Александр Изотчин - День учителя

Мирошкин чувствовал, что газообразование в желудке возобновилось. Он даже поелозил на стуле — так его теперь распирало. Но встать и уйти было неудобно — ведь Куприянов ему в какой-то степени исповедовался. Надеясь перебороть неприятные физиологические процессы сменой деятельности — хватит сидеть молча, — Андрей Иванович попытался вклиниться:

— Маловероятно, что идеи нашей демократии смогут так долго обслуживать политический режим. Все-таки идеи большевиков продолжали оставаться популярными гораздо позднее революции, а то, что вдохновляло народ в августе 1991 года, теперь мало кого греет, — сказав, он слегка привстал с места и снова сел — давление газов усилилось настолько, что сидя сжимать руки в кулаки было мало — уже не помогало.

— Ну, что же, возможно, придется придумать новую идеологию, которая будет способна сплотить весь многонациональный народ России, — Куприянов откинулся на спинку стула, чем напугал Андрея Ивановича — казалось, собеседник приготовился к долгому разговору.

— Неужели такая идея возможна?! Надеюсь, это не марксизм?! — Мирошкин нервничал по одному ему известной причине, но Куприянову могло казаться, что тема всерьез волнует однокурсника.

— Нет, конечно, — у Сани как будто на все вопросы были готовы ответы, — зачем так повторяться. Хотя ты напрасно недооцениваешь коммунистическую идею. Она, как и всякая мечта о социальной справедливости, очень близка нам, русским. Как вспомогательная она еще может послужить. Такую же вспомогательную роль может сыграть популярное ныне евразийство. Но на роль суперидеи, способной сплотить и мобилизовать нацию, которая касалась бы всех рас, вероисповеданий, систем и убеждений, они не подходят. Это должна быть идея, которая бы волновала человека не на уровне потребности порассуждать о ней за праздничным столом. Она должна волновать постоянно, не давать спокойно спать, будоражить его воображение страшными картинами, сидеть в мозгу на уровне животного страха за свою жизнь и жизнь близких. Дать народу такую идею несложно. Да, да, несложно! Вот, например, экология! Точнее — идея неуклонно надвигающейся на человечество экологической катастрофы. Начать говорить об этом постоянно, везде и всюду. Два-три дня зомбирования по телевизору, и все — готово! «У человечества иссякают природные ресурсы, все покушаются на наши богатства, кто так не считает — враг». А раз все хотят захватить наши земли — необходимо мощное государство, враги те, кто вывозит сырье и капитал за границу. Так давайте вернем все, что они украли у народа! Самое главное — идея эта и безопасная, и привлекательная. Мало кто догадается, что из борьбы за зеленые листочки может вырасти нечто подобное.

Куприянов выдохнул и завершил:

— Ты знаешь, я даже рад, что Зюганов не победил тогда на выборах, — коммунисту пришлось бы все время оглядываться на Запад, комплексуя по поводу своего прошлого, доказывать, что он «хороший», с их точки зрения. А Сталину-Два не надо будет этого делать. У него развязаны руки, и он сможет творить все что угодно.

Он тоже выглядел возбужденным. «Какой бред», — думал, слушая его, страдающий Мирошкин. Собеседник прочел в глазах Андрея Ивановича что-то такое, что заставило его несколько смягчиться:

— Но это все так — на крайний случай. Я думаю, мы сумеем обойтись без такой экологической мобилизации. Начнутся восстановление промышленности, повторная индустриализация, и люди, получившие работу и надежду на будущее для своих детей, не будут требовать, чтобы их еще как-то идеологически развлекали. Так что, может быть, достаточно будет продолжать махать перед ними демократическими трехцветными тряпками.

— Ты сказал: «враги». Значит, репрессии при втором Сталине будут? — Этот вопрос Андрей Иванович задал почти спокойно, волнение в животе вдруг стихло — наверное, ненадолго. «Надо говорить, говорить, не молчать, может быть, совсем полегчает», — решил он.

— Неизбежно, как еще один способ мобилизации населения, — веско произнес Куприянов. — Надо удовлетворить желание людей увидеть на скамье подсудимых прорабов перестройки, политиков и дельцов периода приватизации. При этом осудить их будет несложно по чисто уголовным статьям. Кое-кому можно будет добавить и «политику». Ты, я думаю, со мной согласишься, у большинства россиян не возникнет сомнений в том, что Чубайс и ему подобные — американские шпионы?

— И ты думаешь, эти люди так легко сдадутся?

— Им ничего не остается делать. Как и болыневикам-ленинцам после крушения идеи мировой революции, демократам нечего предложить стране. Нынешнее время по развалу экономики и коррупции напоминает мне НЭП. Демократы так же разложились, как и большевики в 20-е. Помнишь, мы изучали письмо Бухарина к другу за границу, написанное после смерти Ленина? Как там: «все полюбили особняки», «жены носят бриллианты» и, главное, — «мы в пустыне и без вождя».

— И тебе будет не жалко этих людей вот так, просто, пустить под нож?

— Смеешься? Ты еще расскажи, как у нас принято говорить, что это все энергичные молодцы, «не усидевшие на печке». Мне тут в одной статье попалось любопытное сравнение. Во время блокады в Ленинграде были такие подлецы, которые за кусок хлеба выменивали у голодающих ценности, картины, вещи. Наверное, они тоже считали, что «не сидят на печке». Вон какие энергичные! Я согласен с автором, нынешние дельцы — такие же гады, как и те — блокадные суки. Так же все отняли у слабых и беззащитных.

— Я с тобой не спорю. Мне славословия в адрес этих… — Мирошкин пару секунд подбирал для этих определение, — отказавшихся от печного тепла, тоже надоели. Но ведь речь не только о них. При пересмотре итогов приватизации — ты ведь об этом говоришь? — пострадает куча людей ни в чем не повинных — клерки, охранники, юристы…

— И бандиты. А еще проститутки и официанты. Ладно, я не буду утрировать. Нет, и этих мне тоже не жаль. У всей этой обслуги — халдеев в широком смысле — какая психология? Крутись, и будешь получать! Так? Так! Но ведь есть еще и сферы некоммерческие — учителя, военные, врачи, ученые. Это мы с тобой, Андрюша! Их, то есть нас, куда девать, по мнению клерков-юристов? Мы обывателю не нужны. Лишние люди. Что же, всех некоммерческих уничтожать, что ли? Нет, клерки-юристы не столь кровожадны. Нас достаточно морить голодом. Обыватель жесток в отношении ученого и врача. Почему же мы должны быть гуманны в отношении обывателя? Мы нужнее нормальному государству! А отсюда следует, что ученый — союзник государства в деле уничтожения обывателя. И нам выбора не оставляют — государство должно уничтожать обывателя, чтобы прокормить ученого. Я тебе больше скажу! Для восстановления страны придется взять под контроль внешнюю торговлю, а всех челноков направить работать на вновь открывающиеся предприятия. Представляешь, какую они продукцию поначалу дадут?! Так, чтобы лучше работали, придется ввести репрессии за брак на производстве. Так тоже было и дало свои результаты. Так что пострадавших будет больше, чем ты думаешь! Надо же кому-то БАМ восстанавливать.