Максим Павченко - Жёлтые плитки

Дэни не собирался что-либо из этого выводить. Именно, что он не знал, как прокомментировать увиденное. Это могли быть какие-то недоработки, а, может, особенности Оле-Вивата.

Все же, подумал он, более вероятно, что просто не все реалии прошлого сумели устранить. Улицы-то все он находил в разных районах; длина их была неодинаковая; и преимущественно было приближение к окраинам районов.

Уже несколько дней Дэни пытался «поймать» Рэдмонда, чтобы поговорить с ним об улицах. Он даже видел его и хотел подойти, но Рэдмонд последние дни был сам не свой. Что-то с ним случилось, думал Дэни, возможно, это как-то связано с идеями, которыми они занимаются. Впрочем, Дэни понимал, что «случилось» характерно и для него, – разве он не стал теперь ежедневно уделять какую-то часть суток размышлениям о прошлом, будто все то, что он здесь увидел, как-то переплелось с тем городом, где он раньше жил? Но – странное дело, – обдумав все, он понял, что в Нейчиди ничего с Оле-Виватом связанного не было, ни одной такой «аномалии». То, что окружало Институт: платформы, памятник Смеху, этот странный песок с задней части здания, теперь эти дворы и улицы – все было знакомо, и ничто не могло связаться с Нейчиди, потому что в Нейчиди были в принципе другие здания и другая планировка.

Все же Дэни был уверен, что не ошибается в своих чувствах. Где еще он тогда жил?

Все эти вопросы отнюдь не мешали ему работать. Он даже применил основной метод своей работы к разрешению создавшегося противоречия – устроил самостоятельно мозговой штурм, чтобы прежде всего разобраться в себе и докопаться до истины. Пока это не помогало, но Дэни не отчаивался. Тем более что в самой работе дела его шли хорошо. Дэни все-таки остановился на основной идее и после нескольких дней продолжительных мозговых штурмов в этом направлении дошел до простейшей по логике мысли, которая очень сложна по исполнению, – при этом Дэни не сомневался, что возникла она только благодаря тому вдохновению, которое он приобрел в участившихся прогулках по Оле-Вивату, и… некоему, получается, ностальгированию.

Да, порой ему даже казалось, что это его родной город. А сколько в нем привлекательности! Ведь на самом деле вопросы и противоречия только помогли ему. Во-первых, он познал город географически. Во-вторых, он продолжает познавать его душевно, – любая странность, вызывающая в нем ощущение дежавю, так или иначе только повышает интерес к этому городу. Вообще, до чего удивительным, понимал Дэни, становится город, когда богатство идей, установленное в нем априори, сочетается с идеями преходящими и приходящими! В нем интересно жить. А все эти современные здания дополняются вот таким странным контрастом, который он пытается понять.

Забавная мысль возникла у Дэни: город дарит ему (лично) загадки и, словно на загадку, выдает главную свою идею: является ли человек машиной. Дэни ранее уже пришел к пониманию необходимости опытов, чтобы удостовериться в результатах. Как хорошо подходит тематика! Это понятно: ответ его будет не в теории, а в практике, – ее он и преподнесет как переделанную в свою идею, именно в важную и касающуюся всех! Он теперь отнюдь не полагал, что идея должна привести к человеку, ведь это покажут опыты. Для того чтобы проверить идею и ответить на ее главный вопрос, надо сделать очевидное: изобрести некую машину, которая была бы максимально настроена на современного человека, жителя Оле-Вивата. Далее придется столкнуть два… вида, если выражаться максимально корректно. Для ответа на вопрос останется наблюдать за реакцией.

На волне естественного прилива эмоций Дэни чуть не расстался с понятием великого . Впрочем, когда осознал свое упущение, он понял, что оно, конечно, пропитывает всю его задумку.

И еще, чуть позже, Дэни также вспомнил, что он не изобретатель.

Дэни больше думал не над тем, как изобрести машину, а во имя чего это следует сделать: он сразу смотрел дальше окончания своей стажировки. Стажировку он вообще все менее ощущал как важнейший этап своей деятельности в качестве работника Института – таково было его увлечение работой, точнее, идеями.

Ясно, что всех волновал ответ на поставленный вопрос о природе человека. Но Дэни пошел дальше: ему стали интересны свойства своей будущей машины, – что она будет уметь. Пока Дэни фантазировал, он извел немало бумаги и этим стал похож на поэтов прошлого, которые таким образом искали рифмы. Дэни позабавило бы такое сравнение, если он что-то слышал о них. А пока один за другим его рабочий стол заполняли листки; потом что-то вешалось на видное место, скрывалось за другими листками или переводилось в мусор; некоторые понравившиеся идеи Дэни сразу оформлял в электронном варианте.

Без сомнения, Дэни работал вдохновенно, ведь все эти «поиски» не утомляли его: он набирался опыта, а сам ощущал, что работает на каком-то внутреннем топливе. Это ли не подтверждение того, что человек – машина? Надо будет сообщить об этом Тэлу, подумал он, звучит как неплохой аргумент для его исследования. Между тем Дэни ведь прекрасно понимал, что это за топливо. И ровно настолько не понимал!

Так впервые появилось шутливое желание сделать такую машину, чтобы понять природу и этого города, и его дежавю – его топлива! Оно не оставляет его, он чувствует, как всякий раз возвращается в мыслях к одному и тому же – что за преклонение перед загадками! Так вот, было бы неплохо вложить в будущую машину возможность управлять этим состоянием.

Дэни разыгрался в фантазиях – и предположил еще возможные переходы от одного состояния к другому. Тогда, кстати, человек точно становится машиной, способной к взаимопревращениям.

В общем, топливо во имя топлива – таков секрет его машины.

Многие планировщики также посещали кабинет, где работал Дэни. Он часто посмеивался над собой, находя в такие моменты исключительно смешным то безумство, в которое он впал в этом Институте. Впрочем, никто не видел всей его работы, потому что некоторые операции он производил дома. Со стороны положение Дэни могло показаться странным. Слишком веселый и энергичный, он так много работал и анализировал идеи, что почему-то до сих пор не прошел стажировку. Об этом парадоксе прежде всего донесли его непосредственному начальнику Рэдмонду Стаю на планерке.

Стай воспринял услышанное сперва буднично; только потом задумался, как давно он работает с Дэни. «Месяц пролетел быстро!» Он понял свою ошибку – увидев, как стажер заинтересован, и вовлечен, и работает, он «отпустил» его, предоставил ему много свободы. Да, это была творческая свобода, чего нельзя не поощрить, но… почему тогда Дэни еще стажер?

Рэдмонд, привыкший к мозговым штурмам, решил действовать попроще – понаблюдать за ним. Для этого он вернулся к частоте взаимодействий, как в первые дни работы со стажером.