Йылмаз Гюней - Погубленные жизни

Стемнело. Деревня затихла, в окнах больших домов зажегся свет. А Халиль все стоит под дождем и думает. И думы его текут нескончаемой чередой, цепляются одна за другую… Дождь все моросит, стекает с картуза на лицо, просачивается сквозь шинель, холодит плечи и спину… А на душе все тяжелей, все тягостней…

И вот разорвалась первая цепь!..

— Я ухожу, брат… — Он говорит это Хыдыру и прислушивается, словно ждет от Хыдыра ответа. А потом добавляет: — Ты был прав. Прости меня, брат, я ухожу…

И в тот же миг Халилю стало легко, будто гора с плеч свалилась. Он понял, что ничто больше не связывает его с хозяевами здешних мест. Потом он отыскал могилу Али Османа.

— Я ухожу, дядюшка. Дурмуш-ага даже петуха, и того пришиб. Ну, а остальное ты сам понимаешь. Прости меня, дядюшка, и прощай!

Халиль умолк и долго еще сидел у могилы Али Османа. Наконец он поднялся и поглядел в небо. Было совсем темно, хоть глаз выколи. На лицо падали крупные капли дождя. И в этих каплях Халиль ощущал незнакомый ему раньше вкус свободы. Дождь шумел и шумел. Халиль глубоко вздохнул. Холодные капли приятно освежали пылающее лицо. Халиль подумал, что прохладный дождь так же ласков к нему, как Эмине. Вспомнив об Эмине, он ни о чем другом уже не думал. И от этих мыслей с каждой минутой становился сильнее и увереннее в себе. Уйти с Эмине, уйти этой же ночью, осуществить свою давнишнюю мечту. Халиля ничто теперь не пугало, ничто не страшило.

— Как вы оба были правы… Простите меня!.. — вновь повторил Халиль, постоял еще немного и быстрыми шагами пошел прочь.

У дома Эмине Халиль остановился, посмотрел на тусклый свет в окне и зашагал на ферму. Он шел, насвистывая песенку "Зелло".

Дервиш спал сидя. Халиль взобрался на нары, открыл деревянный чемоданчик, сунул в него свои немудреные пожитки и слез с нар. Вдруг ему показалось, что он что-то забыл. Халиль оглядел нары, пошарил под матрацем, под подушкой — там ничего не было. Он снова тщательно все обыскал и опять ничего не нашел. Да и что, собственно, он мог забыть? Халиль взглянул на мерно жующих волов. В эту ночь его долголетней дружбе с ними придет конец… И Халиль понял, почему у него возникло ощущение, будто он что-то забыл: он оставлял здесь частицу своей жизни. Пройдет много времени, но каждый раз, когда он будет вспоминать этот хлев, ему будет немного грустно.

Халиль посмотрел на Сулеймана — он спал, по-детски свернувшись в клубочек. Какой у него усталый вид! Приподнятое настроение Халиля омрачилось чувством горечи. Еще немного, и Халиль передумал бы, остался здесь навсегда и, подобно Сулейману, вечно тешил бы себя мыслью об уходе. Халиль легонько дотронулся до Сулеймана. Тот подскочил в постели как ужаленный.

— Что случилось? — вскрикнул он, растерянно озираясь по сторонам. Потом прищурился и ласково спросил: — Где это ты пропадал, племянник?

— Я, дядя, ухожу…

— Что-о-о?!

— Ухожу.

— Ты это всерьез?

Халиль молча кивнул. На глаза Сулейману навернулись слезы. Он не мог произнести ни слова. Видно, думал о собственной погубленной жизни.

— Значит, уходишь? — кусая губы, наконец проговорил он.

— Ухожу, дядя. Прости меня за все!

Сулейман обнял Халиля. Дервиш проснулся и растерянно глядел на них. Заметив чемоданчик Халиля, Дервиш спросил:

— Что случилось, племянник?

— Наш племянник, Дервиш, уходит от нас, — ответил вместо Халиля Сулейман.

— Правда?

— Ей-богу.

Халиль повернулся к Дервишу.

— И ты, дядюшка, прости меня. Ухожу я.

— Уходишь? И больше не вернешься?

— Не вернусь, дядя. Ни за что на свете. Спросит хозяин — скажите, что ничего не знаете.

