Йылмаз Гюней - Погубленные жизни

— Али! Дорогой мой! Али!

Али, худенький, среднего роста, черноглазый паренек с сазом на плече, едва не заплакал, когда увидел отца. И бегом устремился к нему.

— Али! Родной мой Али!

Отец с сыном обнялись.

— Ну слава богу! Спасибо этому дню, спасибо всевышнему, что послал мне его!

Плача от радости, Муса покрывал лицо сына поцелуями.

— С возвращением! — поздравляли Али соседи. А он целовал руки старшим, обнимал товарищей.

— Дайте дорогу, чтоб вам ослепнуть! Дайте взглянуть на моего Али! Али, внучок, где ты? — кричала мать Мусы, силясь пробиться через толпу.

Али припал к рукам совсем одряхлевшей, сгорбившейся старухи, а когда выпрямился, она обхватила руками его лицо и осыпала поцелуями.

— Мы, сынок, — говорил Муса, — все глаза проглядели, на дорогу смотрели, тебя дожидались. Только и думали о тебе, родной. Какое счастье, что ты вернулся! Я совсем голову потерял, видишь, в каком виде выскочил! Ты уж не взыщи. Прямо с постели сорвался!

Наконец все направились к дому Мусы… Впереди шли Муса с матерью и Али, а за ними товарищи, соседи и детвора. Старуха то и дело останавливалась:

— Дай-ка, Али, я еще разок тебя поцелую!

И она снова и снова целовала внука.

Муса рассказывал сыну о деревенских новостях, о том, кто еще покинул деревню.

— А Якуба, — говорил он, — в армию взяли. За твоей борзой я смотрел и за голубями ухаживал. Они и не почувствовали, что хозяина нет, столько голубей развелось, столько их развелось…

Они вошли во двор, и Али тут же плюхнулся на сушившийся на солнце матрац. К Али подбежала его борзая, стала ласкаться, лизать ему лицо, вилять хвостом, потом, повизгивая от радости, растянулась у ног Али.

— А пес-то меня не забыл, — сказал Али.

— Да разве мог он забыть? — радостно закричал Муса. — А ты на голубей посмотри! Как надулись! Это они тебя приветствуют.

Громко воркуя, около голубятни шествовали по кругу белые голуби. Соседи все подходили и подходили. Они поздравляли Мусу, желали счастья. Все искренне радовались. Только мать Якуба не переставала сокрушаться, что ее сына взяли в армию, и горестно хлопала себя по коленям. Али заметил соседскую девочку Эмине. Как она выросла! Давно ли была ребенком?

— С возвращением, брат Али! — приветствовала его Эмине.

Али чуть было не сказал: "Спасибо, сестрица!" — но, вовремя спохватившись, ответил:

— Спасибо, Эмине!

— Али! Миленький! Где мой Омар? Что с ним? Ты без него вернулся? — раздался из толпы голос Султан, и Али сразу помрачнел: что ей сказать?

Али поцеловал руку Султан, а она приласкала его, словно перед ней был ее сын Омар.

— Где же мой Омар, Али, где он? Вы ведь вместе ушли в армию, почему же он не вернулся?

В глазах у женщины стояли слезы.

— Мать! — сказал наконец Али. — Омар жив-здоров. С божьей помощью скоро вернется. "Омар, меня уже отпустили домой", — сказал я ему. "Возвращайся, Али, — ответил он и добавил: — Только не забудь передать моей матери большой, большой привет, поцелуй за меня ее руки да скажи, чтобы не беспокоилась".

— Ты мне, Али, объясни лучше, почему Омар не пришел?

— Придет, мать, придет…

Али растерянно посмотрел на товарищей, и они, словно обо всем догадавшись, опустили головы, стараясь не встречаться взглядами с Султан.

— Мать, — снова заговорил Али, — я тебе все равно что сын, верно? И пока Омар не вернется, буду делать все, что скажешь. И ухаживать за тобой буду. Не хочешь — не работай, переходи к нам жить. Вели мне камни ворочать — буду камни ворочать, вели умереть — умру! Только не волнуйся. С человеком, мать, всякое может случиться. Еще и не такое. Попал тут Омар в одну историю… Но, ей-богу, мать, ничего страшного.

