Валерий Коновалов - Прѣльсть. Back to the USSR

Второе «хождение» совершил Чкалов уже с Сережей Чаплиным, находившимся тогда под его влиянием. Серёжа прочёл в «ШЛ» отрывок из дневника, в котором описывалась поэтическая ночёвка в стогу (Чкалов так же беспардонно врал, как и его предшественники), – и это стало причиной, побудившей его присоединиться к товарищу. Начало было многообещающим. На Киевском вокзале друзья сели в поезд. Сели, а не воровски прошмыгнули. Проводницы, молодые хохлушки, излучавшие южное гостеприимство, без долгих разговоров разместили их в одном из свободных купе, что превзошло самые смелые ожидания друзей. Рассудите: едут на халяву в компании классных «герлов» – поди плохо! Южный колорит от самого дома. В очередной раз не пожалел Серёжа, что составил компанию товарищу: дорога долгая, мысли в голове игривые… Что может быть заманчивее ожидания приключений?

Как только поезд выехал за пределы столицы, в купе к молодым людям, в крови которых играли гормоны, вошли девушки и поинтересовались, хорошо ли они устроились. В руках у девушек были кожаные сумочки с многочисленными кармашками для документов.

– Все отлично, девчонки, – разлакомившись, приветствовал их Чкалов. – От лица безработных трудящихся Московии выражаем братскому украинскому народу всемерную благодарность.

– А у нас бутылочка сухенького имеется, – вставил Сережа.

– Ждём вас после смены.

Чкалов был уверен, что отказа не последует.

– Посмотрим, как себя вести будете, – деловито улыбаясь, проговорила одна из проводниц.

Она была чуть выше и плотнее напарницы, с хорошо развитыми плечами и просящейся наружу грудью, которую с трудом удерживали пуговицы форменной рубашки. Девушки предложили друзьям постельное бельё, в очередной раз вызвав их удивление: такого барского приёма они не ожидали, так как в обычае у них было спать на багажных полках. А тут нате вам – ещё и постели, чтобы с барышнями было веселее «кувыркаться». Так вот они какие – настоящие хохлушки, подумал в восхищении Чкалов, жалея, что не встретил их в свою первую поездку. Товарищ находился в том же расслабленном состоянии. На что рассчитывали болваны, достоинство которых состояло лишь в том, что оба они были волосатыми и имели московскую прописку?

Раскрыв сумку с кармашками и вынув какие-то бланки, собственница просящейся наружу груди объявила: «До Киева с вас…» Она назвала сумму, которая вывела молодых людей из расслабленного состояния.

– А у нас денег нет, – озадаченно произнес Чкалов, глупо улыбаясь.

Девушки не ожидали такого ответа, и слова Чкалова крайне возмутили их. Лица потеряли прежнюю привлекательность, в глазах заметался испуг. Подвела алчность: ну неужели не могли они сразу догадаться, с какими людьми имеют дело?

– Это как же?! – покрываясь краской и морща губы в улыбке, уже неприятной и растерянной, процедила напарница. – Мы сейчас милицию вызовем. А ну давайте платите.

В голосе её слышалось отчаяние: ссадить молодцов с поезда дальнего следования не представлялось возможным, так как остановка ожидалась ещё нескоро, милицией же пугали лукаво, потому что сами были не безгрешны. «Зайцев» выставили в тамбур, надеясь, что это их образумит, но те были не в накладе – их вполне устраивал и тамбур. Жаль, конечно, что кувыркание на перинах не состоялось, но ведь и это приключение. Сегодня так, а завтра, глядишь, повезёт.

