Архимандрит Андрей Конанос - Счастье – в твоём сердце. Как полюбить Бога, полюбив себя

Я испытываю огромное разочарование, когда встречаю людей, считающих себя великими христианами, а на деле являющихся неимоверно жестокими и безжалостными по отношению к другим. Как часто они осуждают! И я, разумеется, веду себя точно так же.

И как после всего этого мы можем приходить в Церковь со смиренным видом, демонстрируя страх Божий и повторяя: «Я ничего не могу, пусть Господь просветит меня!» Ведь наше жестокосердие передается всем вокруг, и таким образом мы мешаем людям испытывать радость. И самое ужасное: мы считаем это «здоровым духовным климатом».

Духовное здоровье не есть данность. Мы должны искать его, стремиться к нему.

Одни люди приходят в Церковь, потому что им нужно место для своих страхов, неуверенности, страстей. Такие люди просто ищут пространство, где можно приспособиться и найти что-то свое. Другие приходят в Церковь, чтобы спрятаться. Третьи начинают выражать в церкви свою агрессию. Эти люди в принципе агрессивны и, придя в храм, начинают воевать — находят подходящий объект и вступают с ним в бой, как с врагом.

Когда я встречаю людей, которые еще совсем недавно дрались на футбольных матчах, были анархистами, ломали и крушили все вокруг, а теперь, придя в Церковь, ищут и находят других людей, с которыми снова можно драться и быть агрессивными, я говорю им:

— Уж не думаете ли вы найти в Православии какую-то формулу, по которой можно продолжать жить так же агрессивно, как и раньше, но как бы «под прикрытием»?

Каждому из нас нужно стремиться к тому, чтобы увидеть истинные мотивы своего поведения.

Человека парализуют угрызения совести и чувство вины. Мучимый ими, он вредит и своему телу. Начинает болеть. У кого-то появляются заболевания нервной системы, у кого-то — эндокринной, у кого-то — иммунной. Но чаще всего заболевания связаны с нервами. Они возникают из-за сильного чувства вины и угрызений совести. Испытывающий эти ощущения с детства, человек в конце концов заболевает и телесно. У тех, кто радуется, кто счастлив, кто ощущает на себе любовь Господа, весь организм функционирует лучше. Такие люди дышат спокойно, спят спокойно — потому что в их душе мир. Да, я согрешил, но теперь поступлю правильно. Как? Я покаюсь, поплачу и почувствую облегчение, выпустив свою боль наружу. Пойду к духовнику и получу отпущение грехов. Священник допустит меня до Причастия, и когда я причащусь, то успокоюсь.

И если ты поступаешь таким образом, но при этом по-прежнему не имеешь мира в душе и мучаешься угрызениями совести, значит, что-то не так. Но ведь с Богом не может быть «не так», потому что Он обещал оставление грехов и держит Свое обещание! Скорее всего, мы сами не хотим получить Его прощение, вместо этого продолжая бояться и болеть. Мы просто не ощущаем по-настоящему Божественной любви! Не чувствуем ее, потому что в противном случае нас бы не интересовало, кто что о нас скажет. А так мы ищем у других людей то, чего недополучили у Бога.

Когда ты носишь в себе чувство вины, ты не можешь оторваться от прошлого. Ты все еще продолжаешь жить там. И тебе сложно или страшно шагнуть в настоящее.

В «Патерике» описывается случай, когда два монаха, подойдя к реке, встретили на берегу странно одетую женщину, которая плакала и говорила:

— Перенесите меня на тот берег!

Тогда один из монахов, ученик строгой духовной школы, сказал:

— Как же мы прикоснемся к этой женщине, чтобы перенести ее?

А другой ответил:

— Ничего, я ее перенесу!

— Отче, что ты делаешь? Это грех!

Таким образом монах попытался вызвать у другого угрызения совести. Но тот взял женщину и перешел с ней реку, думая только о том, как бы им обоим не утонуть. А первый монах все это время стоял и думал: «Что он делает? Зачем он прикасается к ней?»

Затем оба продолжили свой путь, и, когда почти дошли до монастыря, первый монах сказал второму:

— Отче! Все-таки то, что ты сделал, — большой грех! Нам нельзя прикасаться к женщинам, а ты взял ее на руки!

— Хорошо, отче. Успокойся. Это уже прошло.

И вот они уже входят в монастырь, а первый опять:

— Отче, а если игумен узнает… Давай вдвоем расскажем ему о том, что ты сделал!

Видишь, он начал принуждать своего брата к «покаянию», стараясь вызвать чувство вины; при этом сам бы он испытал чувство удовлетворения от своего поступка.

А монах, перенесший женщину через реку, ответил:

— Хорошо, мы скажем игумену так: я посадил эту женщину к себе на спину, чтобы перенести через реку, и затем оставил ее на берегу. А ты нес ее всю дорогу до самого монастыря и вместе с ней вошел в ворота. Кто же из нас дольше нес эту женщину — я или ты? Я ее взял и оставил, а ты все продолжаешь нести ее. Наверняка она тебе еще и постоянно мерещится. Разве это хорошо?

Вот как бывает. Мы не только сами недовольны своей жизнью, но и у других пытаемся вызвать недовольство своей.

Многие христиане живут в подвиге, но словно по принуждению. Они напрягаются и начинают завидовать другим. Поэтому нам и интересно, как живут окружающие.

В течение недели мы смотрим сериалы, а по воскресеньям становимся церковными, строгими, духовными. Из-за такого раздвоения мы получаем внутреннее напряжение. По сути, мы очень привязаны к земной жизни, а в духовной не видим наслаждения. Будучи не в состоянии достигнуть этого наслаждения, мы стараемся вызвать у других угрызения и чувство вины.

Вот что рассказал мне один мальчик, чья мать постоянно постилась:

— Я говорю маме, что не хочу поститься, не могу. Я хожу на фитнес, занимаюсь спортом по три часа ежедневно, и если не поем мяса, то просто упаду. Я прошу ее приготовить мне немного мяса, а она, когда готовит, начинает нервничать и кричать на меня. И я ем это мясо под ее крики. Скажи, разве таким образом мясо не становится постным? Я ем, а она все кричит. Почему бы ей не есть спокойно свою чечевицу, а меня оставить в покое, чтобы мы оба не нервничали?

Мы культивируем в себе чувство вины, и наша душа начинает задыхаться. При этом мы хотим, чтобы и другие испытывали то же самое. Но если мне нравится это состояние, другой не обязан думать так же. Пусть он делает, что хочет! Это не презрение, это — уважение по отношению к другому человеку: брат, живи так, как тебе нравится.

Очень часто на Страстной неделе я вижу, как люди едят скоромную пищу — например, шашлык. Раньше в таких случаях я начинал пристально смотреть в их сторону, чтобы вызвать чувство сожаления о своем поступке. Сейчас же просто гляжу на них и думаю: они же видят мою священническую рясу, она и так напоминает им о том, что идет Страстная седмица. Так нужно ли им об этом еще и говорить? Нужно ли начинать проповедь? Пусть себе едят мясо. Откуда мне знать, какими прекрасными качествами обладает этот человек? Может быть, их у него сотни, и единственный его недостаток — то, что он не постится. Нужно ли вызывать в нем чувство раскаяния? Ведь если у меня это получится, мне это понравится, и я испытаю удовольствие, тайное наслаждение.