Йылмаз Гюней - Погубленные жизни

— Халиль! Халиль!

— Я здесь, Сабри-ага.

— Как ты там?

— Ничего. Они ушли?

— Не видать. И голоса, гады, не подают.

"Интересно, что подумает Эмине, когда узнает обо всем этом?"

Халиль сознавал, что за это короткое время он возмужал, стал совсем другим человеком. Теперь он не тот, что прежде. Одно событие перевернуло всю его жизнь. В нем не осталось былого недовольства собой, он не в мечтах, а в действительности вел себя как настоящий герой.

— Выходи, Халиль. Их и след простыл, — слышится голос Сабри.

— Нет, нет, Халиль, погоди, мы сначала осмотрим все вокруг! — это кричит Камбер.

Конечно же, и для Сабри, и для Камбера, и для Кадир-аги, и для Эмине он теперь не тот Халиль, что прежде. Еще долго, много лет будут говорить о том, как он обратил в бегство своих врагов. Тем более что в деревне давным-давно и выстрела-то настоящего не слыхали, если не считать стрельбы на свадьбах.

Вновь послышался голос Сабри:

— Халиль! Это я иду, брат!

"Боится", — решил Халиль, и по его лицу расплылась улыбка.

Сабри робко приближался к яме. Встретившись глазами с Халилем, он вновь крикнул:

— Это я, Халиль! Это я, брат!

— Они ушли?

— Убежали. Будто ветром сдуло.

Халиль вылез из ямы. Он потерял много крови. Земля в яме была красной.

— Они ведь тебя чуть не убили, — сказал Сабри.

Халиль кивнул.

— Так бы оно и было. Пистолет бросил ты?

— Я.

— Спасибо! Большое тебе спасибо, Сабри-ага! Ты меня спас. Не брось ты мне пистолета, в этой яме лежал бы мой труп.

— Ты видел, у них аж глаза кровью налились, когда они тебя узнали. Вот негодяи! Заморочили мне сначала голову, сказали, будто ты родственник им, будто наследство тебе досталось, и все в таком духе. Ну, я и поверил.

— Что поделаешь. Бывает.

— И все-таки ты, брат, легко отделался. Ну и молодец! Не дай бог, чтоб такое повторилось, но ты, Халиль, хоть и не полагается хвалить в лицо, настоящий герой. Дверь моего дома отныне всегда для тебя открыта. Не знал я, что ты такой храбрый. Я храбрых люблю. Приходи ко мне, когда захочешь. Может, трудно станет, или заскучаешь, или деньги понадобятся — непременно заходи. Вот так.

— Спасибо, Сабри-ага. Прими с благодарностью, — сказал Халиль, протягивая Сабри пистолет.

Сабри удержал руку Халиля:

— Слушай, Халиль, коня, жену и оружие никому, как известно, не доверяют. И все же подержи эту штуку пока у себя. Мало ли что может случиться. Бывает, оружие помогает лучше самого близкого друга.

Халиль в нерешительности молчал.

— Бери! — настаивал Сабри. — Может, и пригодится. От подлецов всего можно ждать. Думаешь, они отказались от своих намерений? Я тебе и запасные обоймы дам. Носи пока пистолет при себе.

— Спасибо, Сабри-ага, спасибо!

— Ну вот, так бы сразу. Эти подлецы весь день прождали тебя в моей лавке. Сабри, сказал я себе, они замышляют недоброе против Халиля. Надо его предупредить. А в это время ты, как нарочно, возьми да и заявись! Я тебе глазами знаки делаю, чтобы дальше ехал, а ты не понимаешь. Ну да ладно. Главное, чтобы больше такое не повторилось. Не напрасно говорят: кровь, которой суждено пролиться, в жилах не задержится.

Сабри положил руку Халилю на плечо, и они зашагали в лавку. Вдруг Халиль остановился.

— Слушай, — сказал он, — я ведь про свою повозку забыл.

Напуганные стрельбой лошади стояли на самом краю деревни.

— Ишь куда, бессовестные, забрались! Я мигом за ними сбегаю, Сабри-ага, ладно?

