Андрей Ткачев - Почему я верю. Простые ответы на сложные вопросы

с теми, кто верит так же, как я. Это логичный шаг на пути обретения веры. Поэтому в молитве Господней и говорится: «Отче наш», а не «Отче мой». Если человек один на один с Богом, он должен быть либо Онуфрием Великим [34] Онуфрий Великий — христианский святой IV века, подвизавшийся в египетской Фиваидской пустыне, прославленный Церковью в лике преподобных. , либо атеистом.

— Иными словами, здесь два фактора — личное внимание и наличие общины, в которой верят в Бога также, как ты?

— Да. Фактор человека, который уделит Вам время, и фактор общины, в которую Вас пригласят. И такие общины надо создавать.

В Российской империи, где все были формально верующими, приходы создавались просто по территориальному принципу: епархия, район, округ, город, улицы. Предполагалось, что все живущие рядом ходят в одну церковь и составляют одну духовную семью. Но ведь по факту это не так. Духовная семья строится совсем на других основаниях.

На чем основан рост сектантства? Он основан на отсутствии приходов. Там, где нет нормальной приходской жизни, естественным образом возникают секты, которые мимикрируют под приход, дают человеку некую замену духовной семьи, родства по вере. И сейчас, надо сказать, Русская Церковь теряет очень многих людей из-за бессемейности и безобщинности. Мы не уделяем человеку внимание на уровне личного общения, а на уровне приходов — не ставим себе задачу создавать общины, как такие большие многолюдные семьи, где все друг друга знают и помогают друг другу.

И человек, не найдя общины и не получив личного внимания, чувствуя себя никому не нужным, пропадает. Или уходит туда, где есть семья или ее подобие. Этим, например, привлекают к себе мусульмане. Они, в отличие, скажем, от современных иудеев, имеют миссионерскую задачу и зовут к себе людей, невзирая на национальность. Русский конопатый парень из Рязани придет в мечеть с вопросом о Едином Боге, и там его с радостью примут.

Жаль, что православные так редко могут сказать человеку: «Приходи к нам, не только молиться, но и жить вместе, одним сердцем! Как в большой семье: тебе будет плохо — мы тебе поможем. Будет плохо другому — поможешь ты».

— Раз уж мы коснулись мусульман — чем привлекает к себе русских людей ислам?

— Мусульмане могут привлекать своей дисциплиной и фанатичностью. Русские — в принципе фанатики. Нам фанатизм по нутру, мы готовы, уверовав во что-то, идти до конца. И в этом смысле русским, конечно, симпатичен ислам. Наша церковная жизнь зачастую лишена этой строгости: хочешь — делай, не хочешь — не делай; будешь поститься — молодец! не будешь поститься — ну, ничего страшного… Эта общая расхлябанность, чисто западная, конечно, русскому человеку не нравится. Поэтому мусульмане здесь имеют много плюсов. «Если Бог есть, то я умру за Бога! Все равно умирать, так умру, только ради Бога!» — это ведь чисто русская идея. Психологически мусульмане оказываются зачастую более «русскими», чем мы: мы же, напротив, потеряли русскость, напитавшись разными западными фантазиями. А современные мусульмане, наоборот, очень много впитали из христианства.

Но вопрос не в том, чтобы только умереть за Бога, а вопрос в том, как для Бога жить. И поэтому люди, которые хотят понять, как им жить, пытаются найти себе твердое правило, каркас. Твердый закон, в послушании которому можно было бы жить: чтобы старики были уважаемыми, чтобы младшие слушались старших, чтобы женщина была покорна мужчине. Внутри этого законного каркаса многим очень хорошо, и в нем, в общем-то, нет ничего плохого — плохо то, что мы-то стали «теплым маслом», стали «растаявшим мороженым»…

— Вы говорите, что мусульмане многое впитали из христианства. Что, например?

— Интуитивно они впитали очень многое. Мусульмане российского пространства психологически очень близки к православному христианству. У них иная догматика, молитва на другом языке и другой молитвенный строй, но по большому счету психологически российские мусульмане Кавказа, Уфы, Поволжья, Казани такие же, как мы. Мы взаимообогатили друг друга и очень многим поделились друг с другом за столетия. И там, где мусульмане и христиане веками проживают вместе — Балканы, Ближний Восток, — все точно так же. Например, на Востоке мусульмане имеют обычаи строить мечети стена к стене с православными храмами. Даже не стена к стене, а с одной общей стеной. И у нас такие случаи есть.

— Почему так происходит? Есть какая-то причина?

— На самом деле они хотят напитаться от нас благодатью. То, что благодать в христианской Церкви есть, они прекрасно понимают. Почему, например, у мусульман нет обычая носить своих больных — слепых, прокаженных, разбитых параличом — в мечеть. Они их носят… в православные храмы. Это факт, очень часто так происходит в Палестине, на Балканах. Мусульмане понимают, что у них есть нечто — дисциплина, семейственность, уважение и беспрекословное послушание старшим, — чего не хватает нам (мы можем пить, не слушаться старших и быть малодетными). Но то, что у нас есть благодать, они тоже знают. И поэтому уважают Церковь.

Мусульмане могут спокойно зайти в храм, потому что это Дом Божий, в котором христиане молятся Богу так, как они умеют. Причем из этого Дома горбатый может уйти без горба, хромой — выбежать и пуститься в пляс, слепой — прозреть… На Кавказе масса мусульман приходит на праздники святого Георгия в православный храм, неся с собой, например, больных детей. Они знают, что Георгий — святой и что Георгий помогает.

От одного православного человека я слышал такой афоризм: католики верят в нашу Книгу — Евангелие, но не верят в нашу силу, а мусульмане не верят в нашу Книгу, но верят в нашу силу. Некоторые из них так и говорят: «У вас вера неправильная, но сильная».

— Но это знание не заставляет мусульманина перейти в православие…

— Нет, не заставляет. Им очень важно быть внутри семьи, рода, жить общинно-родовым бытием. Мусульманин находится в такой структурированной толпе — старейшины, дети, отцы, братья, сестры, — и ему хорошо внутри этой структуры. Для того чтобы мусульмане пришли в христианство, нужно обращать целые города, целые народы. Ведь если, скажем, ребенок из мусульманской семьи уехал в Европу учиться и там принял христианство и крестился, то вернуться ему будет уже практически невозможно — назад его не примут, он будет уже чужим.

И тем не менее мусульмане знают, что христиане — это святые люди, у них есть святая вера, святые помощники на Небе. Вот такая странная вещь…

— Мусульмане нам не совсем чужие, это надо понимать. Они смотрят на нас и перенимают наши обычаи, они думают о Боге в изрядной доле под влиянием нашего богословия — как, например, о благом Боге, о Боге, Который есть Любовь.