Зинаида Каткова - Где ты, счастье мое?

Харитонов откинулся на спинку стула, устало сомкнул веки. В голове у него все перемешалось: косилки, жатки, водовозные бочки, зерносушилка, приезжие монтажники, петров день, кучкумбальский мариец, собаки… Рыжие, пестрые, черные, белые, хвостатые, бесхвостые…

— Вы меня не слушаете?

— Слушаю. Что случилось с этими… собаками?

— Да не с собаками! Мальчонку пятилетнего собака покусала. За ножонку цапнула.

Харитонов грудью навалился на стол, сердце сковал страх. Вспомнилось, ведь и его Еленка то и дело выбегает на улицу поиграть с ребятишками, где уж старушке — няне уследить за этой непоседой.

— Чей мальчонка?

— Соколовых.

— А собака чья?

— Откуда ребенку знать. Говорит, рыжая собачка укусила. Ладно хоть антирабическая вакцина в запасе есть. Шутка ли, двадцать уколов в брюшную мышцу, такому-то малышу.

— Зачем же двадцать…

— А может, она бешеная, раз на ребенка кинулась? Вот я и спрашиваю: когда мы покончим с собаками? Будем ждать, пока всех детей не покусают?

— Сейчас возьму ружье и пойду стрелять собак. — сквозь зубы мрачно сказал Харитонов. — Серафима Никитича, кто я — председатель колхоза или охотинспекция, а, может, ветнадзор? Черт его знает! Почему вы не идете с этим делом в сельсовет? В самом деле, осталось взять ружье и идти по деревням стрелять собак.

Харитонов еще не договорил, как в кабинет вошли две женщины. Одна держала на руках черноглазого мальчугана, другая крепко прижимала к груди рыжего, вислоухого щенка. Мальчуган нетерпеливо сучил босыми ножонками, одна из которых была чисто вымыта и перевязана бинтом чуть повыше пятки, тянулся к щенку, пытаясь погладить.

— Собак, говоришь, стрелять? — с ходу напустилась хозяйка щенка на председателя. — На, возьми вот этого песика, что хочешь с ним делай, а мать его не тронь, она двор сторожит. Ишь, какой нашелся, чужих собак стрелять… Этак ты и кур перестреляешь… Где, в каком законе сказано, чтобы чужую скотину убивать? Покажи такой закон!

— Да разве это скотина…

— А что же тогда? Зверь, что ли? Звери в лесу живут, а собака — дома, возле человека. Ученый человек, а даже этого не понимаешь.

— Собаку надо держать на привязи, — строго сказала Серафима Никитична.

Ее замечание подлило масла в огонь.

— Болтаешь, сама не знаешь что. Она не корова, чтобы её навязывать, тогда и кормить её не надо. Собака должна везде бегать — во дворе и вокруг двора. А так что, привяжи её в углу, корми, еще домик ей построй… Тьфу! Еще, скажешь, на цепочке её по улице водить. Видела однажды в городе…

— Этот щенок, что ли, покусал мальчонку? — спросил Харитонов женщину с ребенком.

— Он самый. Ивук ему хвост клешами прищемил, вот он и тяпнул его за ногу.

Мальчонка засмеялся, показал на щенка, объяснил:

— Ему больно, он — тяп! — и мне больно. Обоим больно! — Ивук округлил глазенки. — Тетя, ему тоже надо животик уколоть!

Как ни был расстроен и раздосадован Харитонов, а все-таки не смог сдержать улыбку.

— Не мешало бы еще кое-кому «животик уколоть»

Серафима Никитична приняла замечание на свой счет, вспыхнула, хотела возразить, но её опередила мать Ивука.

— Скажи фершелу, пусть не делает больше уколов. Выдумала ведь, три недели, говорит, колоть буду. С ума сошла, наверно. Мало ли меня собаки кусали, ни в какие больницы не ходила и сейчас жива-здорова.

