Максим Лист - Слайд-шоу

Но во время съёмки с Сашей Рома то и дело спотыкался о термины, подыскивал приличные выражения для неприличных поз, тем самым вгоняя себя в краску. Это было неудобно и, без сомнения, портило результат. Словно школьник уговаривал одноклассницу показать сиськи – жалобно и безнадежно. Унизительное ощущение просящего напрочь убивало и мужскую самооценку, и профессионализм фотографа, которым он уже начал гордиться. Но Рома был вынужден признать и другой факт, что Саша оказалась единственной из всех моделей, секс с которой его совсем не пугал, а наоборот. Ему хотелось ей понравиться. Это внутреннее противоречие навевало тоску. Проводив Сашу, он поспешил домой, в свою спасительную ванну.

От следующей съёмки Рома отказался, это был единственный раз, когда он попросил её перенести. Минувший провал переживал слишком серьезно.

Рома успокаивал себя, что это всего лишь одна случайная неудача – не более, но настроение всё равно неумолимо портилось, а перед глазами всплывал несексуальный образ Саши, да ещё и в одежде. Точнее, в фирменной черной футболке работника фотосалона, и Саша снова и снова с лукавой улыбкой вручала ему упакованную книгу. Желая избавиться от навязчивого образа, всё свободное время Рома изучал тот самый справочник: что-то выписывал на листок, чертил схемы постановки света.

В конце книги имелись переводы статей из зарубежных журналов. В одной из них Рома впервые прочел о том, что, оказывается, в мире давно ведутся разработки фотоаппарата без пленки. То есть электронная матрица должна была выполнять роль пленки и без всяких химических превращений, с помощью электрического кабеля выводить изображение на экран компьютера. Это всё показалось Роману сказочным, хотя сама по себе идея была гениальна. Рома подумал, что, чтобы достичь достойного качества, таким фотоаппаратам понадобятся не менее десяти лет постоянных усовершенствований. Так что вся эта информация воспринималась не более, чем занимательная фантастика будущего.

Когда через неделю депрессия, связанная с провалом, отступила, Рома появился в салоне и попросил назначить время для новой съёмки.

Слава встретил радостно, не стал ни о чем спрашивать, а только сказал, чтобы Рома приходил завтра к Артёму к трем часам.

В назначенное время модель не пришла. Рома скучал в комнате, протирая объектив, и жалел, что не взял с собой свою уникальную книгу, чтобы сейчас скоротать время ожидания. Артём в это время оставался на кухне, несильно гремел посудой.

Прошел почти час, а девушка так и не явилась. Зато в комнату вошёл Артем и предложил выпить чая, причем сделал это в своей вежливой манере и на вы. Рома удивился гостеприимству и даже подумал, что это просто формальность, рассчитанная на отказ, но всё-таки согласился. Они прошли на кухню.

На идеально чистом столе на салфеточках стояли чашки. «Значит, приглашение не из вежливости», – успокоился Рома. В большом блюде на столе были уложены печенье и конфеты. Для обычного домашнего чаепития такое оформление явно слишком торжественное. А с учётом того, что это сделал сам Артём, это казалось вдвойне удивительным. Рома и сейчас-то может, наливая чай, разлить на стол, а уж перекладывать печенье из коробки в вазочку ему бы и в голову не пришло. И теперь, сидя за столом, Рома впервые обратил внимание на все странности, которые он успел подметить.

Педантичность Артема действительно поражала своей повсеместностью: в доме немного мебели, можно сказать, только самое необходимое – без излишеств. Но всё находилось в безупречном порядке, создавалось впечатление, будто это дом-музей, специально приведенный в порядок для предстоящего посещения гостей. Роме нравилось бывать здесь. Он вдруг подумал, что в этой чужой квартире он чувствовал себя хорошо и уютно.

Домашнее тепло достигалось какими-то свежими и живыми штрихами, вроде тех салфеток под чашками. В квартире отсутствовали темные уголки, везде ощущалось внимание к мелочам. Рома подумал, что ни он сам, ни его друзья, у которых он бывал в гостях, никогда бы не смогли достичь такого совершенства в уборке.

Девчоночья комната по умолчанию находится в более ухоженном состоянии, чем у мальчиков. Но даже у Иры – его первой любви, чистюли и аккуратистки, на письменном столе творился творческий хаос из учебников и тетрадок. Там же лежали ее рисунки, магнитофонные кассеты, жестяная баночка с карандашами. Но всё-таки это казалось порядком. Например, учебники у нее были в одинаковых чистых обложках; карандаши, все как один, остро отточенные. И, конечно же, Ромка считал Иру идеалом! Но порядок в доме Артёма, не шел ни в какое сравнение даже с комнатой самой аккуратной девочки.

Рома сел за стол и сразу же нечаянно расплескал несколько капель из чашки. И не успел сконфузиться, как Артём, не моргнув глазом, молниеносно поменял намокшую бумажную салфетку на новую такую же. А вот куда он успел выкинуть промокшую, Рома даже не успел проследить, словно только что ему показали фокус. Чаепитие грозило превратиться в великосветский раут, отчего становилось ужасно неловко.

Собрав всю волю и выдержку, Рома осторожно поднял чашку и чуть-чуть отхлебнул. Чай оказался вкусным, чувствовалась земляника и ещё какой-то ягодный, но незнакомый аромат. Рома взглянул на Артёма. Тот беспечно сидел напротив в своей солнечной футболке, не обращая на Ромку внимания: взял шоколадную конфету, ловко расправился с фантиком и целиком отправил конфету за щёку, отчего щека раздулась, как у хомяка. Конфета оказалась слишком большой, и Артём попытался перевернуть ее языком, но та оттопырила щеку ещё больше. Он поднес чашку к губам и только тогда увидел, что Рома внимательно следил за его самоотверженной борьбой с шоколадным батончиком.

– Фто?! – с набитым ртом и совершенно по-детски спросил Артем.

– Нищаво, – передразнивая, прошепелявил Рома.

И тут словно рухнула между ними стена давней и неизменной официальности – Артём засмеялся, конфета мешала ему, он пытался запить её чаем, но от сдерживаемого смеха облился. На жёлтой футболке расплывались темные пятна чая и шоколада.

Смех накрыл обоих. Артём вскочил, прикрывая рот руками, кричал, чтобы Рома его не смешил, и убежал в ванную.

Через минуту он вернулся в новой синей футболке с принтом в виде трёх вертикальных бодрых морковок и надписью «I’m Living Upside Down». Похоже, в его гардеробе все футболки родом из детского сада. Лицо Артема сделалось нарочито серьезным, а волосы после умывания свисали сосульками. На светлых ресницах блестели капельки воды. Он демонстративно взял новую конфету и, манерно откусив от нее маленький кусочек, запил его чаем. Только отсмеявшийся Рома снова засмеялся.