Филипп Горбунов - Проект «О»

Профессор с головой ушёл в работу. Только в ней находил он покой и осмысленность. Это было что-то вроде внутренней эмиграции человека, понявшего, что стена лжи крепче учёной лысины и правду найти не просто, а порой и опасно.

Газеты Кукушкин читать перестал, программу «Время» не включал – боялся. Валерий Степанович снова погружался в удивительный и таинственный мир цепочек ДНК и наследственных признаков. Он допоздна засиживался в лаборатории, вёл факультативы для студентов или устраивал научные беседы допоздна, пока вахтёрша не начинала с раздражением греметь ключами в коридоре, давая тем самым понять, что она в гробу видала всех этих тимирязевых.

26 января Кукушкин выступал перед студентами особенно горячо – это был день памяти академика Николая Вавилова – кумира Валерия Степановича. Тут, дорогой читатель, следует отметить, что Кукушкин был педагогом, как говорится, от бога. Уж чего-чего, а искусства подать материал так, чтобы это было по-настоящему интересно даже человеку, далёкому от науки, Валерию Степановичу было не занимать. Его глубочайшие познания в биологии, физиологии и генетике удачным образом сочетались с непревзойдённым талантом рассказчика. Любую даже самую унылую лекцию профессор умудрялся оживить уместными примерами из личной жизни или малоизвестными фактами биографий выдающихся учёных. Помнится, одно из первых своих занятий Кукушкин начал так:

– Итак, господа студенты, тема нашей сегодняшней лекции – «Законы Менделя» – родоначальника современной генетики и основоположника учения о наследственности (менделизма) … Кстати, известно ли вам, друзья, что Грегор Мендель, написавший труд принципиального значения о закономерностях моногенных признаков, происходил из небогатой семьи австрийских крестьян и был обычным монахом, чьи работы, к сожалению, так и не были оценены при жизни?..

Кукушкин был кладезем полезной информации. Не чурался он и дискуссий со студентами. Был, в частности, такой случай. Как-то профессор выговаривал одному непутёвому учащемуся за частые опоздания. Валерий Степанович ставил в пример старосту группы Маргариту Гвоздёву – отличницу и ударницу ГТО. Студент вяло оправдывался, что никак не может проснуться утром. Потому что он сова – и всё в таком духе. «Люди разные», – деловито подвёл базу студент.

– А вот тут позвольте с вами не согласиться, – подхватил профессор.

– В каком смысле? – не понял парень.

– В прямом. Когда идеалисты начинают размышлять о всеобщем равенстве и братстве, они не так уж далеки от истины.

– О равенстве? Типа как при коммунизме?

– Некоторым образом.

Студент презрительно хмыкнул:

– Ну, не знаю…

– Вы так считаете? А вы, к примеру, знаете, что два совершенно случайных человека, вне зависимости от пола, расы и вероисповедания, разделяют между собой 99,9% одинакового генетического материала и отличаются друг от друга лишь на 0,1%?

Студент задумался. Словом, у профессора на лекциях было интересно. Кто-то даже пошутил, что на выступления Валерия Степановича следовало бы продавать билеты. И это была чистая правда – народ валил на Кукушкина, как на концерт заезжей рок-звезды, с той лишь разницей, что на кафедре Валерия Степановича никто не визжал и не жёг файеры… Вот и в этот раз, несмотря на то что длился доклад больше часа, рассказ о судьбе прославленного генетика вышел далеко за рамки обычной лекции и углубился в повествование о ранних годах учёного, о его пути и о взаимоотношениях с советской властью. Лекция вышла живой и крайне увлекательной. Потом студенты долго задавали вопросы преподавателю, и Валерий Степанович с удовольствием на них отвечал. Все были в восторге… А после, погружённый в свои мысли, уставший, но счастливый, профессор возвращался домой по тёмным улицам Ленинска. Теперь голова его была занята исключительно проектом. Валерий Степанович мечтал поскорее воплотить дерзкий замысел в жизнь и заткнуть всех скептиков за пояс. О да! Он уже видел это убитое, окаменевшее лицо Смелянского, растоптанного известием о благополучном завершении Проекта «О»! Профессор витал в эмпиреях. Боже, какое же это было блаженство – парить!.. «Мимо ристалищ, капищ, мимо шикарных кладбищ…» – в такт шагам бубнил себе под нос профессор, когда чья-то тень метнулась вдоль стены, что-то тяжёлое опустилось на затылок Валерия Степановича, и учёный, охнув, растянулся на заледеневшем асфальте…

Мороз крепчал, а народ всё прибывал и прибывал. Глухая непрерывная река, впадающая в тревожное людское море, густое, чёрное море, разбавленное вспышками заиндевелых гвоздик. Давка на Большой Дмитровке, толпы народа на Кузнецком мосту; Театральный проезд забит до Лубянской площади. Нервное топтание. Всхлипывания и пар. У Колонного зала Дома Союзов бойцы ФСО с пустыми, как тара, лицами, звонко лязгая затворами в морозной тиши, мягко, но настойчиво придерживают людей. Рота почётного караула синхронно, как на Олимпиаде, железно, как на параде, гулко вбивает каблуки в заледенелую, остановившуюся планету. Общественники хмуро несут цветы и речи. Народ, вытягивая шеи, медленно просачивается к эпицентру главного события. В каждом робком шаге граждан сквозят тревога и надлом. Их вытянутые лица белее зимы, а истоптанный снег под ногами – чернее солдатской кирзы. И горят глаза, и неумолим поток, и пылают гвоздики…

Начинается прощание. Внутри, в голове процессии – чета Кукушкиных с погасшими лицами; за ними бледный Седых, рыдающий в голос Смелянский с супругой, закусившая губу лаборантка Синичкина, пара членов правительства, мэр Москвы с супругой, несколько растерянных сотрудников РАЕН, трое генералов, в такт тяжёлой поступи покачивающих опавшими щеками. Изображая скорбь, премьер Мишуткин украдкой делает задумчивое «селфи» на фоне всхлипывающей толпы. Все ждут президента, но он, как обычно, задерживается и просит начинать без него…

Кого только нет в этой печальной процессии! Вот маститые биологи, вот директоры федеральных телеканалов!.. А вот гуттаперчевые и бойкие представители Общества йогов России, спортсмены-разрядники, дышащие здоровьем, патриоты, отдающие перегаром, бородатые славянофилы и несколько облысевших либералов. Ковыляют инвалиды и ветераны, ползут чахлые стайки интеллигенции с перхотью и диоптриями, идут делегаты съезда партии «Великая Россия», не по сезону одетые врачи и учителя с куцыми букетиками подмёрзших цветов, байкеры с хоругвями наперевес, дальнобойщики со щетиной и каменной усталостью в глазах, профсоюз работников ЖКХ и их запуганная среднеазиатская рабсила в комбинезонах цвета пожара в джунглях, оперативно согнанная со строек и свалок страны под страхом депортации. Гордо пестреют «георгиевками» «молотовцы», тихо плачут заупокойную верующие старушечки в чёрных треугольниках платков, им на пятки наступают организованные группы школьников – пионеров-ленинцев с портретами Кнутина, Кукушкина и Сталина – вереница детских скучающих физий цвета жёваной туалетной бумаги с застывшим вопросом: что мы делаем здесь?.. И, конечно, простые люди, взволнованные и подавленные… Много людей. Гигантское море, разбитое на потоки, текущие по серой онемевшей Москве…