Броди Эштон - Моя леди Джейн

Кажется, этого хватит.

Джейн бросила кочергу и огляделась в поисках еще чего-нибудь полезного. Комната была до отказа забита платяными шкафами, комодами и ящиками – отчасти именно поэтому они и выбрали для проникновения эту часть Тауэра. Первым делом им понадобится одежда. Бóльшую часть ее в гардеробах составляло военное обмундирование – все оно для Джейн оказалось слишком велико (не говоря уж о том, что носить брюки для женщины унизительно). Однако, поскольку о том, чтобы щеголять голой не могло быть и речи, девушка выбрала самый малоразмерный комплект, а еще один аккуратно разложила прямо под разбитым окном.

– Ну, где ты там, птичьи твои мозги? – Она выглянула наружу, но кругом стояла темень.

С этой стороны ей вообще мало на что открывался обзор – не видно было ни городских укреплений, штурм которых вели Бесс и Арчер, ни даже того места, где ее должен ждать Гиффорд – надо надеяться, целый и невредимый. Однако гулкие голоса перекрикивавшихся гвардейцев во внутреннем дворе крепости слышались отчетливо. Очевидно, они потеряли ее след (хотя не могли не слышать звон стекла, так что общее направление погони им было ясно). В любом случае стражники знали – в башню проник кто-то чужой. С минуты на минуту они разобьются на группы и начнут прочесывать помещение за помещением. Задержись Джейн тут надолго – ее поймают.

А Эдуарда все нет.

Что ей делать, если он вообще не прилетит?

Джейн старалась не обращать внимания на дикий стук собственного сердца и продолжала обшаривать шкафы в поисках оружия – но все они были завалены лишь чулками, сапогами и шляпами. Дальнейшее исследование выявило лишь несколько предметов, отдаленно пригодных для боевых действий. Сковороду. Скалку. Ну, и кочерга оставалась под рукой.

Девушка рывком подняла ее с того места, куда бросила, и улыбнулась, отметив, что конец у кочерги острый. Пригодится.

Где же король?

И тут, словно отвечая на ее мысленный сигнал (слегка запоздало отвечая, впрочем), в комнату влетела пустельга.

– Эдуард! – Естественно, она надеялась, что это пернатое окажется Эдуардом. Странно было бы вступать в разговоры с совершенно посторонней птицей.

Световое излучение на сей раз вышло столь мощным, что девушка отвернулась и закрыла глаза.

– Джейн! – радостно вскричал король. – Прости. Не получилось сразу найти нужное окно. Я помню, ты говорила: то, что смотрит на юг, но птицы плоховато различают стороны света…

– На шутки нет времени, братец, – перебила его Джейн. – Гиффорд заждался.

– Ладно. – Эдуард явно нервничал, что было для него нехарактерно. – Идем.

– Вон там я для тебя одежду приготовила.

– Ах да. Очень предусмотрительно с твоей стороны. – Он нашарил костюм и поспешно облачился в него.

Снизу, из внутреннего двора, неожиданно донесся тревожный вопль – кто-то из солдат наткнулся на осколки разбитого стекла. Считаные мгновения – и их обнаружат…

Король мрачно взглянул на Джейн.

– Как у нас с оружием?

Она метнула ему кочергу.

Он зажал ее в руке, как меч – что ж, если другого нет, то и такое сойдет.

– Спасибо. А себе?

Джейн подняла с пола сковородку.

Ну куда же она запропастилась? Ги ходил туда-сюда перед Железными воротами и вглядывался во тьму за решеткой, пытаясь высмотреть хоть какой-то признак приближения своей Джейн. Секунды тянулись как часы, минуты – как сутки. Любой резкий, грубый звук, прорезáвший ночную тишину (а таких звуков он наслушался уже немало с тех пор как перебросил девушку-хорька через монастырскую ограду), казался ему предвестием ее гибели. Гибели жены. Любимой жены.

Ги полюбил ее. Но так и не успел сказать ей об этом.

Она умоляла его остаться человеком, и ему очень хотелось этого, особенно после того, как она его поцеловала. Неужели такая девушка, как Джейн, могла так поцеловать его ? Вложив в поцелуй все сердце и все тело? Наверняка она прочла массу книг с названиями вроде « Поцелуй идет не только от губ ».

Джейн превратила свой поцелуй в подлинное произведение искусства. В соответствии с такими книгами, надо думать.

А он все равно взял и стал конем. И не успел рассказать ей о своей любви. Теперь она может умереть, так и не узнав, что стала светом очей его, его луной и солнцем. Ги обожал Джейн – любил! любил! – и обязан был кричать об этом на весь мир. Не стоило таить чувство в сердце.

Он закрыл глаза и вознес короткую молитву: только бы увидеть ее снова.

Он молил, чтобы Эдуард защитил ее от всех опасностей.

Молил: если даже ее обнаружат, пусть выскользнет из неловких рук солдат.

А если не выскользнет, пусть смерть ее будет легка и мгновенна.

Гиффорд крепко зажмурился и попытался выкинуть из головы этот последний призыв к небесам. Вместо него в голове у юноши родилась такая строка:

« Увидев вновь тебя, сокровище мое, я стал бы ходить с распахнутой душой » [44] «…я стал бы ходить с распахнутой душой» – Шекспир. «Отелло», акт I, сцена 1. Пер. М. Морозова. .

Он вспомнил, каким стало лицо Джейн перед тем поцелуем. Ги бросил взгляд на факелы, торчавшие в стене по обе стороны тяжелых ворот. Их пламя на ветру казалось тусклым и слабым. Стоило бы поучиться этим факелам яркости у тогдашнего лица Джейн. Вчерашней ночью оно пылало как солнце, и к жару его невидимо тянулись все цветы всей страны.

Ги извлек из кармана перо, тетрадь, наконец – чернильницу и стал неверными движениями откупоривать ее, изо всех сил стараясь не пролить содержимого. (Увы, читатель, карандаш, носить который куда удобнее, будет изобретен лишь в конце XVI века, а первый инструмент, сколько-нибудь напоминающий хорошо известную нам всем авторучку, – и вовсе в XIX, так что волей-неволей пришлось Гиффорду возиться с пером и чернилами. Первые читатели нашей истории, помнится, выражали удивление: как это ему пришло в голову взять с собой в подобный поход перо, тетрадь и чернильницу – это при том, что он тащил на себе три меча: для Эдуарда, для Джейн и для себя. Но сам Ги возразил бы, что ему и приятнее, и привычнее иметь дело именно с пером, чем с мечом, и если его спросили бы, какой из этих двух предметов он предпочитает иметь под рукой даже в бою, он выбрал бы перо. Собственно говоря, если дойдет до схватки, у него будет больше шансов защититься пером, чем мечом.) Однако, лишь сложив все оружие на землю, молодой человек наконец смог поднести это орудие к бумаге.

« Ее сиянье факелы затмило [45] Шекспир. «Ромео и Джульетта», акт I, сцена 5. Пер. Б. Пастернака. . Подобно солнцу …»

Но прежде чем Ги успел закончить свою поэтическую мысль, изнутри Тауэра донеслись шаги по булыжной мостовой, а за ними и приглушенный голос: