Владимир Залесский - Учебник писательского успеха. Часть II. Генрих Шлиман, Николай Гоголь, Максим Горький и их уроки

Бабушка М. Горького Акулина Ивановна. «А. И. Каширина в молодости была балахнинской кружевницей; кружевницы эти славились в равной мере и своим ремеслом и своими песнями. Память ее удерживала огромное количество стихов. Она принадлежала к числу тех хранителей и мастеров народного творчества, которые назывались у нас „сказителями“…» [Груздев И. А.]

«Совсем иное – молитвы бабушки, обращенные к Богородице. «Выпрямив сутулую спину, вскинув голову, ласково глядя на круглое лицо Казанской Божьей Матери, она широко, истово крестилась и шумно, горячо шептала:

– Богородица Преславная, подай милости Твоея на грядущий день, матушка!

Кланялась до земли, разгибала спину медленно и снова шептала все горячей и умиленнее:

– Радости источник, красавица пречистая, яблоня во цвету!

Она почти каждое утро находила новые слова хвалы, и это всегда заставляло меня вслушиваться в молитву ее с напряженным вниманием.

– Сердечушко мое чистое, небесное! Защита моя и покров, солнышко золотое, Мати Господня, охрани от наваждения злого, не дай обидеть никого, и меня бы не обижали зря!»

Дедушка злится, слыша все это:

«– Сколько я тебя, дубовая голова, учил, как надобно молиться, а ты все свое бормочешь, еретица! Как только терпит тебя Господь! <���…> Чуваша проклятая! Эх вы-и…»

Вот еще одно возможное объяснение странной «религии» бабушки. «Чуваша!» Языческая кровь бродит в ней и в детях, взрывая когда-то насильно привитое ее народу христианство» [Басинский П. В. Страсти по Максиму].

Мать бабушки, Акулины Ивановны, то есть прабабушка М. Горького, в молодости была крепостной, после трагического происшествия получила вольную, вместе с дочерью Акулиной путешествовала пешком, просила Христа ради. Об отце Акулины Ивановны отчетливые бесспорные сведения не просматриваются.

Дополним размышления и предположения по поводу бэк-граунда М. Горького таким вопросом. «Строгие люди с воинской дисциплиной»: правомерна ли и оправданна ли такая ассоциация? Можно ли эту позицию прибавить к ранее изложенным четырем? Алексей Пешков по отцу был потомком (внуком) офицера, разжалованного за жестокость по отношению к подчиненным. «Странным был и отец его, Максим Савватиевич Пешков, и дед по отцу, Савватий, человек столь крутого „ндрава“, что в эпоху Николая Первого („Николая Палковича“) из солдат дослужился до офицера, но был разжалован и сослан в Сибирь „за жестокое обращение с нижними чинами“» [Басинский П. В. Страсти по Максиму].

Д. Л. Быков цитирует А. И. Солженицына: «Это было 20 июня 1929 года. Знаменитый писатель сошел на пристань в бухте Благоденствия. Рядом с ним была его невестка, вся в коже (черная кожаная фуражка, кожаная куртка, кожаные галифе и высокие узкие сапоги) – живой символ ОГПУ плечо о плечо с русской литературой» (См.: [Быков Д. Л.]).

Если принять к рассмотрению версию о том, что в историческом бэк-граунде М. Горького есть такой элемент как «строгие люди с воинской дисциплиной», то интересным будет характеристика упоминаний слова «медаль» (одно из основных значений – воинская награда) в (авто) биографических материалах М. Горького и о Горьком.

Первое упоминание – хрестоматийное. Василий Васильевич Каширин, дед Алексея, высказался образно, «на века»: «Ну, Ляксей, ты – не медаль, на шее у меня – не место тебе, а иди-ка ты в люди…». Любопытное упоминание. Василий Васильевич неплохо знал Библию. Читал наизусть. Может быть, преувеличивая, его можно назвать знатоком Библии. Слово «медаль» в Библии, в канонических книгах Священного Писания, не употребляется, зато синонимы этому слову (в приведенном контексте) из библейских терминов подобрать можно. В мемуарных произведениях самого М. Горького также не находятся – вроде бы – иные случаи использования Василием Васильевичем слова «медаль». Использование мещанином, знатоком Библии Василием Кашириным звучного (латинского по происхождению) слова «медаль» – случайно? Или есть некая логика? («Дед Горького по материнской линии Василий Васильевич Каширин (…) родился в 1807 году в Нижегородской губернии в семье солдата Василия Даниловича Каширина…» [Басинский П. В. Страсти по Максиму]. То есть М. Горький по матери правнук солдата).

Маленький Алексей, украсивший чердак «узорами из розовой чайной бумаги» и получивший за это от «хозяина» «большой николаевский пятак», можно сказать, сделал из пятака медаль и наградил себя ею (М. Горький «В людях»).

Далее три упоминания «однокоренных». Нижегородский начальник жандармов генерал-майор Познанский «беседовал с арестованным о певчих птицах, большим любителем коих он был, о старинных медалях и о достоинстве стихов Горького, отобранных при обыске» [Груздев И. А.]. Сам М. Горький также упоминал об этой встрече, о последующей встрече с родственником генерала и о музее. «…Лет через десять после забавного знакомства с генералом, я, арестованный, сидел в Нижегородском жандармском управлении, ожидая допроса. Ко мне подошел молодой адъютант и спросил:

– Вы помните генерала Познанского? – Это мой отец. Он умер, в Томске. Он очень интересовался вашей судьбой, – следил за вашими успехами в литературе и, нередко, говорил, что он первый почувствовал ваш талант. Не задолго до смерти он просил меня передать вам медали, которые нравились вам, – конечно, если вы пожелаете взять их…

Я был искренне тронут. Выйдя из тюрьмы, взял медали и отдал их в Нижегородский музей» (М. Горький. «Время Короленко»).

Наконец, еще одно упоминание слова «медаль». Оно связано с Екатериной Павловной Волжиной (с ней в 1896 году А. М. Пешков венчался; ни развод, ни новое венчание не имели места). «Катя окончила гимназию с золотой медалью» [Нефедова И. М.].

Деятели религии, сотрудники Церкви среди ближайших родственников Алексея Пешкова не наблюдаются (возможно, дед Василий Васильевич выполнял какие-то организационные обязанности среди прихожан).

Генрих Шлиман получал домашнее родительское образование под «руководством» своего отца, по профессии – учителя, имевшего некоторый опыт преподавания [Штоль. С. 16, 33]. Об эффективности этого обучения мы можем судить, во-первых, по отзыву самого Генриха Шлимана, во-вторых, по более объективным свидетельствам: его научным результатам.

Домашнему родительскому обучению посвящена в Автобиографии Г. Шлимана следующая доброжелательная фраза: «Отец мой не знал греческого, однако знал латинский и пользовался каждой свободной минутой, чтобы преподавать его мне» [Шлиман Г. Илион. Т. 1. C. 40]. Cлова «преподавание» или «обучение» не упоминаются в следующей фразах Автобиографии: «Хотя отец мой не был ни ученым, ни археологом, он горячо интересовался древней историей. Нередко он с восторженным энтузиазмом рассказывал мне о трагической судьбе Геркуланума и Помпей и, кажется, почитал тех, у кого были средства и время посетить эти раскопки, счастливейшими из людей. Он также рассказывал мне с восхищением о великих деяниях гомеровских героев и о событиях Троянской войны…» [Шлиман Г. Илион. Т. 1. C. 37]. Общение отца с сыном? Лекции? Беседы? Своего рода «платоновское» обучение?