Владимир Власов - Буддийское сердце

Когда Бенаресом царь Брахмадатта правил,

В семье каменотёса Бодхисатва вновь родился,

Когда подрос, освоил мастерство, семью оставил,

Каменотёсом тоже, как его отец, трудился.

Тогда в деревне царства Каси жил купец, богатый,

Своё богатство превращал из золота в монеты,

Скопил за жизнь четыре сотни миллионов злата,

И схоронил его в горах в одной пещере где-то.

Его жену убила золотая лихорадка,

Когда же умерла она, то в мышь переродилась,

Жила в том месте, где её богатство всё хранилось,

Купец погиб, деревня развалилась от упадка.

Трудился Ботхисаттва, где деревня находилась,

Его увидев, мышь, когда себя пищу искала,

Проникнувшись доверием, за ним всё наблюдала,

Монетку взяв, приблизилась и с просьбой обратилась:

Но прежде всё ж подумала: «Жить так мне невозможно,

Богата я, монеток много я таких имею,

И если их не потреблять, то потерять их можно,

Ведь золотом питаться до сих пор я не умею».

Сказала Бодхисатве так: «Возьми эту монету».

Спросил её тот: «Ты зачем пришла ко мне с деньгами»?

Ответила: «Употреби их, разделив меж нами,

Возьми себе часть, мне ж купи еду, мясо, за это».

И Бодхисаттва сделал так, как мышь его просила,

Купил её мяса, та его к себе домой забрала,

Какое-то там время им питалась и так жила,

Потом ему опять монету золота отдала.

Так время шло, мышь деньги Бодхисаттве отдавала,

Он мясо покупал ей, и с тех пор ей сытно жилось,

Но вот однажды кошка выследила мышь, поймала,

Хотела съесть уже, но та к ней с речью обратилась,

Сказав: «Не убивай меня! Убьёшь, голодной будешь,

Один лишь раз мною наешься, а ведь я богата,

Тебе я мясо буду покупать монетой злата,

Без этого, когда ты корм себе ещё добудешь»?

Подумав о словах её, тут кошка согласилась,

И мышь с этим условием на волю отпустила,

С тех пор день каждый Бодхисатве деньги приносила,

И мясом, что тот покупал, с той кошкою делилась.

Одну часть мяса отдавала ей, другой – питалась,

Так жили время, некоторое, всё обходилось,

Потом опять другой кошки в когтях мышь оказалась,

Та собиралась уже съесть её, но мышь взмолилась:

– «Не делай этого, и каждый день ты будешь сытой».

История и с этой кошкой та же повторилась,

Но в этот раз часть мыши на три части уж делилась,

Для кошек всех секрет богатства мыши стал открытым.

Когда мышь в лапах у четвёртой кошки побывала,

Заметил Бодхисаттва, что мышь очень похудела,

Когда ж попала в когти пятой, то почти не ела,

Спросил её и Бодхисаттва, что с ней стало.

Она о злоключениях своих всё рассказала,

Что голодна она, и выхода не находила,

Соорудил ей куб он из прозрачного кристалла,

Сказав, чтоб в кубе этом время, некое, пожила:

– «Когда к тебе придёт, ответь ей грубыми словами,

Так, чтоб та разозлились, и терпенье потеряла».

Залезла в куб мышь с мясом и наелась до отвала,

Лежала и смотрела на мир сытыми глазами.

А вскорости одна из пяти кошек появилась,

Хотела у неё своею долей поживиться,

Но мышь на кошку с наглым удивлением воззрилась,

Сказала: «Ах ты, слюнтяйка, не стану я делиться.

И если голодна, кормись детишками своими».

От злости кошка бросилась, на мышку налетела,

Но не заметила, та в кубе, кристальном, сидела,

Невидимой была стекла преграда между ними.

Ударилась так сильно, как на камень набежала,

Что, выскочили из орбит глаза, лежать остались,

И мышь опасность – ею съеденной быть – избежала,

Таким же образом пять кошек с жизнью их расстались.

Так Бодхисаттве каждый день монеты отдавая,

Жила беспечно мышь с ним, даже голода не знала,

И дружба с Бодхисаттвой всегда жизнь ей защищала,

Так прожили они всю жизнь, друг другу помогая.

Когда в Бенаресе царь Брахмадатта находился,

И в царстве создавал законы среди масс, народных,

То Бодхисаттва божеством морским опять родился,

И обитал в морских глубинах средь существ, подводных.

Раз ворон со своей подругой прилетел на море,

Чтоб кормом там на берегу каким-либо разжиться,

Дары там люди оставляли, чтобы сохраниться,

Всем божествам, чтоб избежать им гибели и горя.

Божественные существа повсюду обитали,

Как птичий бог Супаннас, также Нагас, бог змеиный,

У моря угощенье моряки им оставляли,

Такой обычай соблюдали рыбаки, старинный,

Нашли ворон с подругой там вино и много пищи:

Рис, мясо. рыбу, фрукты, и наелись до отвала,

– «Мне море нравится, -подруга ворону сказала, -

Кто в нём живёт, не может побираться словно нищий,

А почему бы жителями нам не стать, морскими,

Нам нужно научиться лишь нырять и плавать вольно.

Давай попробуем, ведь чайки плавают, мы с ними

Друзьями станем, будем жить так сытно и довольно».

Услышав слова эти, ворон с нею согласился,

Но всё же сомневался, и воды ещё боялся,

Когда та подошла к воде, на берегу остался.

Но, пересилив страх, последовать за ней решился.

Но тут волна, огромная, на берег накатила,

Как будто из пучины сама смерть на берег влезла.

Его подругу подхватила, в море утащила,

Помочь никак не мог он, под водой она исчезла.

И ворон, сидя на камнях, заплакал, сожалея,

Что потерял подругу, стал кричать, что было силы:

– «Любимая, зачем ты чайкой стать меня просила,

А я тебе согласье дал, глупца мозги имея».

Его крик жалобный все вороны тут услыхали,

Всей стаей собрались, к нему на берег прилетели,

И стали утешать, помочь ему чем-то хотели,

Подругу чтоб спасти, свои идеи предлагали.

Один сказал: «Нас очень много, мы тебе поможем,

Давайте, воду эту вычерпаем всю из моря,

На дне найдём подругу, и исправим твоё горе,

Вернём её тебе, ты нам поможешь в деле тоже».

И все с энтузиазмом принялись за это дело,

Все стали клювами вычерпывать из моря воду.

У скал собралось множество вороньего народа,

Решили море осушить, работа закипела.

Но вскоре в горле стало горько от воды, солёной.

Глаза со временем у воронов всех покраснели,

Но всё ж они подругу ворона спасти хотели,

И, осушая море, песню пели о спасённой:

– «Хоть и глаза устали, в клювах соль вся остаётся,

Стараемся спасти её мы, силы прилагаем,

Но море полное, всё вычерпать не удаётся,

И почему так получается – не понимаем».

И также ворона друзья всей стае подпевали:

– «Подруга наша, дорогая, ворона супруга,

Тебя мы в стае, как прекраснейшую птицу, знали,

Зачем же в море ты пошла одна, покинув друга?

Изящным клювиком и черноокими глазами

Блистала ты, и голосом, чистейшим, песни пела

На радость нам, но море твоим телом завладело,