— Она бешеную собаку ищет, — подхватила вторая женщина. — Гляди, какой же он бешеный? Если бы ей самой клещами нос прищемить, она бы тоже не стерпела…

Харитонов схватил фуражку.

— Ладно, идите, разбирайтесь, кому там животик уколоть, а мне некогда!

Не успели женщины уйти, как появились Бахмановы.

— Что это за делегация? — удивилась Качырий.

— Не говори. С утра собираюсь во вторую бригаду, не могу вырваться. Константин Ильич, поезжай на ток, посмотри, как там. Может, дополнительно рабочая сила нужна. Я через часик подъеду.

— Мы хотели посоветоваться… Ладно. Катя расскажет, — Бахманов вышел.

Харитонов прошелся по кабинету.

— Что-то я хотел тебе сказать… Не помню, вылетело из головы.

— Тогда послушай, что я скажу, — Качырий принялась рассказывать об идее поливки сала. Харитонов не дослушал:

— Не можем. Времени нет, людей нет. Да и не до сада сейчас. В третьей бригаде вся работа остановилась — петров день. Бригадир третий день пьет, не просыхая, пришлось в подполье его спустить.

— То есть как в подполье?

— Скандалить стал, ну и… Я теперь всех, кто пьяный зайдет в правление, буду в подполье кидать. Вместо вытрезвителя.

— Неприятности могут быть, Максим Игнатьевич.

— А пусть хоть под суд отдают! Иначе их не образумишь. Что у тебя еще!

— Вопрос все тот же, — Качырий облокотилась о стол, давая понять, что уходить не собирается.

Харитонов минуту молча смотрел на нее, улыбнулся.

— Видать, поездка в «Чевер нур» не пропала зря. Научил Старовойтов, как осаживать председателя. Сапунов, как Василий Иванович Чапаев, порой горячится, рубит с плеча. А Кондратий Силыч, этак, исподволь, вразумляет его. Поэтому Сапунов и величает Силыча «комиссаром». Ладно, выкладывай, что вы там надумали.

Качырий рассказала.

— Не даст Бикмурзин канавокопатель.

— Почему не даст?

— А вот увидишь, — Харитонов тут же по телефону связался с директором РТС и оказался прав: директор сказал, что канавокопатель находится в одном из отдаленных колхозов, в каком именно, он уже не помнит.

— А ведь врет, по голосу чую, врет. Теперь нарочно отправит его куда-нибудь в дальний колхоз.

Качырий решительно подняла трубку.

— Сама хочешь попытаться? Брось, ничего не выйдет.

— Памаш-Энгер? Дайте Масканур, секретаря райкома партии Доронина. Срочно! Нет его? Тогда приемную… Мария Ивановна, здравствуйте! Катя говорит, Бахманова. Как не знаете? Ой, я ведь тогда была Пузырькова! Александра Петровича ищу… Когда?.. Спасибо, Мария Ивановна. До свидания!

Харитонов с удивлением смотрел на парторга. Напористая женщина. Такая в случае чего и в обком позвонит, не дрогнет.

— Час назад выехал в «Восход». Попробую туда позвонить.

— Погоди, Екатерина Павловна, — остановил Харитонов. — Спешить незачем. Прежде чем говорить с Дорониным, надо определить объем работ, прикинуть ваш план на местности. Может, ничего не выйдет, а мы канавокопатель клянчим, в райком жалуемся. Верно говорю?

— Верно, — смутилась Качырий.

— Видишь, ты меня осадила, а я — тебя. Только чур не обижаться.

— Что вы, Максим Игнатьевич, так и должно быть.

— Я вот что хотел тебе сказать. Как думаешь, можно назначить Чачук старшей свинаркой?

— Вполне. Девушка боевая, комсомолка.

— Вот и хорошо. Помаленьку готовь её себе в замену. Надо выдвигать молодежь, лучших готовить в партию. А то последние два года у нас партийная организация почти не растет. Пора нам иметь партком, освобожденного секретаря. Ты за главное берись, за партийную работу, а кукурузу поливать и без тебя охотники найдутся.