Дервиш смахнул слезу и посмотрел на Сулеймана. Тот стоял, понурив голову.

— Если бы я, племянник, знал, что еще на что-то гожусь, пошел бы с тобой. А так не про нас это. Мы люди пропащие, — сказал Дервиш, потом вынул из-за пазухи небольшой сверток и протянул его Халилю. — Возьми, племянник. Скопил я немного деньжат в надежде на то, что когда-нибудь возвращусь в родные края. Бери их! Мне уже на родину не вернуться. Бери, бери — пригодятся, а нам, племянник, тут помирать.

Халиль ни за что не хотел брать деньги, но Дервиш схватил его за руку и сунул сверток.

— Не обижай меня, племянник! Возьми! Пусть в твое избавление и я внесу свою скромную долю.

— Ладно, дядя, спасибо тебе!

— Счастливого пути, племянник, счастливого пути! Мы за тебя, как за самих себя, радуемся. Всего тебе самого доброго.

Они никак не могли распрощаться. Наконец Халиль взял свой чемоданчик и направился к двери.

— Племянник! — Сулейман виновато опустил голову. Халиль обернулся, посмотрел Сулейману в глаза.

— Ты один уходишь, племянник?

Халиль все понял и быстро захлопнул за собой дверь.

— Ушел… — промолвил Дервиш.

— Ушел… — помолчав, повторил Сулейман. И снова в голове его роем закружились мечты: лошадь, туфли, новый картуз… Сулейман натянул на голову мешковину, служившую ему одеялом. Мечты, бесконечные мечты и снова отчаяние. К горлу подступил ком…

Эмине проснулась, когда Халиль, насвистывая, прошел мимо ее дома, возвращаясь с кладбища. Она еще долго прислушивалась, всматривалась в окно и в конце концов решила, что ей это почудилось во сне. За окном все поглотила темнота. Ничего, кроме шума дождя.

Разочарованная, Эмине отошла от окна, легла в постель и накрылась одеялом. Ею овладело отчаяние. Сколько раз рушились ее мечты — мечты о заветном побеге, о счастливой, напоенной любовью осени, о спасении. Все ушло, остались лишь несбывшиеся надежды.

От всех этих дум у Эмине разболелась голова. Ей стало жалко себя до слез. В это время под окном раздался свист. Кто-то насвистывал знакомую мелодию.

— "Зелло"! — чуть слышно выдохнула Эмине.

В страшном волнении она приподнялась, позабыв все на свете.

Свист повторился.

— Это "Зелло"! Он пришел!

Эмине встала на колени. Сердце громко стучало в груди. Услышав свист в третий раз, Эмине, собравшись с силами, пошла к окну, но тут же остановилась: только сейчас она вспомнила, что все в доме спят. Обернувшись, она посмотрела на мать, на отца, на брата. Осторожно приоткрыла окно.

— Эмине!

— Это ты, Халиль?

— Я, Эмине. Я ухожу. Если хочешь, идем со мной.

— Сейчас выйду.

Эмине закрыла окно и снова взглянула на спящих родителей и брата. Вели лежал свернувшись калачиком, зарывшись головой в подушку. На мгновение Эмине показалось, что она не сможет оставить их, не сможет уйти. Слезы застлали глаза. Но она тут же вспомнила, что на улице Халиль ждет ее под дождем. Почти без колебаний она приняла решение, быстро оделась, достала из сундука узелок.

Махмуд открыл глаза и посмотрел на стоявшую к нему спиной дочь. А когда она повернулась, зажмурился, притворившись спящим. Эмине подошла к изголовью родителей, опустилась на колени, хотела поцеловать своих стариков, но не решилась. Подавляя рыдания, она поднялась, тихонько отворила дверь и вышла. Махмуд снова открыл глаза и встретился взглядом с женой. Азиме, словно ее поймали на месте преступления, хотела было сделать вид, что спит, но не смогла. Поняв, что с Махмудом творится то же, что и с ней, Азиме встала с постели, подошла к окну и замерла, прислушиваясь к ночи. К шуму дождя примешивался чей-то шепот. Махмуд приподнялся на постели, взял кисет, положил его на колени и принялся сворачивать цигарку.