Франсуа Брюн - Чтобы человек стал Богом

Подобная теория сегодня отброшена большинством теологов как несовместимая с тем, что говорится в Евангелиях об агонии и смерти Христа. Но отказ от этой теории, без изменения всей проблематики, приводит к полному разделению двух природ Христа и к не выдерживающему критики дуализму, который, в свою очередь, приводит возрастающее число теологов к полному забвению проблематики союза двух природ и к забвению самой идеи о воплощении Бога. Но что хотелось бы нам сейчас подчеркнуть, что даже если бы мы принимали эту теорию, она привела бы к полному разделению двух природ Христа потому, что сегодняшнее понимание одного из двух выражений союза полностью изменилась.

Всякий союз предполагает, что нет абсолютной однородности между двумя членами союза. В старой схеме св. Фомы разнородность между человеком, материальным созданием, и Богом, нематериальным Создателем, была относительно преодолена, но путём некоторого сведения одного и другого к абстракциям. Союз между человеком и Богом становился вполне понятным, поскольку это был всего лишь союз между интеллектом и Правдой. Отождествление Бога с Правдой или с существующим процессом мышления соответствовало в человеке возбуждению умозрительной способности мышления, как высшей способности. Речь идёт о целом комплексе, в котором духовная жизнь — это всего лишь особая форма жизни интеллектуальной, где созерцание сводится к медитации. Наряду с этим очень скоро ошибка оказывается самым большим заблуждением, ересь — социальным бедствием, худшим, чем все правовые нарушения или отсутствие милосердия; злом, которое надо вырвать из душ, даже в ущерб телу.

Но именно этот синтез постепенно, в течение веков, был отброшен, пункт за пунктом. Сегодня не интеллект является самым благородным качеством человека, но любовь; а интеллект возвращён в самый сложный комплекс, неотделимый от тела. С этого момента союз, затрагивающий только «умозрительный интеллект», кажется обеднённым, второстепенным и призрачным.

Теперь, когда мы снова открыли все богатства человеческой природы, эта «классическая» схема не может быть достаточной ни для определения истинного союза между человеком и Богом для вечной жизни, ни для подлинного воплощения Бога.

В конце концов, речь идёт именно об этом: возможен ли настоящий союз между человеком и Богом? Нам кажется, что именно в этом заключается собственно христианское послание, отвечающее ожиданиям всех великих религий: да, союз между человеком и Богом возможен, поскольку Бог реализовал его в Иисусе Христе.

Это глубочайшая интуиция всей первоначальной Церкви. Мы имеем очень большое количество текстов. Вот несколько примеров:

— Святой Ириней [466] Ирине́й Лио́нский (др.-греч. Εἰρηναῖος Λουγδούνου; лат. Irenaeus Lugdunensis , ок. 130 года, Смирна, Азия, Римская империя – 202 , Лугдунум, Лугдунская Галлия, Римская империя) – один из первых Отцов Церкви, ведущий богослов II века и апологет, второй епископ Лиона. Принадлежал к малоазийской богословской школе. Его сочинения способствовали формированию учения раннего христианства. Считается, что он был учеником Поликарпа Смирнского. Самое известное сочинение Иринея Лионского « Ἔλεγχος καὶ ἀνατροπὴ τῆς ψευδωνύμου γνώσεως » (Против ересей) представляет собой полемику с гностицизмом, который стал для раннего христианства первым богословским вызовом. Католическая церковь считает Иринея Лионского наряду с Климентом Римским и Игнатием Антиохийским инициатором формирования учения о папском примате. Сочинения Иринея Лионского являются первым свидетельством признания канонического характера четырёх Евангелий. († 202): «Слово Божие… стало тем, чем мы являемся, чтобы заставить нас быть тем, что Оно есть [467] Ad. Haer., V предисловие (P.G. 7, col. 1120; S.C. № 153, 1969, с. 14). ».

— Святой Афанасий: «Слово Божие… стало человеком для того, чтобы мы стали Богом [468] De l’Incarnation du Verbe, s 54 (P.G. 25, col. 1928, S.C. № 18, 1947, с. 312). ».

— Блаженный Августин: «Бог стал человеком для того, чтобы человек стал Богом [469] Sermon 128 (P.L. 39, col. 1997). ».

У Иосифа Лемарье можно найти прекрасную антологию этих текстов в «La Manifestation du Seigneur» (Проявление Господа) [470] Сборник «Lex Orandi», № 23 (Le Cert, 1957). См. особенно главу «L’admirable échangé» (с. 145-160). .

Мы хотели бы только подчеркнуть реализм этого союза, такого, каким его представляли себе Отцы.

Святой Григорий из Назианзина выражается так: «… Сын Бога приемлет убожество моей плоти для того, чтобы сделать меня обладателем богатств его божественности… Божественный образ, полученный мной, — я не знал, как сохранить. Поэтому Слово становится участником моей плоти, возвращая моей душе образ Бога и спасение, а моей плоти — бессмертие [471] ».

В своих катехизических беседах святой Григорий Нисский постоянно настаивает на идее «смешения»: «Он смешался с нашим существом, для того, чтобы наше существо смогло стать божественным через смешение с божественным [472] Глава XXV, § (Издание Hemmer-Lejay; перевод Луи Меридье; с.). . Он объясняет, что в этом «смешении» божественная природа ни в чём не искажается, но наша природа восстанавливается и прославляется. Та же мысль у святого Кирилла Александрийского, у святого Леона и святого Илария [473] См. Лёмарье, op. cit. (с. 146-147, 148, 154 и т. д.). , и т.д.

В многочисленных литургических текстах — та же мысль. Мы процитируем только один, взятый из древней Рождественской литургии, но адаптированный для романской литургии в молитвах дароприношения ежедневной службы: «О, Боже, Ты, Кто создал человека замечательным образом и Кто воссоздал его ещё более замечательным образом, дай нам, умоляем Тебя, стать участником божества Того, Кто снизошёл до участия в нашей человечности, Иисуса Христа, Господа Нашего» [474] О. Лёмарье собрал целую серию похожих текстов, как из романской литургии, так и из других западных и восточных литургий (см. ор. cit., с. 155-160). .

Всё богословие иконы основано именно на этом ясном проникновении божественного в человеческое. Поэтому и борьба за и против иконы была столь жестокой. И поэтому победа культа иконы над иконоборцами празднуется ежегодно по прошествии стольких веков, всей Восточной Церковью, как «Победа Православия». Конечно, речь идёт не о триумфе живописи, пусть даже религиозной; но кто на Западе серьёзно воспринимает догмат иконы? И это не второстепенная проблема. Как говорит Леонид Успенский: «Именно в этом проявляется с безжалостно неопровержимой очевидностью разница между учением и духовностью Православия и западных конфессий [475] Послесловие к книге o. F. Boespflug: Dieu dans l’art (Париж, 1954, с. 336-337)». ». На самом деле, как говорил о. Франсуа Бёшпфлуг, представляя свою книгу «Бог в искусстве» на телевидении: «По-настоящему принять икону значит принять и богословские выводы» [476] Текст, как и предыдущий, цитируется о. Николаем Озолиным в его статье «La théologie de l’icone», в коллективной работе Nicee II, 787-1987, douze siècles d’images religieuses (Le Cert, 1987, с. 405). .