В Могилёве-Подольском, где в очередной раз ребят ссадили, вышла неприятность. На танцах, куда они пришли, их скоро заметили. Местные парубки, поинтересовавшись, откуда прибыли друзья, имевшие столь эпатажный вид, предложили выйти покурить. Предложение было принято, и ещё в пути каждый получил по хорошей оплеухе. Потом и ещё по одной – так, что белая кепка с головы Серёжи улетела в сторону, а из носа пошла кровь. Кто бил – различить в темноте было невозможно. Вот стоят люди, один улыбается, вроде как сочувствует, но что за человек – не угадаешь. Пришлось спешно ретироваться. Встретившийся по дороге сержант проводил их до станции. Пока шли, рассказывал о конфликтах местной молодёжи с военнослужащими расквартированной части – из-за девчонок и традиционного противостояния «местный-чужой». Наверное, и сам он, встретив москвичей у себя где-нибудь под Воронежом, навалял бы им от души.

На станции тишина. В тускло освещенном зале ожидания стоят в обнимку с девицами два солдата. Безмолвно, с сонными лицами, млеют от чувств…

И всё-таки встреча с фольклорной хохлушкой, существовавшей, казалось бы, лишь в их воображении, состоялась. Молодая женщина села в вагон на одной из станций и уверенно направилась в купе, где в это время отдыхал изнурённый жарой электрик поезда. Закрыла за собой дверь, села на полку, на которой он возлежал, и посмотрела в глаза так многозначительно и томно, что электрик размяк. Не встречая сопротивления, возложила горячую ладонь на грудь его, покрытую растительностью, и произнесла грудным, певучим голосом:

– Треба доїхати до хутора Малаховка. Грошей в мене немає.

А баба что называется ядрёная: немного полновата, но полнота молодая, здоровая, глаза – очи с туманцем, улыбка – добрая, искренняя, материнская и одновременно блудливая… В одночасье забыл электрик и о жаре, и о «скотской» жизни своей. Весть о видении с хутора Малаховка распространилась по всему составу поезда с быстротой полёта воробья, и вскоре тамбур вагона был заполнен мужиками разного возраста – не только молодыми, но и в годах уже основательных. Выделялся один загорелый старик, имевший вид человека, готового отважиться на предприятие с самыми непредсказуемыми последствиями. К нему отнеслись с пониманием: как знать – может быть, судьба предоставила старцу последнюю возможность, которою не воспользоваться было бы грехом великим. На всех лицах было весёлое возбуждение. Время ожидания заполняли байками, которые одним сюжетом имели блуд в командировке. Ехавшие с семьями также не удержались и тусовались здесь же, сожалея, что не могут принять участие в этом празднике жизни. Они были счастливы общим счастьем и лишь поглядывали в конец вагона, в любой момент готовые найти оправдание преступному нахождению здесь. Обсуждалась тема нанесения вреда мужскому здоровью. Но то ли жара так действовала на собравшихся, то ли они не желали упустить случай, многие были настроены решительно. Поговорки «где наше не пропадало», «кто не рискует, тот не пьёт шампанского» – были лейтмотивом суждений. О том, какую роль сыграли наши друзья в этой истории, умолчим из соображений деликатности. Заметим лишь, что «хохлушка с хутора Малаховка» впоследствии не раз упоминалась ими в мужских разговорах с улыбкой…

Чкалов мечтал побывать в Средней Азии. Ему казалось, что Самарканд и Бухара в силу удалённости от европейских центров застыли во времени и это помогло бы ему проникнуться духом прошлого. Может быть, была в этом доля правды: среднеазиатские республики продолжали жить своей жизнью, лишь места баев заняли секретари райкомов. Мечта эта не была осуществлена, а вот Суздаль он посетил, и с этого дня началась любовь его к старым русским городам: Владимиру, Костроме, Ярославлю, Ефремову несмотря на неказистость последнего. Именно в средних и малых городах сохранился, как ему казалось, дух прошлого. Никак не походил этот почти патриархальный в его сознании мир на жизнь мегаполиса с его суетой, стотысячными праздничными демонстрациями и навязчивой пропагандой, подобной надоедливому жужжанию мухи. В небольших и средних провинциальных городах идеология была сведена до формального минимума, не мешая естественному течению жизни. Люди создавали атмосферу неспешности, простоты и доброжелательности, сохранившуюся до нынешнего времени…