Кале Мырзахан - Долина семи рек. Книга I

– Несчастные албаны и дулаты лишились самой завидной земли! Сколько крестьянских селений выросло на их землях! – посочувствовал Андас.

– А укрепление в Капале и в Лепсы сколько крестьян собирает? Одно крестьянское поселение за другим создаётся. Здешним найманам и жалаирам тоже не сладко приходиться – брякнул Былшык.

– Однако, ни найманы с жалаирами, ни дулаты с албанами 27 27 Найманы – племена Среднего жуза; жалаиры, дулаты и албаны – племена Старшего жуза. ничего не предпринимают, – подчеркнул Андасбек. – Повсюду волостные кланяются генерал-губернатору, уряднику, приставу. Думают, подружатся с царскими ставленниками, и будет им хорошо. Все одаривают их, скот десятками гонят им, подарками заваливают.

– Глупцы! – воскликнул Былшык – Под удар весь народ поставили и не понимают. Разве хорошо тому правителю, который весь свой народ продаст? Хан без народа как тело без головы! – разгорячился Былшык, впитавший слова и понимание брата Жуманбая.

– Так нет же хана у нашего народа! Каждый бай, каждый управитель сам себе хан – напомнил ему Андас.

– Хана пока нет, но народ-то есть, – возразил Былшык, – Некогда великое казахское ханство раздроблено!

Жанбас вздохнул: брат Жуманбай говорил о ханстве, которого давно нет, теперь Былшык…

– В том то и беда, что хана нет – подчеркнул мулла – каждый старейшина, каждый бай в каждом ауле вытворяет что хочет, что умеет, у кого на что ума и совести хватает. Каждый свою игру играет.

– Жуманбай говорил: «Когда внешний враг приходит, старые уловки нужно бросить, интриги и вражду меж своих оставить» – напомнил Андасбек.

– Вы считаете, русские нам враги? – осторожно и нерешительно задал свой вопрос обычно молчаливый Молдас.

– Эх, ага 28 28 Ага – в переводе – брат. Обращение к старшему брату или почтительное обращение к другому взрослому (старше себя) мужчине , – вздохнул Андасбек, – что же мы ждем от тёмного народа, когда старейшины аулов не понимают, что твориться на родной земле!

Вопрос Молдаса сильно огорчил Андасбека и он, насупив брови, замолчал. Молдас, так ничего и не поняв, почувствовал себя виноватым, молча корил себя за то, что влез не в своё дело и больше не проронив ни слова, тихо сидел за трапезой.

В это время, вдыхая аромат лугов, средь пышной растительности пробирался к аулу всадник. Поднявшись верхом на ближайший холм, он увидел любимый родной аул. Юрты в полукруг, тучные стада. Все вокруг утопало в зелени. Сияющая улыбка осветила лицо. Ему показалось, аромат вареного мяса молодого ягненка и терпкий запах кумыса дошел до его носа. Но еще лучше стало на душе от мысли о теплоте и радушии родных аульчан. Как сильно он скучает в городе по родному аулу! Пустив коня галопом и войдя в аул, сразу двинулся к белоснежной праздничной юрте. Разговоры в юрте прервались от шума и лая собак за дверью. В дверях показался Кулан.

– Ассаламалейкум, уважаемые, – поздоровался юный гость с сияющей улыбкой, смуглый худой мальчишка, бритый, в изящной городской одежде, с городскими манерами.

– Э, Кулан, мальчик наш, и ты приехал на праздник? Проходи, садись.

Несколько лет назад Андасбек отправил на учёбу мальчишку-пастуха по имени Кулан, из семьи бедных дальних родичей жены. Их аул прогнал из родной земли казачий атаман, совместно с переселенческим комитетом, и блуждая по степи и пустыни, голодные и обнищавшие, они не знали к кому примкнуть. Обнищавших аулов по степи много, но кому нужны бедные родственники? Зная доброту дальней родственницы Онгар, они пришли к кыпшакам. Андасбек их принял, несмотря на недовольство Жанбаса.

– Мы не знаем, сможем ли прокормить свои аулы, – ворчал Жанбас, – а тут все новые аулы идут. Всех не спасешь! Что я буду делать со всеми жатаками? Работой не обеспечишь, а кормить надо будет. Налог за их юрты кто будет платить?

Андасбек был непреклонен:

– Жанбас, нельзя оставлять людей в беде. Не отправишь их на верную гибель. Как закроешь сердце? Чем можем, тем нужно помочь. Прими родичей, выдели скот.

Жанбас продолжал ворчать:

– Ох уж эти бедные родственники, скот им дашь, года не будет, как все проедят и снова будут попрошайничать. Так со всей степи жатаки здесь соберутся!

Вынужденно приняв новоиспеченных родичей, все же предупредил, что работы в ауле нет. Времена наступили тяжелые, он не знает сможет ли прокормить своих аульчан, не то, что несчастные семьи, как перекати-поле блуждающие по степи. Все же их старшему сыну, тринадцатилетнему Кулану, доверили пасти лошадей. Но вскоре, видя сообразительность мальчишки, Андасбек отправил его на учебу в мужскую гимназию в город Верный. По указу царя Российской империи, каждую волость обязали направлять ежегодно по 2 мальчика на обучение на переводчика-толмача или мелкого служащего для администрации, а также обязали сдавать в царское правительство деньги для стипендий. Тесть Андасбека, Асубай мулла, как и другие муллы того времени, настраивал народ против русских школ, пугал тем, что детей будут крестить и те вырастут неверными – кафирами. Обычно направляли тех мальчиков, чьи родители соглашались. А таких желающих в аулах практически не было. С одной стороны, муллы настраивали против, служителя Аллаха ослушаться никто не смел. С другой стороны, по большей части бедный и нищий народ, не мог позволить себе отпустить детей в школу, так он лишался помощника и кормильца. (Дети с малых лет делали посильную работу, мальчики могли пасти скот с семи лет). Сам Андасбек был не против обучения в русских школах, но его дети обучались в медресе у муллы Асубая и из уважения к тестю, не желая его обидеть, не спорил с ним. Андасбек сам построил в ауле медресе, где обучались дети.

Со временем Кулан стал глазами и ушами бая в городе. Внимательный, осторожный юноша собирал информацию и докладывал ему новости о верненских событиях и людях. После гимназии Андасбек устроил его писарем в канцелярию генерал-губернатора. Родители Кулана не уставали благодарить благодетеля, ибо учение сына открывало ему большой путь. К тому времени люди убеждались, знание русского языка давало работу у русского начальства, давало власть и богатство. Теперь с их сыном будут считаться в аулах все, даже волостные и баи!

– Аллейкум салам, сынок, проходи за стол.

После обычных слов приветствия, общих вопросов-ответов друг к другу, Кулан обратился к хозяину:

– Мырза 29 29 Мырза – господин, обращение к человеку, принадлежащему к привилегированному обществу, знатный человек *, я прибыл из Верного, как только услышал разговор генерал-губернатора с уездными начальниками. Губернатор говорит, что желает в нашей волости волостным управителем видеть Вас, – торжествующе закончил мальчик, улыбаясь самодовольно, довольный принесенной новостью.