— О аллах! — воскликнула Султан. — Какая еще беда свалилась на мою бедную голову?

— Говорю тебе, ничего страшного. С кем не бывает? Подрался Омар с одним подлецом. Тот его чуть не убил. Но Омар сумел увернуться и сам его ранил.

— За что ж покарал меня аллах?

— А разве было бы лучше, если бы Омара убили и ты сына потеряла?

— Ох, мой Омар! Ох, мой родной!

— Ему всего полтора года дали. Не успеешь оглянуться, как его срок и кончится. Чувствует себя Омар хорошо, ей-богу хорошо. Я виделся с ним перед отъездом. Он даже пополнел. Велел передавать тебе привет и просил поцеловать за него твои руки. — И Али, поцеловав руки Султан, сказал: — Это за Омара.

Султан побледнела и опустилась на землю.

— Значит, мой Омар в тюрьме?

— Вроде бы так, но эта тюрьма совсем на тюрьму не похожа.

— Как же это, Али, как ты мог оставить друга в беде и вернуться домой? Разве настоящий друг так поступит?

— Да я там Омару совсем не нужен. Иначе никогда бы его не оставил. В носильщики пошел бы, чтобы ему помочь. Я, мать, знаю, что такое дружба. Но клянусь, Омару там совсем неплохо.

— Разве так настоящие друзья поступают? — не унималась Султан.

Длинный Махмуд и Муса стали успокаивать старуху.

— Послушай, говорят же тебе, что сыну твоему там хорошо, чего ж убиваться? — сказал Махмуд.

— Ты это моему сердцу скажи, Махмуд. Если бы ты знал, как оно болит!

— Выслушай меня, мать, — снова заговорил Али. — Омар — парень смышленый. За это все его любят, даже офицеры.

— Не обманывай меня, Али. Какие в тюрьме офицеры?

— Так это же военная тюрьма. Пусть я ослепну, пусть моя молодость прахом пойдет, если я вру. В той тюрьме и офицеры сидят. Еще сколько!

— Значит, ты оставил моего Омара? Оставил друга на чужбине, а сам пришел! Сколько же мне теперь ждать моего сына? Горе мне, горе!

Султан потеряла сознание.

Ей брызнули водой в лицо, а когда она очнулась, взяли под руки и увели домой.

— Охо-хо! Это же ее родное дитя, легко ли ей?! — заметил Махмуд.

Али взглянул на Эмине. Они вместе выросли — у одних и тех же стен. В детстве сколько раз дрались. Но сейчас перед Али была совсем другая Эмине — взрослая красивая девушка, свежая, светящаяся радостью, как это ясное, солнечное утро. В армии Али вспоминал об Эмине не больше, чем о других соседях. Теперь же он с первого взгляда почувствовал, что какие-то невидимые узы связывают его с Эмине, и понял: если сердце его не обманывает, если не обманывают его эти первые весенние дни, его ждет счастье.

Пришла пора мотыжить землю, и крестьяне от зари до зари трудились в поле.

Было за полдень. Дул свежий ветер. Батраки, ритмично поднимая и опуская мотыги, пели песню. Али старался заменить ушедшего в армию Якуба. Он запевал, а батраки ему вторили. Ремзи, который к этому времени уже перешел в пятый класс, энергично взмахивал тяжелой мотыгой. Ему приятно было работать бок о бок с этими людьми, сроднившимися с землей, с солнцем, с усталостью. В первые дни Ремзи пришлось туго. Он натер себе мотыгой ладони. Совсем еще детские руки быстро покрывались мозолями. Батраки любили Ремзи. В их глазах он был настоящим героем. "Когда выучишься и станешь большим человеком, не забудь про нас", — говорили ему. По вечерам уставший за день Ремзи едва доплетался до постели, но засыпал не сразу. Он думал о своей деревне, о земле, о батраках, о богатых хозяевах…