Филипп Горбунов - Проект «О»

Она была библиотекарем, подрабатывала уборщицей в ДК Связи. С рабочим Степаном познакомилась в очереди за колбасой. Он любезно пропустил её вперёд и сразил этим джентльменством наповал…

Отец Валерия, Степан Кукушкин, трудился механиком на заводе. Запросы имел вполне аристократические – пиво да футбол. Любил рыбалку. Отважно скандалил дома. Застенчиво дрался у ларька. К политике был холоден. В плане культуры раз в год ограничивался походом с семьёй в кино. Был сер как мышь и туп как пробка. Шутил в курилках зычно и похабно – в основном о бабах. Зато «брал обязательства» и «давал» план. Был на хорошем счету, что не только спасало положение, но даже помогло вступить в партию, где Степан открылся с неожиданной стороны. Загорелся. Выступал «от лица коллектива», обличал, учил, наставлял. Висел на доске почёта. Давал интервью заводской многотиражке. Имел активную позицию по любому вопросу – от нехватки дюймовых труб на складе до вооружённого конфликта в Афганистане. В конце концов сорвался, устроив безобразный дебош на юбилее парторга. Был смещён, удалён и подвергнут… С горя покатился по наклонной. Пропил пальто и цветной телевизор. В результате был уволен «по собственному», что повергло Степана в необычайное уныние с вытекающим из него новым запоем. Жена подала на развод. Так семилетний Валерка и его пятилетняя сестрёнка Оля остались на попечении у матери. (Позже Оля станет неплохим ландшафтным дизайнером, выучит два языка, уедет в Швецию и выйдет там замуж за преуспевающего архитектора – эмигранта из Китая.)

Конечно, поначалу Лидии было трудно. Алиментов Степан нарочно платил по минимуму, подрабатывая дворником на стройбазе. Лишённый всяческих забот, он наконец-то был свободен, как Куба, и начинал самостоятельное плавание. А Лидия с двумя детьми на руках без копья и перспектив ломала голову, как жить дальше… Вот тогда-то Валерка и поклялся, что вырастет достойным человеком. И мать смеялась сквозь слёзы, утирая бледное лицо старым передником… А жили они тогда в старом деревянном доме на окраине Орла. Там был мезонин, а за кособоким, посеревшим от дождей штакетником клубились заросли сирени. Валерий Степанович до сих пор отчётливо помнил, как мать встречала его у калитки, подслеповато всматриваясь в сумерки, если он где-то задерживался с ребятами. Она так могла часами стоять… И снова видел он её усталые глаза, без устали глядящие в сгущающуюся тьму…

Вспоминая детство, профессор всё же уснул под утро. И приснились ему руки матери. Как два белых перекрещивающихся луча, они тянулись к нему, желая спасти и согреть, отдав всё своё нерастраченное тепло, всю свою любовь, всю силу… Снились старый палисад, мягкие всплески сирени, захлестнувшей дом, пыльная дорожка в саду и что-то ещё, родное и дальнее, то, от чего так хочется плакать и бежать на свет, на звук – на все эти отблески-отголоски ушедшего, канувшего и невозвратного. Добрый то был знак или предостережение, понять было невозможно. Но не успел Валерий Степанович погрузиться в эту сладостную негу, как детский хор Дома радио и Центрального телевидения, ворвавшись в розовый сон, грянул, сметая всё на своём пути:

«Орлёнок, орлёнок, мой верный товарищ,

Ты видишь, что я уцелел…»

Кукушкин подпрыгнул на койке, завертел головой. Уже было утро. Болезненно-белёсый свет мелко сочился сквозь мутные больничные окна на протёртый линолеум. Виктор Саныч яростно прикручивал громкость своего приёмника.

– Простите великодушно! Не туда крутанул… «Вздохи» ищу, сейчас новости будут…

Пошуршав диапазонами, старик всё-таки добыл нужную частоту и прильнул. Строгий мужской баритон, пробиваясь сквозь треск и свист в эфире, сообщил о новом теракте на юге России, о встрече в верхах, об очередном витке санкций в исполнении ЕС, о надвигающемся чемпионате мира по футболу и об отравленном недавно оппозиционере Чагине, которого, как оказалось, уже давно поместили в их больницу! «Истинно сказано: тесен мир», – подумал профессор.

– Как, говорите, радио называется?

