Ирина Сотникова - Приглашение на бизнес-ланч

– Мадам, как вам симпозиум? – я проговорил свой вопрос энергично, с нажимом.

Женщина повернула голову, настороженно посмотрела мне в лицо.

– А, это вы, профессор, – узнав, она неожиданно улыбнулась, от улыбки ее лицо помолодело. – А вам? Вы довольны оказанным вниманием?

– Я привык к нему и считаю такое внимание заслуженным. Однако в вашем голосе только что прозвучала ирония, – я добавил к своим словам легкие интонации недоумения.

– Ну, здесь много иронии, – женщина развела руками, – везде.

– Что вы хотите этим сказать? Разве тема бессмертия не актуальна?

Она оставила ветку с красными листьями, подошла ко мне, остановилась на расстоянии ладони. Я почувствовал запах ее парфюма – необыкновенно свежий, едва уловимый. Увиденное совсем близко постаревшее женское лицо шокировало меня, но я заставил себя смотреть в ее глаза – очень светлые, холодные, с черными бусинками колючих зрачков. «Надо быть решительным и уверенным, не показывать смущение. Я выше ее во всех отношениях. Это явно недоразумение».

– Профессор, а вы сами в это верите? – она резко направила указательный палец на меня, прямо в середину груди.

– Что, простите? – я невольно сделал шаг назад, моя решительность исчезла.

– В продление жизни, в бессмертие. Разве оно так нам всем необходимо? И зачем оно вам? Продолжать развлекаться самому и развлекать толпу?

Я снова ощутил себя до предела уязвленным, захотелось немедленно поставить ее на место. Кто она такая, чтобы учить меня жизни? Я просто обязан ответить правильно, от этого теперь будет зависеть мое моральное состояние. Окинув ее взглядом всю – строгий брючный костюм, блузка тончайшего шелка в тон, идеально подобранная сумочка – я на секунду задумался. Нет, она не простой посетитель, явно из обеспеченных слоев общества. И, похоже, очень умна. Но почему так плохо выглядит? Постаревшая кожа – все равно, что немытые руки, анахронизм, пережиток прошлого. Что с ней не так? Это меня смутило, не позволило сосредоточиться. Я улыбнулся как можно безразличнее – в конце концов, хорошие манеры никто не отменял.

– Скажите, мадам, а вы не хотели бы отодвинуть свою смерть? Разве вы ее не боитесь? – я намеренно подчеркнул местоимение «вы», намекая на ее внешний вид.

Женщина вдруг громко рассмеялась. Ничего не ответив, она резко развернулась на каблуках, словно я ей надоел, и чуть подпрыгивающим шагом быстро пошла прочь – немолодая, стройная, уверенная в себе. В ее смехе мне послышалась издевка и какая-то странная горечь, граничившая с обреченностью.

Никто никогда еще не выказывал такое явное пренебрежение мне, известному ученому. Никто не игнорировал мои вопросы. Неужели она пытается оспорить известные истины? Но это противоречит всем социальным законам! Человек должен быть счастлив, а для этого необходимо быть здоровым, психически устойчивым и уметь много зарабатывать. Ради будущего бессмертия, о котором как раз говорили на симпозиуме. И оно уже близко. Может, всего несколько лет исследований.

Я почувствовал себя опустошенным. И, смешно сказать – брошенным. Ощущение стало непередаваемо гадким. Черная дыра разрослась до гигантских размеров, поглотив мое благостное настроение окончательно. На ослабевших ногах я дошел до стоянки, сел в свободный флайер, ввел данные и погрузился в гипносон. Очнулся я на площадке своего особняка, вышел, потянулся всем телом, отправил флайер обратно. Неприятное ощущение от встречи с незнакомкой сгладилось, черная дыра затянулась. Осталось недоумение – разве можно вести себя так демонстративно? Это противоречит правилам.

Вечером, отдыхая с вином на балконе, я снова стал думать об этой женщине. «Вероятно, она из тех, кого после ближайшего планового тестирования отправят в изолятор. Так зачем обращать внимание на пациентов с пограничным состоянием? А у нее ведь явные когнитивные нарушения, но это уже не моя проблема, я давно стал выше этого. Человек, взявший на себя смелость продавать счастье, априори должен быть счастливым и спокойным».

Но беспокойство не покидало. В мозгу будто поселился маленький мерзкий червячок, который медленно и методично стал подгрызать мою уверенность в себе. Как будто старуха обвинила меня в малодушии. Причем, обвинила жестко, не щадя мои чувства. Но как она посмела? Такое отношение было сродни убийству, только не физическому, а эмоциональному, любое пренебрежение в нашем обществе было запрещено. С другой стороны, что я смогу теперь доказать – на камеры наше взаимодействие не попало. Взгляд? Пара ничего не значащих фраз? А, может, эти фразы просто упали на подготовленную почву в нужный момент, когда я был особенно слаб? И тогда, получается, дело во мне?

Прошло немного времени, и меня стали раздражать пустые одинаковые глаза восторженных поклонников, радостное выражение их постоянно удовлетворенных лиц. Случайно выяснилось, что были и недовольные – многие задумывались, размышляли, и… молчали, опасаясь принудительной коррекции. Эти данные я получил из отчета своего лаборанта, хотя до этого его отчеты никогда не читал – он занимался девиациями, меня это не интересовало. Возможно, это были единичные случаи, естественный отбор, которым я объяснял право сильной личности без сомнений идти вперед не обращать внимание на отклонения. Возможно… И все же я стал задумываться. И наблюдать.

Я, Камиль Алари, был нужен всем, мой стереофон звонил постоянно. Это я ощущал по едва заметной вибрации, которая тут же прекращалась – вызовы переадресовывались моим секретарям. Когда вибрация становилась более настойчивой, я понимал, что звонок личный. Тогда я нажимал на панель, видел собеседника, повторное нажатие запускало процесс видеосвязи. Но самого важного звонка, которого я ждал уже много недель, по-прежнему не было.

В мегасити Москва разгорался и набирал силу новый июньский день. Я шел по Крымской набережной, никуда не торопясь. Высоко в небе с легким шелестом проносились бесшумные флайеры, похожие на птиц. Цвели липы, их пряный аромат слегка кружил голову. Летнее небо было голубым и каким-то особенно чистым, будто умылось на рассвете.

За памятником древнему императору Петру Первому высотные здания уникальной старинной архитектуры чередовались с небоскребами, но это никак не портило город – наоборот, добавляло ему особый шарм, приправленный давно забытым колоритом прошлого. Это было время паломничества туристов, веселых гуляний, пикников, научных симпозиумов, конференций, фестивалей – всего, что собирало людей в определенное время в определенном месте, предназначенном удивлять и завораживать. Такой была Москва в начале июня последние три столетия – традиционно-веселой, праздничной, яркой.