Виталий Дядицын - Всемирная спиртолитическая

Началась многодневная осада последнего оплота революции. В подвергавшемся непрерывным бомбардировкам городе не хватало спирта, тушенки, женских прокладок и памперсов. Вышла из строя канализация, и улицы оказались завалены нечистотами.

Кругом царили хаос и беспорядок — подобно эпидемии гриппа, распространились повсюду поголовное пьянство, наркомания, гомосексуализм, СПИД, зоофилия, клаустрофобия. Больные, которым требовалось срочное спиртпереливание, умирали сотнями из-за недостатка спирта.

Через установленные вокруг города громкоговорители федераты непрерывно призывали защитников «Неприступного бастиона народной свободы» — как назвал Спиртоград в одном из своих выступлений Губанов, — прекратить валять дурака и разойтись по домам, обещая оплатить всем иногородним проезд к местам постоянного проживания.

Когда враги ворвались на окраины города и начались уличные бои, Чопику поручили оборону стратегически важного объекта — продовольственного склада № 11, считавшегося ключом к обороне города. Отсюда открывалась прямая дорога к расположенному в самом центре зданию правительства рабоче-крестьянской опохмелки. Здесь же находились стратегические запасы республиканской тушенки и «Прусского Севера». Было решено оборонять склад до последней возможности и в случае крайней необходимости взорвать его вместе со всем неприкосновенным запасом.

За одну ночь Ермаков превратил склад, с его многометровой толщины кирпичными стенами и узкими окнами-бойницами, в настоящую крепость: натянул вокруг колючую проволоку, выкопал рвы, забил частокол, установил минные заграждения. На крышу поставил счетверенный пулемет «Максим», зенитку без колес и спутниковую антенну — чтобы можно было без помех смотреть по каналу «Евроспирт» матчи кубка мира по хоккею с мячом…

Едва он успел завершить эти приготовления, федераты перешли в решительное наступление, обратив главный натиск своих бронированных колонн против ощетинившегося пулеметными стволами и шипами ржавой колючки склада № 11. Чопиковцы встретили непрошеных гостей кинжальным огнем счетверенного пулемета и градом снарядов. Весь день продолжался неравный бой. Уверенные в своей скорой победе враги лезли напролом, не разбирая дороги, и гибли сотнями под стенами склада, показавшегося им вначале легкой добычей.

Чопик командовал орудийным огнем, Калян с нервически насмешливым спокойствием законченного алкоголика уничтожал один за другим вражеские танки и БТРы, методично прямой наводкой расстреливая их из зенитки; Серый, приникнув к прицелу пулемета, длинными очередями косил набегавших плотными рядами вражеских солдат, и те, словно сжатые снопы, валились в беспорядке на дно окружавшего склад глубокого рва…

Весь день продолжалась кровавая жатва. Уже на закате, после восемнадцатой атаки, враги отступили, утомленные бессмысленным кровопролитием.

В дело вступила штурмовая авиация и дальнобойная крепостная артиллерия. Градом посыпались на склад пятисоткилограммовые бомбы и тяжелые сорокапятидюймовые снаряды. Защитники последнего оплота революции укрылись под многометровыми непробиваемыми бетонными сводами складской кровли.

Обстрел не причинил им никакого вреда. Пришлось только убрать на время антенну, чтобы ее случайно не повредило осколками. Слопав по ящику тушенки и подкрепившись «Прусским Севером», который пили прямо из висевших во множестве по стенам красных конусообразных пожарных ведер, легли спать, оставив Санька охранять консервы от дорвавшегося до стратегических запасов народной тушенки несознательного обжоры Жирабаса…

С утра атаки федератов возобновились. С упорством, достойным лучшего применения, они лезли вперед, волнами накатываясь на позиции бесстрашных бичбойцов.

Впереди ползли тяжелые бульдозеры, ведомые прикованными к рычагам пленными спиртармейцами. Накатываясь на установленные вокруг склада противотанковые мины и подрывая их, они расчищали дорогу шедшими следом танкам. Танки шли рядами, на ходу стреляя из всех орудий и пулеметов, засыпая склад сотнями и тысячами бронебойных, зажигательных и химических снарядов.

За танками двигались БТРы, доверху набитые пьяными солдатами, и строчили без разбору во все стороны из тяжелых крупнокалиберных пулеметов. За БТРами, пригнувшись, — чиновники из Министерства обороны, ведшие строгий учет каждому выпущенному по врагам конституционного порядка снаряду, каждой стреляной гильзе, затем журналисты, снимавшие все происходящее на видео и передававшие сообщения с места боевых действий в прямой телеэфир; тут же суетились наблюдатели ООН в голубых касках, просто голубые без касок, активисты «Дринкписс» с плакатами «Долой войну!» и «Не надо мусорить», пытавшиеся жопой останавливать танки, натовские инструкторы, американские коммандос, вездесущие улыбчивые японские туристы с фотоаппаратами и просто откровенные идиоты и олигофрены.

Вся эта разношерстная масса медленно и неуклонно надвигалась на низенький, затерянный среди горящих полуразрушенных столичных небоскребов склад, ежеминутно грозя раздавить его и бесследно стереть с лица земли. Но склад не сдавался и продолжал методично перемалывать наступавшие вражеские орды.

Защитники его валились с ног от усталости, оружие выходило из строя и отказывалось стрелять, кирпичи плавились от полыхавших кругом пожаров, но склад стоял, как неприступная скала на берегу разбушевавшегося, бьющего в крепкую каменную грудь кипящими пенными валами штормового моря…

В этот день они отбили двадцать пять атак! На третий — еще сорок; потом — пятьдесят одну, потом семьдесят семь, потом… сбились со счета.

Командование федератов бросало в бой все новые и новые силы. Атаки не прекращались уже ни на минуту, ни днем, ни ночью; враг атаковал непрерывно.

Даже перерыва на обед и на опохмел не оставляли они бившимся на пределе человеческих возможностей красным героям — уходившую в столовую часть немедленно заменяли новой — свежей и отдохнувшей, чтобы с удвоенной энергией продолжать наступление.

Чопику и его друзьям приходилось есть и спать без отрыва от производства. Одной рукой ведя прицельный огонь из пулемета по напиравшим федератам, другой Ермаков элегантно покуривал бычок дорогой трофейной сигары или держал чашечку кофе, или расстегивал ширинку брюк, чтобы помочиться, не отходя в туалет, прямо у стены, возле бойницы, из которой стрелял по врагам.

Сам процесс стрельбы бойцы умудрялись использовать для того, чтобы дать возможность отдохнуть той или другой части тела: пока правое полушарие головного мозга работало, другое отдыхало, подремывая, и наоборот, в зависимости от того, какой глаз был закрыт в данный момент у приникшего к прицелу стрелка.