– «Вздохи Москвы», – ответил старый интеллигент. – Только его и слушаю. Правда, глушат его последние годы, страшно глушат…

– Странно, – произнёс Валерий Степанович. – Не слышал о них раньше… А когда следующий выпуск новостей?..

Оставим ненадолго нашего героя, поскольку пришло время для ещё одного персонажа, чьё появление в повествовании вскоре в корне изменит взгляды профессора на окружающую действительность. Но эта эпохальная встреча случится чуть позже. А пока немного о новой фигуре, замаячившей на горизонте романа, – оппозиционере Павле Чагине…

Родился Павел в Мытищах, в семье сотрудника НИИ, а позже предпринимателя Алексея Чагина и известной в среде либеральной интеллигенции журналистки, ещё в 90-х прославившейся рядом громких расследований, – Натальи Либерман.

С генами нашему герою явно очень повезло: он был красив и умён. И всё же в лице Павла был небольшой изъян – немного непропорциональный нос, выдающий ту самую наследственность, которую так боится обнаружить в себе русский человек. Впрочем, Павел был совершенно равнодушен к своей внешности, чего, однако, нельзя было сказать о девушках, заглядывавшихся на него со школы.

Рос Павел активным, всесторонне развитым мальчиком. Много читал, занимался спортом, изучал языки, состоял в редколлегии школьной стенгазеты. Будучи по натуре своей экстравертом с явно выраженными задатками лидера, был избран старостой, руководил различными мероприятиями, увлекался восточными единоборствами, брал шефство над отстающими. В старших классах не на шутку заболел театром. Начал посещать местный ДК, где работала школа-студия. Подавал большие надежды и через год по совету руководителя отправился в Москву поступать в ГИТИС. Но судьба распорядилась иначе: в столице Павел познакомился с девушкой Юлей, приехавшей из маленького городка под Самарой поступать на юридический. Эта встреча изменит всю дальнейшую судьбу Паши… Молодой человек, недолго думая, идёт за своей знакомой и без особого труда поступает на юрфак Финансового университета при Правительстве РФ. Спустя десять лет такое своё везение он скромно объяснит журналистам «на удивление лёгкими вопросами в билете, а отнюдь не папиной помощью, как поговаривали злые языки».

Через год Павел и Юля поженились. В 2003-м Чагин переводится на вечернее и начинает работать стажёром по линии следствия в милиции. Многое из того, что скрыто от глаз обывателя за дверями кабинетов МВД, становится для Павла, откровенно говоря, неприятной новостью. Он видит очковтирательство и коррупцию. Чагин разочарован в «системе». Он начинает искать себя… В 2005-м поступает на истфак РУДН и через два года его успешно заканчивает. В том же году у Чагиных рождается сын Егор, и Павел решает сменить профессию следователя на что-то более мирное. К тому же присущая органам политика двойных стандартов претит Чагину. Как представителю так называемой «золотой молодёжи», знающему языки и имеющему два высших образования, ему прочат хлебные места в мэрии Москвы, в госаппарате и даже в корпорации «Нанотрон». Но Чагин не хочет ни от кого зависеть. Вместе со своим однокурсником он открывает в Ленобласти маленькую фабрику по производству мебели. Дело начинает спориться и приносит первую прибыль. Друзья торжествуют. А в 2010-м в семействе Чагиных долгожданное прибавление – девочка Лиза. Казалось бы, живи и радуйся! Но… осенью 11-го семья на полгода уезжает в Штаты, где Павел проходит краткий курс в Йельском университете. Вернувшись в Россию в аккурат к выборам президента, Павел замечает, как изменилась политическая атмосфера в стране: друзья по бизнесу начинают жаловаться на ужесточение законодательства; у кого-то отняли дело; у кого-то арестовали счета. Чагин помогает им с адвокатами, выступает свидетелем в арбитраже. Всё идёт неплохо, пока к нему не приходят из комитета по природопользованию, указывая на нарушения норм Лесного кодекса: дескать, его фабрика находится в природоохранной зоне. Павел с документами на руках решительно отвергает эти обвинения, и сотрудники, помрачнев, удаляются. Но через неделю раздаётся телефонный звонок – с Чагиным хотят побеседовать в природоохранной прокуратуре. Павел требует, чтобы прислали повестку. Повестка не заставила себя долго ждать, но статус Чагина в ней почему-то указан не был. Подумав, Павел решает разобраться во всём на месте.