— Ладно, брат, ладно.

Халиль глянул на пистолет. Сабри дружески хлопнул Халиля по плечу и улыбнулся.

— Не стесняйся! Пользуйся, как своим собственным. А в дороге не зевай!

— Спасибо, Сабри-ага! Ей-богу, не так-то легко им убить меня, — сказал Халиль и с пистолетом в руке побежал за повозкой.

Вскоре о происшествии узнали и на озере Катыр. Спустился вечер, батраки вернулись к своим палаткам и, кольцом окружив Али Османа, с любопытством и тревогой слушали его рассказ.

— Бандюги с двух сторон насели на Халиля. Такую пальбу открыли, такую пальбу! Ему, бедняге, с трудом удалось спрятаться в яме. А у этих подлецов — у одного ружье в руке, у другого — наган. Сабри подумал: "Все, теперь они прикончат парня". Тогда-то он и бросил Халилю свой пистолет. А бандиты все стреляют и стреляют. Под таким огнем и головы не поднимешь. А Халиль все равно из ямы высунулся. "Вот тебе!" — и всадил в одного пулю. "А это тебе!" — и всадил пулю в другого. Те кинулись к своим лошадям: они ведь на лошадях прискакали и лошадей оставили в канаве, за виноградником Мехмед-аги. Камбер там был и видел, как они дали деру. Халиль у нас настоящий герой! В бегство обратил подлецов. А как он их искалечил! Кровь ручьем текла.

— Пошли аллах ему здоровья! — воскликнул Кямиль.

— Так-то так, — сказал Алтындыш, — но вы ведь знаете, что такое кровная месть. Эти люди не оставят Халиля в покое. Рано или поздно убьют.

— Даже не поцарапают, — заявил Али Осман. — Теперь у Халиля пистолет за поясом. Он один против целой банды выстоит.

— Молодец, Халиль! Не парень, а орел! Настоящий герой! — возбужденно твердил Длинный Махмуд.

— Что и говорить! — подтвердил Алтындыш. — Орла видно по полету. Как он лошадей гонит! Как ветер, мчится! Недаром же его прозвали Гяуром.

Эмине в это время что-то варила возле палатки, жадно прислушиваясь к разговору мужчин. Чем больше хвалили Халиля, тем больше гордилась им Эмине… Ветер шевелил пыльные листья хлопчатника. Пахло созревшим хлопком, чертополохом. Из печек шел дым, уходил вверх и скапливался над палатками темным облаком.

— Вот увидите, рано утром Халиль уже будет здесь, — сказал Алтындыш.

— Соображать надо, Алтындыш! — возразил Кямиль. — Ты что, голову на солнце перегрел? Как он может к утру быть здесь, если выехал нынче под вечер?

— Вот увидите, к утру будет здесь. Хочешь, побьемся об заклад?

— Значит, по-твоему, Халиль будет здесь до восхода солнца?

— Да, Кямиль-ага. Солнце еще не взойдет, а он уже здесь будет. Не приедет — куплю тебе кило суджука [35] Суджук — вяленая колбаса. . Приедет — ты мне купишь, договорились?

— Идет! Но знаешь пословицу? Кто пловом пренебрегает, пусть ложку сломает!

— Ей-богу приедет, — заявил Али Осман.

— Парень этот погубит себя, — заговорил Длинный Махмуд. — Думаете, легко за ночь такой путь проделать? Но я знаю Халиля — он непременно приедет. Вот увидите, спор выиграет Алтындыш. А кончится все это тем, что парень здоровье потеряет. Так и со мной было когда-то. День и ночь работал, чтобы похвалу услышать. Только пустое все это. Лишился Махмуд ноги, и никому до него дела нет. Пусть хоть с голоду помирает. Вышвырнули вон — и все. То же самое ждет и Халиля. Искалечит себя — и выгонят его в шею. И тогда даже аллах забудет о нем, потому что у аллаха и без того полно дел, некогда ему возиться с каким-то там батраком. Плохо кончит Халиль, ой как плохо!