Катерина Томина - Awakers. Пробудители. Том 2

– Я не дуюсь.

– Ну брось, я не хотел никого волновать. Я же сообщил, что я в порядке…

– Ну и молодец!

Ненавижу песок. И закат этот бессмысленный ненавижу.

– Ты всё равно дуешься.

И вода ни черта не успокаивает.

– Ну ладно, допустим… Что, если я… – дыхание перехватывает, но он не отпускает:

– Что, если ты?..

– Что, если я был не в порядке? Я пытался до тебя дозвониться, а ты отдал мобильник какому-то хрену, потому что он был «не нужен».

Он фыркает, получив своё признание, упирается взглядом в песок:

– Он был мне не нужен, потому что никто мне не звонил, – резко и холодно.

– Ау! Телефон в обе стороны работает, мог бы сам…

– Мог бы? Не мог бы! Я ж тебя достал, забыл?

– Что за бред! Я никогда не говорил, что ты меня достал.

– Потому что ты слишком вежливый, а я… я же не дурак!

Он смотрит на меня исподлобья, ощетинился весь, зажал свои шлёпки в руке, и мне кажется, что либо они сейчас полетят в меня, либо я сам полечу в воду. Но Трой лишь фыркает, закатывает глаза и качает головой.

– Пойдём. Я знаю, что тебе нужно.

Это алкоголь всё виноват. Точнее, его отсутствие.

– Напомни, почему мы опять бухие?

– Э-э-э… вероятно, тот ром был алкогольный, – предполагает Трой.

– Почему мы пили ром?

– Потому что мне двадцать один и я оказываю на тебя дурное влияние.

Мы сидим в салоне, расфуфыренные девицы красят нам ногти. Я не шучу, правда красят, да так хорошо, я бы сам в жизни так ровно лак не наложил, вечно растекается за всевозможные пределы, будто пальцы в дёготь засунул. А со стороны кажется, что всё легко и просто. Девчонки такие профи, улыбаются во все зубы. Улыбаются и не флиртуют. У моей какая-то корона на голове и ресницы до самых бровей, но мне всё равно, я держу руку и не дёргаюсь. У меня перед глазами стоит большой невидимый слон, и я думаю, что пришло время выпустить его на волю.

– Я парню одному врезал, – говорю я между делом, и воображаемый слон шевелит ушами.

Трой смотрит на меня вопросительно, и лучшее, что приходит ему в голову:

– Как следует?

– Ну так… Он меня чуть не сбил на мопеде. Ну знаешь, как тут вечно эти дебилы гоняют, задолбали уже, на все цвета светофора… Еле-еле затормозил. А я как раз с магазина шёл, продуктами затарился. Ну я взял французский батон…

Он закусывает нижнюю губу, но в глазах уже плещутся смешинки.

– Ты избил парня французским батоном?

– Ну… выходит, так.

В ушах звенит от его смеха, хриплого, раскатистого и очень обидного. То есть кто он такой, чтобы улюлюкать на моего слона, будто это какой-нибудь хомячок пузатый? Просто Трой не до конца понимает…

– Да… да, и что сказала твоя Мэнди? – выдавливает он из себя через приступы хрюканья.

– Сказала: «Что же мы с тобой будем делать, Саймон?» То есть мы всего пару недель встречались, а она уже… «мы с тобой».

Он страдальчески подвывает от недостатка кислорода.

– И что они с тобой сделали? Саймон?

– Отправили на курс терапии по управлению гневом.

– Серьёзно?

Вторая волна истерического хохота больно врезается в слуховые рецепторы.

– Это не смешно, – шикаю я на него. – Я ему правда как следует врезал.

– Батоном, чувак! Ты врезал ему батоном! Это уже попало на «Ю-туб»? Ты мог бы быть супергероем, представь себе заголовки: «Человек-батон спасает город от лихих мотороллеров!».

– В следующей раз всё может быть серьёзней.

– Как что? Отымеешь бедолагу хот-догом?

– Трой!

– Двойным хот-догом?

– Да ну тебя, – обижаюсь я.

Дело в том, что я был уверен, что изменился: окончательно и бесповоротно. С какой дури я был так самоуверен? Причём настолько, что когда деньги были на исходе и Генри, как новоиспечённый отчим, намекнул, что можно хотя бы временно вернуться и пожить дома…

В итоге из полноправных девятнадцати я вернулся обратно в свои шестнадцать.

Я так и говорю вслух:

– Я думал, что я изменился.

– Зачем нам меняться? – усмехается Трой. – Мы идеальны.

Мы топчемся на входе идиотского клуба в свете неоновых вывесок, загораживаем проход входящим-выходящим, но нам-то всё равно: мы уже оттуда выбрались. В маленьких городах такая беда: особо не пофлиртуешь. Так зацелуешься с девчонкой в клубе, а потом сталкиваешься с ней нос к носу на улице, и что? Никакой анонимности. Хотя я думаю, что та фифа, которая всосалась в меня на танцполе с такой силой, будто это последний поцелуй в её жизни, и про клуб завтра не вспомнит, не то что про меня.

– Ещё как вспомнит! – не соглашается Трой.

Два ряда разноцветных шотов, он трёт шею своей кредиткой и рассказывает мне, какой я красивый. Мальчишкам вообще не принято о таких вещах думать, не то что говорить вслух. Да я и не слушаю толком, он про всех так говорит: и про Майка, и про Тома. Только восторги про Ральфа обошли меня стороной… Как говорится, красота в глазах смотрящего, а Трой такой пьяный, что я уверен, что он вообще ничего перед собой не видит.

– Да как тебя вообще можно забыть! Ты же такой… такой… ТАКОЙ! – повторяет он восторженным воплем. Я так и не понял, что он имеет в виду, а он снова виснет на моей руке.

– О! Я знаю, что тебе нужно!

Мы обходим клуб с другой стороны и останавливаемся перед рядом припаркованных машин. Это вроде как даже не парковка, просто стоят в ровный ряд у дороги: одинаковые в полумраке, скучные.

– Я покажу, как развлекался в школе, – он заговорщически хихикает, шарит по земле руками, поднимает какую-то палку, подходит к авто с торжественным видом.

– Готов?

Нет.

Я не сводя глаз наблюдаю, как Трой бежит вдоль ряда машин, херачит палкой по казённым багажникам. Рёв сигналок оглушителен, я стою как вкопанный, он спотыкается, падает, вскакивает снова и несётся на меня, попутно хватая за рукав.

– Бежим! Давай, давай!

Мы несёмся как угорелые, пока вой не стихает до конца. Я даже думать ни о чём не могу. Это слишком смешно, чтобы бояться, что нас поймают. В конце концов Трой плюхается прямо на асфальт: валяется в свете фонаря, продолжая смеяться.

– Ты тапок потерял, – я упираюсь руками в колени.

– Да? – он пытается оторвать затылок от земли. – Беда, беда, теперь меня найдут по отпечаткам пятки.

Я сажусь рядом, прислонившись спиной к столбу. Мы о чём-то говорим, но к тому времени, наверное, мой мозг окончательно расплавился от всей жары, алкоголя и адреналина, потому что я сам не понимаю, что несу. Помню только, как Трой начинает извиняться.

– Сай… Я… прости. Прости, что вот так сбежал. Я думал, что ты… Ну прости, правда… Хочешь, хочешь мне врезать?

Всё ещё лёжа, он запрокидывает голову и смотрит на меня широко распахнутыми очень зелёными глазами.

– Сдурел, что ли? Не хочу я тебя бить!

Он хитро щурится: