Кира Акслер - Бог справедливости лжёт

© Кира Акслер, 2022

ISBN 978-5-0059-0866-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В начале осени, в необычайно жаркий для этого времени года день, распахивая настежь окно, Кира так некстати захотел прыгнуть. Идею эту, однако, он тотчас отбросил – не хватало ещё сломать оконную сетку, и так державшуюся лишь на честном слове, и получить от бабушки выговор. К тому же, он ведь мог испачкать волосы в пыли или, чего доброго, зацепиться одеждой за карниз.

Кира поглубже вдохнул, прикрыл глаза и прислушался к крику беспокойных ворон, кружащих над соседским огородом. Он представил себе двор: газон, ещё не успевший пожухнуть, красную «тойоту» около бани, угол кирпичного крыльца и бельевые верёвки с болтающимися на ветру кухонными полотенцами – картина знакомая, не меняющаяся вот уже 16 лет, и каждый раз вгоняющая тоску. Последнее время Кира всё чаще хандрил и был уверен, что именно окружение порождало в нём чувство такой безысходности. Хотя, конечно, в тех условиях и при своём характере он был бы несчастлив где угодно, но в мысли о том, что тоска неразрывна связана именно с этим местом, никак не хотелось усомниться. Возможно, если бы его вырастили в обычном многоквартирном доме, где за стенкой шумят соседи, а у каждой второй семьи есть ребёнок одного с Кирой возраста, всё было бы немного иначе. Но центр пыльного городка внушал ему лишь чувство клаустрофобии, тяжёлое тёмное небо клонило к земле, а низкие здания не давали тень, поднимая с глубин бессознательного полуденный ужас.

Может, поэтому Кира не чувствовал себя на своём месте.

Его детство, неизменно в сопровождении книг из домашней библиотеки, прошло на самой окраине, под тенью старой рябины; среди восхищённых взрослых, которые рассыпались на похвалу, стоило зачитать наизусть что-то сложнее стихов Пушкина.

Он знал, что там ему было не место, но всё же именно там он и был.

Ничто не держало его в городе: отец появлялся в старом доме лишь наездами. Иногда он привозил подарки, иногда предлагал прокатиться за шоколадными пирожными, но чаще просто был занят работой. Мать свою Кира и вовсе не знал. Его миром была бабушка – женщина строгих нравов и скверного характера, – соседская серая кошка с белыми лапами и загадочная мрачность библиотеки на первом этаже. Добавлением к школе служил бесконечный поток репетиторов: литература, иностранные языки, математика, даже секция плавания. Помимо этого было не слишком много развлечений, и Кире нравилось преуспевать во всём не только из-за похвалы, но и из-за чувства, что перед ним распахивается очередная новая дверь. Он ощущал, что к чему-то готовится, и, не до конца понимая это чувство, был убеждён лишь в одном – как только закончится последний год старшей школы, он не проведёт в старом доме ни одного лишнего дня.

В тусклом свете мерцающих ламп, за двадцать минут до начала занятий, Кира вдруг обнаружил в себе особую неприязнь к человечеству: он и раньше не был привычен к толпе, но сейчас больше всего хотел со всей силы пнуть любого из расшумевшихся пятиклассников, наступающих ему на ноги. Шумные дети, ещё вчера обучающиеся в младшем корпусе, теперь попали словно в другую реальность, и всё им было в новинку. Они не замечали ничего, кроме широких коридоров и лестниц, носились, визжа, из угла в угол. Радостные крики заглушали не только посторонние голоса – даже собственные мысли расслышать совершенно не удавалось.

Кира стоял, прислонившись к стене. Одну ногу он чуть приподнял, согнув в колене – поставил на неё рюкзак и среди учебников пытался найти нужный документ.

– Хочешь сказать, тебе просто так, без вопросов, разрешили сдавать литературу? – рядом стояла одноклассница Ленка. Она без конца присматривалась к отражению в маленьком зеркальце; смуглая кожа, лицо, усыпанное веснушками, и выгоревшие за лето светлые волосы выдавали хорошо проведённое лето. Рядом с ней и без того бледный Кира почти сливался со стеной.

– А почему нет? Экзамены же не завтра начинаются.

– Да, но…

Ленку прервал пятиклассник: он кинул в неё смятую бумажку, ехидно выкрикнув что-то обидное про нос, и трусливо побежал дальше по коридору. Школьница сделала вид, что ничего не заметила, но голос её, и без того грубый зазвенел раздражением.

– …тебя не смущает, что курсы подготовки начались ещё в прошлом году?

– Любушке придётся смириться, что в десятом классе я не смог раз и навсегда определиться с профессией.

Наконец Кира отыскал сложенный вдвое лист – тот прилип к обложке учебника истории.

– Ты разве больше не собираешься в архитектуру?

– Собираюсь. Считай, что это просто запасной вариант.

– Наживание бессмысленных проблем – вот, что это. – Ленка в друг нахмурилась, чуть согнулась в плечах и прищурилась. Когда Кира захотел обернуться и посмотреть, что же привлекло внимание одноклассницы, та одёрнула его за руку. – Не оборачивайся. Там какая-то девочка в маске на тебя таращится.

– Она может стоять там просто так, разве нет?

– Нет, эти всегда странно одеты. Прямо как ты.

Кира повёл бровью.

– В стиле «трагичный викторианский гей»?

– Да. Носить рубашки, когда разрешили свободную форму – это явный признак психопатии, знаешь ли. – Ленка снова посмотрела в сторону. – Она, по-моему, даже не моргает. Точно твой пациент. Какая жуть.

Кира спустил с одного плеча лямку и вполоборота повернулся влево, словно пытаясь выудить что-то из рюкзака. Голова его была наклонена вниз, а взгляд устремлён на переминающуюся с ноги на ногу незнакомку: невысокая девочка с каре – чёрные волосы сливались с натянутой до самых глаз маской. Одета она была примечательно: в белую блузу с пышным жабо. Кира готов был поклясться, что видел её впервые.

– Я правда так ужасно со стороны выгляжу? Слушай, даже для меня жабо – это перебор.

– Я бы не удивилась. – пристально наблюдая за школьницей в маске, Ленка пожала плечами. – Пойду-ка я лучше в класс. Давай сюда рюкзак, унесу его тоже.

Кира махнул рукой на прощание и снова – теперь уже открыто – посмотрел на девочку. Он давно привык к повышенному вниманию, и даже смирился с ним. Каждый год, так или иначе, находилось два-три человека, преследовавших его по школе. Иногда они просто неловко здоровались и убегали, иногда болтались рядом и бормотали что-то невнятное. Самые отважные (в памяти остались трое) пытались признаться в искренних чувствах. Такие душевные порывы Кира не одобрял и старался отказать как можно вежливее. К тому же, незнакомцы почему-то всегда забывали представиться.