Йылмаз Гюней - Погубленные жизни

Прежде в тихие вечера Халиль любовался багряными облаками, мечтал о счастливых днях, строил планы, прежде он любил деревья и птиц. Теперь же стал ко всему равнодушен, на людей угрюмо смотрел исподлобья. По малейшему поводу выходил из себя, по ночам его мучила бессонница. Снедаемый тоской, он не мог и часа пробыть на месте, а если тоска настигала в пути, гнал лошадей — кнут его так и свистел. Пока другие возницы доедут до Аданы, он уже два раза успеет обернуться. Халиль теперь то и дело ссорился с приемщиками хлопка на фабрике, несколько раз избил весовщиков. Юрегирские возницы его сторонились. Стоило кому-нибудь крикнуть: "Гяур Халиль едет!" — как все уступали ему дорогу. "Этот парень, — говорили возницы, — за бедой своей гонится. Пусть что хочет, то и делает, лишь бы нас не трогал". Халиль стал настоящим бичом дорог, бичом возниц…

С шоссе Халиль свернул на проселок, ведущий в деревню. Навстречу, вздымая пыль, ехал трактор Хасан-аги, волоча за собой прицеп, груженный тюками хлопка. Взяв в сторону, Халиль пропустил трактор. На огромных тюках, точно совы, сидели люди. Халиль узнал их: Телли Ибрагим, Алтындыш, Хасан-ага… Алтындыш помахал Халилю рукой. Они проехали, обдав Халиля густой пылью. Халиль терпеть не мог этот трактор, ненавидел грузовики и легковые автомобили. Ведь они обгоняли его. А машин с каждым днем становилось все больше, и Халиль с тревогой думал о том, что скоро настанет день, когда машины заменят конные повозки.

Халиль несколько раз с силой стегнул лошадей, он всегда вымещал на них свою злость.

Въехав в деревню, он заметил около кофейни Сабри повозку Сулеймана. Рядом стояли Сулейман, Али Осман, Сабри и плачущая Эмине. Халиль спрыгнул с повозки и подошел к кофейне. Он ни с кем не поздоровался, никого не окликнул, лишь зло поглядел на Эмине. Глаза у нее были красные, жалкие.

— Чего ревешь? — грубо спросил Халиль.

Эмине молчала.

— Не взяли ее, — сказал Сулейман, — в город не взяли, Хасан-ага не захотел.

— А что ей в городе надо?

— На суд ее вызвали по делу Дурду. Вот Хасан-ага и не позволил ей ехать. Шлюхе, сказал, нет места в моей машине. Ну, Эмине и расплакалась.

— А они, значит, как свидетели поехали, чтобы врать на суде?

Сулейман кивнул.

Мужчины окружили Халиля. Они стояли с мрачными, угрюмыми лицами, не зная, что делать. Халиль поглядел на Эмине. Затем спросил Сулеймана:

— А когда суд?

— Завтра утром.

— Иди-ка сюда! — позвал Халиль Эмине.

Понурив голову, Эмине пугливо, как провинившийся ребенок, подошла к нему.

— Тебе очень нужно быть на суде?

— Не знаю.

— Раз вызвали, значит, нужно, — сказал Али Осман. — А то оштрафуют.

— Это уж точно, — подтвердил Сабри. — Кто-кто, а я знаю. Не придешь — сразу припаяют штраф.

Халиль задумчиво покачал головой, потом решительно посмотрел на Сулеймана:

— Давай переложим тюки из твоей повозки в мою. Я поеду в город. И Эмине отвезу.

Али Осман с тревогой посмотрел на Халиля.

— В чем дело, дядя? — спросил Халиль.

— Стоит ли? Ты подумал, что скажут люди?

— Пусть говорят что угодно. Эмине, поедешь со мной в Адану?

Эмине взглянула на Али Османа, перевела взгляд на Сулеймана, на Сабри, затем повернулась к Халилю.

— Поеду!

