Алексей Павлюшин - Иван Дорога

– С Новым годом! – сказал я.

– И тебя так же! – ответил Вова и достал из пакета бутылку и стаканы. – По чуть-чуть?

– Почему бы и нет!

Мы выпили, Вова пожал мне руку, еще раз поздравил и пошел через площадь. Я смотрел ему вслед и думал, как же он изменился за последнее время. Стал спокойным, как бывают спокойны победители, и если это итог нашего с ним пререкания, то по логике вещей закон двойственности был нарушен, ведь я никакого проигрыша не ощущал.

Глава 5

Как говорил мой отец: «В нашей стране столько праздников, что короткие будни становятся лишь незначительным неудобством!» И вот еще одно из этих неудобств осталось позади и тринадцатого января наступил другой праздник – Старый Новый год.

Особенность этого праздника на юге Западной Сибири выражается в том, что именно в это время ходят по домам ряженые, поют песни, просят за пляски сладости, а те, кто постарше – рюмку. Кажется, этот праздник есть везде, только отмечается в разное время и имеет другие корни и чаще называется «колядки» или на североамериканский и европейский манер «день всех святых». Здесь он именуется Шуликаны, принцип тот же, но с погрешностью на особенности атмосферы. Не знаю, откуда это слово произошло. Не то от тюркского, не то от фольклорной фантазии наших выдумщиков и берет свое начало из, допустим, ассоциативных созвучий? По поверью шуликаны (или еще говорят шуликане) – это духи, которые в это время ходят по домам и требуют подношение, а не получив его, могут наказать заносчивого хозяина: уронить поленницу или снять с петель калитку. Но народ особенно в тонкости происхождения этого торжества, как водится, не вникал, а просто праздновал. Так что несколько вечеров, начиная с тринадцатого января, никто особенно не удивлялся, если к нему в дом ввалится ватага орущих частушки ряженых в масках зверей и в вывернутых наизнанку шубах, выслушивал и насыпал угощения, как правило – конфет.

Я на тот момент уже года три как не ходил шуликанить. Скорее всего стал считать себя слишком взрослым для конфет в качестве платы за песню. Но вдруг, в разговоре с Надей неожиданно узнаю, что она вообще никогда не участвовала в этом лихом празднике. По ее словам, она наблюдала за ним со стороны, как за чужим танцем. На время праздника закрывалась и не позволяла себе впускать певунов и частушечников за порог. Что же – это не странно. Она ведь в поселок переехала всего года три назад, а для воспитанного городской средой человека, устраивать день открытых дверей для людей в масках, как минимум странно, думалось мне и сразу вспоминался тревожный музыкальный мотив и телепередачи «Криминальная Россия».

Бог – свидетель, я не хотел участвовать в этом празднике и на этот раз, но узнав, что Надя никогда не бродила по домам в лихой компании ряженых, во мне вдруг взыграло какое-то сектантское чувство. И пока склонял ее к вакханалии, термины и формы выбирал сплошь сектанско-пропагандистские: «Ты ведь не знаешь, как это здорово!», «Ты же здесь живешь – нужно чтить традиции!» и «Здесь ничего предосудительного нет!». Но Надя хохотала и не поддавалась. Вдруг, словно мне в помощь, к Наде зашла школьная подруга Наташа и, выслушав мое предложение, обрадовалась, сказав, что участвовала в подобном, когда была еще в начальных классах, и теперь это нужно обязательно повторить. Надя согласилась, и я рванул домой готовить костюм.

Позвонил Сане и не успел предложить ему отпраздновать, как он меня опередил. Договорились встретиться рядом с домом Нади в девять часов.

Приоделся я тогда всем на загляденье. Напялил вывернутый наизнанку армейский тулуп, который папа принес из военкомата. Надел валенки, а под ушанку нацепил маску гориллы, когда-то купленную для такого же праздника и использованную только однажды.

Тулуп был мне очень велик. Рукава висели ниже рук сантиметров на пять, а широкий подол, торчал в стороны пестрыми пятнами лоскутов из овечьих шкур. Я все сомневался, годится костюм или нет. Но когда проходил через неосвещенный переулок, и старуха, жившая по соседству на мое: «Здравствуйте!» шарахнулась в сторону и взялась бормотать: «…свят-свят!» и креститься, я понял – костюм хороший!

Еще одно подтверждение, что гориллье гуталиново-черное рыло работает безотказно, я получил, когда нажал кнопку дверного звонка в расчете напугать Надю. Но чуть было не довел до заикания ее мать Марину. Она вскрикнула так, что мне пришлось снять маску чтобы ее успокоить. Не успела она меня отчитать за свой испуг, как из комнаты Нади в коридор вывалились две горбатые фигуры. На них были вывернутые дубленки, подпоясанные шарфами и пластиковые перемазанные красным лаком для ногтей маски свиней.

– Ваня, а у тебя какой костюм? – спросила одна «свинья», обувая сапоги. Я показал маску гориллы.

– Мам, я подушки с дивана для горбов взяла… Всё, пока – я не поздно! – сказала вторая «свинья», выходя в дверь.

Я только нацепил свою гориллью голову, и глядя в растерянное лицо Марины, призвал ее не волноваться и закрыл за собой дверь.

Саня с подругой Катей уже поджидали у дома. С костюмом Саня явно не морочился – надел какую-то старую одежду и хоккейную, маску натянув поверх нее спортивную шапку с помпоном. Кроме того, прихватил гитару. А вот Катя умудрилась где-то раздобыть русский народный сарафан такого размера, что свободно надела его поверх куртки. Платок на голове был повязан так, что два его угла торчали вверх чуть выше лба. Ее лицо, покрытое чем-то белым, в потемках сливалось в сплошной овал, на котором четко выделялись только глаза. В итоге в одном месте собрались: две горбатых прямоходящих свиньи, уменьшенный вариант маньяка Джейсона из фильма ужасов «Пятница 13-е», но вместо мачете – с гитарой, жутковатая гейша в русском-народном сарафане и горилла в валенках и вывернутом наизнанку тулупе – картина в духе инфернального сюрреализма.

Прежде понаблюдав за обстановкой на улице, по которой уже бродили небольшие группы «нежити», вроде нашей, стали дружно обсуждать какой из дворов первым осчастливить своим залихватским видом. Вдруг неожиданно для меня предложила Надя: «Раз уж мы не можем определиться, к кому идти первым, пусть один из нас назовет номер, а другой улицу».

– Три! – крикнул «Джейсон».

– Подгорная! – добавила его подруга своим белым ртом.

Дружно ринулись вперед, по дороге договорившись о программе выступления. Саня сказал, что может сыграть и что-нибудь спеть, а если нет, запасной вариант в качестве частушек предложила Наташа. Я попробовал втиснуть в конспект выступления еще и матерные зарисовки, но «гориллу» тогда, почему-то никто всерьез не воспринял.

Адрес располагался неподалеку, и стоило подойти к забору избранного случайно дома, вся наша зверская компания стала с сомнением переглядываться. Домишко вид имел прямо скажем неблагополучный. Но, как ни странно, никто не стал возражать против случайного выбора, и мы друг за другом поплелись по узкой тропинке к дверям, пропуская вперед творческий костяк в лице «Джейсона» и «горбатой свиньи».