Зинаида Каткова - Где ты, счастье мое?

— Богачев научил. Сказал, что на троих меньше дадут.

— Так. А почему вы на втором судебном заседании не изменили своих показаний?

— Боялась. Думала, за обман побольше дадут, еще и другую статью припишут.

По залу прошло оживление, но тут же стихло.

— А сейчас, значит, не боитесь?

— Теперь мне все равно. Устала. Если и расстреляют, все равно. Душа горит… Перед смертью хоть одно доброе дело сделаю, авось на том свете зачтется. Мирошниченко не виноват. Как перед богом клянусь — не виноватый он! Безвинно страдает.

— Садитесь, Белова. Подсудимый Богачёв, что вы можете рассказать суду по части предъявленного вам обвинения?

— Что я расскажу… Вот эти три толстых тома, что лежат перед вами на столе, — коренастый, крепко сбитый мужчина в щеголеватой коричневой вельветке, с пронзительными серыми глазами и залысиной на голове, величественно повел рукой в сторону судейского стола, — это не что иное, как французский роман. Бальзак… Ги де Мопассан… Одним словом, сочинение. Я никого не убивал, кто такая Кузьмина и зачем её прикончили — не знаю. Белова знает, её и спрашивайте. Может, она со своим полюбовником, вот этим Мирошниченком, её прикончила, а вы меня таскаете! Третий раз перед судом стою и третий раз говорю: я никого не убивал. Где закон, я вас спрашиваю? Где справедливость? Дело мне пришить хотите?!

— Спокойно, подсудимый Богачев. Расскажите, где и когда вы познакомились с подсудимой Беловой?

— Не знаком я с ней. Понятно? Впервые увидал на следствии.

— Подсудимая Белова, встаньте…

Час за часом идет судебное следствие. Короткий перерыв и снова между правосудием и преступником продолжается невидимый глазу психологический поединок. Преступник с большим опытом, никаких прямых улик против него нет. Факт убийства Кузьминой никто не видел, тело её обнаружили только утром на следующий день. А спустя несколько дней Белову задержали на базаре с вещами убитой — продавала «из-под полы».

Один за другим проходят свидетели, рассказывают об обстоятельствах жизни всех троих подсудимых, их взаимоотношениях.

Показания дает Мирошниченко.

— Жизнью детей своих клянусь: я ничего не знаю. Страшное дело… Шестеро у меня детишек. Никогда, пальцем их не тронул… А чтобы человека убить…

Высокий, сильно исхудавший Мирошниченко закрыл ладонями лицо, сгорбился, пошатнулся и молча опустился на скамью. Тотчас же вскочила Белова.

— Не виноват он! Слышите, не виноват! Это мы… Богачёв! Хоть к расстрелу присуждайте, только скорее! Я больше не могу! — она плюхнулась на скамью, разрыдалась.

Зал притих. И вдруг раздался спокойно-насмешливый голос Богачёва:

— Белова мне мстит. Она ко мне в жены метила, а я отшил.

— Подсудимый Богачёв, подойдите сюда, — говорит председательствующий.

— Это еще зачем? — в нагловатых глазах подсудимого плеснулся страх, но он тут же овладел собой, словно делая великое одолжение, шагнул к столу. — Пожалуйста…

— Поближе. Еще, еще… Глядите, вот двор Кузьминой, настежь открыта дверь в сени… А это внутренность — сеней. Видите, дверь в избу открыта, видна часть кухонной плиты… Теперь войдем в избу, — председательствующий перелистнул страницу дела, открылась новая фотография. — Вот тело убитой… Оно же, с другой стороны. Видите, темные пятна? Это кровь, человеческая кровь. Эта же кровь у вас на руках…

Богачев дико взглянул на свои растопыренные пальцы, потом, затравленно, на судью.

— Вы… вы…

— Взгляните еще на этот снимок, — в руках председательствующего фотография гладко причесанной, улыбающейся женщины и другая — крупным планом одно только лицо.

— А-а-а!!! Глаза! её глаза! Прочь!!! Не хочу!! — загородившись руками и отвернув лицо, как безумный, выкрикивал Богачев и, не подоспей конвой, вероятно, упал бы, забился в истерике. Два милиционера, подхватив его под руки, посадили на место. Подсудимый все еще дрожал, затравленно озирался по сторонам, словно не понимая, где он находится.

— Товарищ секретарь, дайте подсудимому воды, — как ни в чем не бывало, спокойно распорядился председательствующий.

Злая воля преступника была сломлена, психологический поединок между преступником и правосудием окончен. Выступления сторон, последнее слово подсудимых — и суд удаляется на совещание. А еще через некоторое время…

— Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики…

Присутствующие в зале дружными аплодисментами одобрили приговор суда: Богачева — к высшей мере наказания, Белову — к десяти годам лишения свободы, Мирошниченко считать оправданным, освободить из-под стражи.

Напряженный до предела рабочий день пришел к концу. Качырий вернулась к себе, в канцелярию народного суда. Здесь все уже ушли. Качырий тоже может идти домой, но она не спешит: дома её никто не ждет, да и на душе смятение. Подумать только, хороший человек, отец шестерых детей ни за что, ни про что два гола просидел в тюрьме. Кто в этом виноват? Суд? нет. Ведь приговор выносится на основании доказательств, добытых в ходе судебного следствия, а Белова первоначально с пеной у рта доказывала, что Мирошниченко — соучастник убийства. Да-а, у преступников совести ни на грош. Постой, почему ни на грош? Пусть через два года, а все-гаки совесть Беловой проснулась, заговорила. «Душа горит… хоть одно доброе дело сделаю… не виноватый он!» Богачев — этот другое дело, такой на все пойдет…

Качырий не заметила, как в канцелярию зашел народный судья.

— Екатерина Павловна?! Я полагал, что вы прямо домой отправились, а вы вон где сидите. Ну, каков приговор?

Качырий вспомнила: народный судья почти на протяжении всего процесса сидел в зале, видимо, присматривался к работе своих коллег. Она ответила на вопрос судьи и взволнованно спросила:

— Как же так, выходит, дважды была допущена судебная ошибка? Неужели как при первом, так и при втором разбирательстве не возникло ни малейшего подозрения, догадки, что Белова лжет, оговаривает?

— Вы сами прекрасно знаете, суд не руководствуется подозрениями и догадками.

— Я понимаю, но все-таки…

— Все-таки вам надо поступить на юридический факультет, — так же серьезно сказал судья. Он уже не раз высказывал эту мысль. — Вы же прирожденный юрист. А после такого процесса, как сегодняшний, юристам положено отдыхать. Настоятельно рекомендую вам пойти в театр или в кино и ни в коем случае не сидеть дома, ломая голову над юридическими ребусами, — он задумчиво потер переносицу, мягкая улыбка тронула губы, засветилась в глазах. — Лично меня дома ждет внучек, вот этакий карапуз. Вчера только я за порог, он ко мне. «Дедусь, а дедусь, ты орешки щелкать будешь?» — «Буду». — «А как ты их щелкать будешь, у тебя же зуб сло-матый?» Видали такого хитреца? Зуб у деда сломатый, стало быть, все орешки должны достаться Олегу.