огромного мира и пребыванию в нем уже в совсем ином качестве: «Любое человеческое тело переживает удовольствие по-своему, будь то ребенок, который учится делать первые осторожные шаги; инвалид-колясочник, имеющий бесценную возможность свободно передвигаться; или человек, который вышел на прогулку. Независимо от используемого способа, тут жизненно важен наш опыт, наше уникальное мировосприятие».

Однажды Эндрю Баставроус, еще будучи обычным подростком, наткнулся на статью о людях, ослепших из-за того, что им не оказали совсем простой медицинской помощи. Тогда-то Эндрю и решил стать окулистом. Сегодня, пятнадцать лет спустя, он со своей мобильной клиникой перемещается от деревни к деревне по всей Восточной Африке, предлагая местным жителям медицинскую помощь.

Однажды поздно вечером, когда Эндрю и его коллеги уже закрывали клинику после долгого трудового дня в кенийской деревушке, к ним пришла 35-летняя слепая женщина по имени Мария с полугодовалым малышом на руках. Эндрю объяснил мне, что «было сразу видно, что мать слепая, не по ее глазам, а по тому, как она шла. У незрячих людей определенная, ищущая походка, которая помогает им ориентироваться в незнакомой среде; для безопасности при перемещении они задействуют все органы чувств».

Как оказалось, до Марии дошли слухи, что фургон врача пробудет в их местности всего один день. Женщина жила довольно далеко от клиники, поэтому отправилась в путь на рассвете. Прежде Мария никогда самостоятельно не переходила улицу с напряженным дорожным движением. Она призналась Эндрю, что этот опыт был «ужасающим». Мало того что она слышала, как мимо нее несутся огромные грузовики, автомобили и мотоциклы, так еще и чувствовала исходящие от них потоки воздуха. Ей пришлось какое-то время стоять у дороги и ждать, что кто-нибудь поможет ее перейти, но никто не предложил Марии помощь.