Максим Исповедник - Творения преподобного Максима Исповедника. Книга II. Вопросоответы к Фалассию

Чувства (ощущения) служат «для пятичастного различения» (πρὸς διάκρισιν πενταχῶς), то есть выделяют в общей совокупности бытия различные грани, доступные зрению, слуху, обонянию и т. д. Но такое различение этих граней также «само разделяется» (καὶ αὐτὴν διαιρουμένην), то есть предполагает более общее различие бытия на духовное (умопостигаемое) и чувственное, которое и служит основой нашего знания (ἐξ ἡς ἐπιστήμη γίνεσται πέφυκε).

Схолия : «Имевшим начало он называет зло, ибо началом его служит наше противоестественное движение; не имевшее же начала есть благо, ибо оно [существует] до всякого века и времени. Умопостигаемым он опять называет благо, которое одно только и следует мыслить, а то, что не постигается умом, есть зло, которое одно только и не должно мыслить. Изреченным он называет благо, поскольку о нем только и следует говорить, а неизреченным — зло, поскольку о нем только и не следует говорить. Благо еще он считает и приведенным в бытие, ибо, будучи по природе нерожденным, оно, по благодати и человеколюбию [Божиему], возникает [в нас] и удерживается нами для обожения нас — творящих, глаголящих и мыслящих, и только одно это благо и должно быть приведенным в бытие. Несозданное есть зло, и только оно одно не должно приводиться в бытие. Опять же злом является и тленное, ибо тление есть природа зла, никоим образом и ни в чем не имеющее существования; а благо — нетленно, поскольку оно существует вечно, никогда не перестает быть и защищает всех тех, в которых оно возникает. Именно это благо и следует нам искать разумной силой души, к нему мы должны устремляться в томительном влечении силы желательной и его охранять от расхищения силой яростной. А способностью чувства, соответствующей знанию (τῷ δ' αἰσθητικῷ κατ' ἐπιστήμην), мы различаем это благо от противоположного, сохраняя его беспримесным; способностью говорить — изрекаем его и делаем явным для неведующих, а плодородной силой — приумножаем его, или, чтобы сказать ближе к истине, сами мы приумножаемся благодаря ему».

Основная идея стадий духовно-нравственного преуспевания (τὰς προκοπὰς), сопряженная с представлением о «восхождении» (ἀναβασις), которую преп. Максим выражает здесь, пользуясь языком аритмологии, вообще характерна для александрийского стиля богословствования, в первую очередь для Климента Александрийского, Оригена и св. Григория Нисского (см.: Völker W. Gregor von Nyssa als Mystiker, S. 23).

«Бесстрастие», по словам А. Спасского, было тем «качеством, которое необходимо соединялось в греческом сознании с мыслью о святом человеке» ( Спасский А. Пахомий и Феодор первые основатели киновитского подвижничества по греческим и коптским сказаниям // Богословский Вестник, 1908, № 1–2, с. 287). Бесстрастие как избавление от страстей, по словам св. Григория Нисского, «служит началом и основанием жизни добродетельной». Однако оно заключает в себе не только отрицательный момент (то есть отрицание страстей), но и положительный, будучи тесно связано, в первую очередь, с любовью (ἀγάπη), которая «является плодом христианской ἀπάθεια» ( Зарин С. Указ. соч., с. 306–308). Преп. Максим здесь говорит о «четырех главных бесстрастиях» (τέσσαρας γενικὰς ἀπαθείας), подразумевая под ними опять четыре стадии духовного преуспевания.

Схолия : «Первым бесстрастием он называет движение [души], осуществляемое в действии, которое не затрагивается грехом тела».

Схолия : «Вторым бесстрастием он называет полное отвержение страстных помыслов в душе; благодаря ему движение страстей, утишаемое первым бесстрастием, полностью гаснет, не имея уже страстных помыслов, побуждающих его к действию».

