Франсуа Брюн - Чтобы человек стал Богом

Всё таинство нашего Искупления в этом : « Не как я хочу, но как Ты » . То, что нам показано в Гефсиманском саду, уже соответствует всей внутренней жизни Христа до этой агонии. Искушения в пустыне уже показывали это. Но здесь драма достигает своей высшей точки .

Это движение души создаётся Христом и совершается внутри нас, вне времени и пространства, при каждом из наших искушений, в каждое мгновение. Но именно в Палестине, в Гефсиманском саду, Он создаёт его в нас сегодня.

Вопрос не в том, чтобы знать в деталях какие искушения мог испытать Христос в течение всей своей жизни, с формированием Его характера и существования. Важно то, что всем своим поведением он был противоположен Адаму, Израилю, Блудному Сыну, каждому из нас, когда мы грешим. Святой Лука резюмирует это в конце своего рассказа: «И, окончив всё искушение, Диавол отошёл от Него до времени [860]…». Все детали искушения не нужны. Достаточно того, что Христос был искушён до самого корня, общего для всех искушений. Однако рассказ об агонии Христа нам разъясняет сущность всякого искушения: «Не Моя воля, но Твоя». Именно это мы видели в отношении греха. Корень всякого искушения в том, что оно разрушает единство или скорее портит союз, превращая его в несчастье при предпочтении себя. Но отметим также, что даже в самом отречении Христос выдаёт в себе желание, которое не является желанием Отца. Это происходит не от того, что Он им жертвует Ему, не испытывая его: «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты [861]!».

Но в богословских размышлениях в течение веков настаивают на том факте, что как Бог, в Своей божественной природе, Христос неизбежно и полностью разделяет желание Отца. Он хочет того, что хочет Отец с Ним и как Он. Но, будучи человеком, в Своей человеческой природе Он испытывает тот же ужас, что и мы перед страданием и смертью, Он испытывает то же желание жизни и счастья. Христос несёт в себе конфликт желаний, две противоречивые воли; две воли, которые могли бы не противостоять друг другу, две воли, которые придут постепенно к абсолютной гармонии в конце нашего просветления. Но две воли, которые, пока длится наш грех, находятся в противоречии, в противостоянии. «Из жалости», говорит святой Максим Исповедник, Христос присвоил себе «противоречие» и «противостояние», которые в нас [862]настолько, что можно их назвать «непокорными» [863]». Христос взял на себя все наши желания и даже искажённые желания нашей природы, отмеченной грехом, вплоть до их противопоставления даже замыслу Божественной любви к нам, но не для того, чтобы им уступить, но для того, чтобы их обратить, в Нём, в отречение через любовь, в добровольное жертвоприношение.

Для того, чтобы действительно спасти нас, Христос должен был прийти к этому. И пойти дальше, до высшего искушения безнадёжностью, для которого крик отчаяния Христа на кресте всего лишь внешнее проявление (пусть этот крик отчаяния — начало псалма, который заканчивается миром и доверием к Богу [864], но это не доказывает, что речь не идёт о настоящем отчаянии, скорее это напоминает ту же схему, что и в Гефсимании, преодолённого искушения).

Уточнив это, вернёмся к нашей проблеме: каким образом Христос мог поистине познать эти испытания, когда две природы, божественная и человеческая, соединились в Нём, как мы уже сказали?

По этому вопросу, как и по другим, Писание не даёт нам определённого ответа, никакого разработанного учения, никакого богословского решения, которому постоянно следовали бы. Евангелия довольствуются тем, что противопоставляют тексты, в которых раскрывается слава Христа, рассказы о чудесах, о Преображении на Фаворе и другие, особенно тексты о Страстях, в которых Христос представляется самым покинутым из людей. И ещё, даже в этом страдании, в какие-то моменты что-то пронизывает высочайшей мощью, которая могла бы изменить течение событий: смятение тех, кто пришёл арестовать Христа [865]намёк на бесчисленное множество ангелов, которые могли бы его защитить [866]слово о Сыне Человеческом, который грядёт на облаках небесных [867], или даже странное величие его молчания перед теми, кто Его обвиняет [868]. Но всё это только утверждает парадокс, не решая его.

Нам кажется, что один великий текст указал направление решения, и мы остановимся на этом немного больше, поскольку, и мы это увидим, вопреки внешней видимости, это решение поддержано большинством великих авторов Предания. Речь идёт о христологическом гимне Послания святого Павла к Филиппийцам, глава II. 6-11.

Увы! Немногие тексты Писания так спорны, как этот. Здесь не может быть речи о сравнительном изучении всех предложенных толкований с целью защитить нашу интерпретацию. Тем более, что для этого трудного текста — как и для стольких других — технические аргументы в конечном счёте второстепенны. Проблематика и умственные категории, при помощи которых каждый подходит к тексту, являются решающими, в основном, для толкования.

Интересующий нас текст находится в письме, подлинность которого не оспаривается, как и авторство святого Павла, даже если в этом Послании есть только одно письмо, или несколько писем, соединённых вместе. Допущенные даты немного различаются. О. Доке, о.п., член ордена доминиканцев, проповедников, относит его к маю — июню 50 года, времени заключения святого Павла в Коринфе [869]. Вселенский перевод Библии скорее тяготеет к дате 56/57 годов, времени пленения в Эфесе [870]. В любом случае, это через несколько лет после посланий к Фессалоникийцам и до всех других посланий святого Павла; приблизительно через 20 лет после его обращения, за десять лет до его смерти.

Этот короткий отрывок, чётко зарифмованный, разделённый на строфы, вышел из-под пера святого Павла в момент вдохновения, или это цитата, или даже приспособление литургического или пара-литургического гимна? Мы никогда этого наверняка не узнаем. Всемирный перевод видит здесь цитату [871]. Однако ещё недавно Ж. Ф. Колланж видел в святом Павле «самого вероятного» автора этого гимна [872].

Мы того же мнения, но, в сущности, это ничего не меняет. Главное в том, что святой Павел присвоил себе этот текст и что мы находим в нём его мысль. Здесь речь идёт не о том, чтобы предложить ещё один перевод, но о том, чтобы попытаться понять мысль святого Павла. Сначала мы прибегнем к дословному переводу, а затем дадим необходимый комментарий. Святой Павел советует Филиппийцам преодолеть их разногласия через смирение и милосердие. И он заключает: «Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе. Он, будучи образом (morphe) Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил (ekenosen) Себя Самого, приняв образ (morphè) раба, сделавшись подобным человекам и по виду (schema) став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти и смерти крестной. Посему и Бог превознёс Его и дал Ему имя выше всякого имени…».