Землю уже окутывала темнота, когда Халиль с Эмине выезжали из деревни. Эмине думала о том, как отнесутся к ее поездке отец с матерью. Наверняка рассердятся. А сплетен сколько будет!.. Но Халиля она ослушаться не могла, ведь он — вся ее жизнь.

Халиль бросил Эмине шинель:

— Накинь, а то простудишься.

Как ни старался Халиль, он не мог быть с этой девушкой ласковым, мягким. Даже когда он смотрел на Эмине с нежностью, его взгляд внушал Эмине страх. С той ночи они ни разу не говорили друг с другом. И теперь Эмине, заглянув ему в глаза, увидела в них упрямство и злость.

— Ненавижу я эти грузовики, — заговорил Халиль. — Любую повозку могу обогнать, а грузовик, самый захудалый, меня обгоняет. Ругаю их, а они, черти, только грохочут, будто насмехаются.

По шоссе промчалась грузовая машина, от фар тянулись две полосы света.

— Вот как этот, — добавил Халиль.

Эмине молчала.

— Ты что, спишь?

— Нет, не сплю.

— Это хорошо, что не спишь. Поумнела, видать, только поздно!

Эмине грустно покачала головой:

— Ладно, я погибла, а ты зачем себя губишь?

— С чего ты решила, что я себя гублю?

— Думаешь, я не вижу? У тебя ночь не ночь, день не день. Жалко мне тебя. И молодость твою жалко.

— А тебе что?

— Переживаю я за тебя, Халиль. Все о тебе говорят, все тебя хвалят. А кто пожалеет, если заболеешь, кто ухаживать будет? Ведь у тебя нет ни отца, ни матери. Как подумаю, сердце разрывается…

— Не лезь в мои дела!

— Я и не лезу, Халиль. Но вижу, что ты изводишь себя. Что у тебя за горе, скажи!

— Не твое дело! Сиди и молчи!

— Ладно, Халиль. Но если с тобой что случится, я умру.

— А ты не умирай. Ни к чему все это.

— Как же ты думаешь жить дальше?

— У меня, Эмине, один выход. Только один. Или тебя убить, или себя. Поняла?

— Лучше меня убей. Если себя убьешь, я все равно жить не буду.

Халиль остановил лошадей.

— Думаешь, не убью?

— Делай что хочешь, Халиль! Хочешь — люби, хочешь — убей. Ни слова не пророню.

Халиль схватил Эмине за горло.

— Не вынуждай меня брать грех на душу!

Его пальцы сжимались все сильнее и сильнее. Руки Эмине соскользнули с плеч Халиля и бессильно упали на грудь. Шинель сползла. Халиль разжал пальцы. Эмине стала клониться на бок и свалилась с повозки.

— Умерла! — ужаснулся Халиль и закричал: — Эмине!!

Он соскочил с повозки. Эмине лежала на обочине дороги. Он стал трясти ее за плечи.

— Эмине! Эмине!

Халиль приложил ухо к ее груди, прислушался: сердце билось.

— Эмине! Родная моя!

Эмине чуть шевельнулась, и в тот же миг Халилем овладели ярость и стыд за то, что он так испугался, за то, что пожалел ее и унизился. Халиль оставил Эмине на дороге, вскочил в повозку и погнал лошадей.

Эмине чувствовала боль в руке, боль в горле. Но еще большие страдания причиняла душевная боль… Повозка с грохотом удалялась. Все яснее слышалось, как стрекочут какие-то насекомые. Вокруг темнота. И в этой темноте брошенная, одинокая Эмине. Она не могла заставить себя крикнуть, позвать Халиля, она верила, что он вернется, что не бросит ее на произвол судьбы… Вскоре скрип колес стих. "Он остановился", — подумала Эмине.

Припав ухом к земле, она слышала, как медленными шагами приближается Халиль.

— Идет, — прошептала девушка, и ей стало тепло от сознания, что, несмотря ни на что, Халиль любит ее. Халиль подошел ближе.

— Ах ты, горе мое! Живо вставай! — крикнул он, схватил ее за руки, рывком поднял с земли и подтолкнул в спину. Эмине сделала несколько шагов и остановилась. Халиль снова толкнул ее.