Схолия : «Третьим бесстрастием он называет совершенную неподвижность желательного начала души относительно страстей; оно обычно является причиной возникновения и второго [бесстрастия], которое образовывается благодаря чистоте помыслов».

Схолия : «Четвертым бесстрастием он называет совершенное отложение в мысли всяких чувственных представлений; благодаря ему возникает и третье [бесстрастие], не имеющее уже чувственных представлений, творящих в мышлении образы страстей».

Стоическое понятие τὸ ἡγεμονικὸν сравнительно рано усваивается христианским богословием. В частности, Климент Александрийский обозначает им высшее разумное начало души, сополагая данное понятие с аналогичными терминами (τὸ νοερόν, τὸ λογιστικόν) (см.: Миртов Д. Нравственное учение Климента Александрийского. Спб., 1900, с. 11). Примерно то же самое мы встречаем и у Оригена, который со-полагает данный термин с νοῦς, λόγος, διάνοια, καρδία и т. д. (см.: Cessel W. Die Theologie des Gebetes nach «De Oratione» von Origenes. München; Paderborn; Wien, 1975, S. 138–139). Такое понимание данного термина воспринимается и многими позднейшими отцами Церкви, став общим достоянием святоотеческой антропологии. Например, св. Григорий Нисский «безразлично обозначает τὸ ἡγεμονικόν или иначе τὸ κυριώτατον души человеческой то выражением νοῦς, то выражением καρδία — сердце» ( Тихомиров Д. Св. Григорий Нисский, как моралист. Могилев на Днепре, 1886, с. 79).

В тексте «Септуагинты» — «две тысячи» (δισχίλιοι), а у преп. Максима — τρισχίλιοι (или τρεῖς χιλιάδες). — Схолия : «Тысяча есть единица в своем самодовлеющем совершенстве, ибо обладает наиполнейшим смыслом (τὸν λόγον ἔχει πληρέστατον) и самой себя и единиц, которые до нее. Поэтому она, сложная, созидает не десятерицу, а единицу, как утверждают обладающие познанием смысла чисел. И, разумеется, [число] трех тысяч обозначает учение о Святой Троице; в это учение и исходит тот, кто с помощью совершенной добродетели покинул умопостигаемую Вавилонию».

Идея «Триипостасной Единицы» неоднократно встречается в памятниках византийской письменности. Так, в «Вопросоответах» Псевдо-Кесария (анонимном сочинении конца V — начала VI вв., приписываемом Кесарию — брату св. Григория Богослова) она выражается так: «Свет — Отец, Свет — Сын, Свет — Божественный Дух, но Они суть Единый Свет, Превышевременный, Довечный, Безначальный, Трехликий (τριπρόσωπον), Триипостасный (τρισυπόστατον)» и т. д. ( Pseudo-Kaisarios. Die Eratapokriseis Berlin, 1989, S. 14). Св. патриарх Фотий также не раз говорит о «Триипостасном и Едином Божестве» (τῆς τρισυποστάτου καὶ ἑνιαίας θεότητος) (Photii patriarchae Constantinopolitani Epistulae et Amphilochia, vol. VI, fasc. 1. Leipzig, 1987, S. 120).

Схолия : «Буква „тау“ есть образ Креста, начертанием своим запечатлевая внешний вид его; буква „йота“, будучи акростихом Иисуса, обозначает внушающее благоговейный страх имя [Его]; буква „эта“, также будучи акростихом, являет незыблемый нрав добродетели. Обладая ими, таинственным образом заключенными в числе, патриарх Авраам отважился выйти против супротивных сил. Он имел триста восемнадцать [рабов], рожденных в доме его (Быт. 14:14), то есть имел всеобъемлющее учение богословия, заключающееся в числе триста, неизреченное таинство Божественного Воплощения Слова, заключающееся в числе десять, и совершенный способ твердого навыка в добродетели, заключающийся в числе восемь. Их Писание называет „рожденными в доме“, поскольку они суть божественные отпрыски по благодати того, кто стяжал их».