Марк Шувалов - Анамнезис-2. роман

Джеф прекрасно говорил по-русски, поскольку в свое время долго жил и учился в России, так прихотливо сложилась его судьба, хотя второе образование он получил все-таки в Йеле. Лишь едва приметный акцент выдавал в нем иностранца, впрочем, даже стилистика его речи и применяемый им сленг были на современном уровне, и мои родители остались от него без ума, так он покорил их своим остроумием и галантностью. Но главное, рядом с ним и я представлялась им увенчанная лаврами международной славы.

Конечно, меня не отпускали мысли о муже, но какая-то жестокая волна проходила в душе вновь и вновь, настраивая все мысли против его присутствия в моей жизни. Я знала, что не смогу работать, если снова попаду в его объятия, и это являлось защитой от сознания того, что разрывом с ним я причиняю ему боль. В Сан-Франциско нас ждала рутинная кропотливая работа, но именно к ней я сейчас стремилась всей душой. Да и всегда, сколько себя помню еще со школы, я любила уединение и погруженность в напряженную мыслительную гимнастику. Лишь Катерине иногда удавалось меня расшевелить и убедить на короткое время стать просто женщиной. Сама я с трудом переключалась в данную сферу существования, хотя и не отрицала ее необходимости. Подруги привлекали меня лишь тем, что превозносили мои таланты и льстили моему самолюбию, правда, помимо этого, мне нравилось наблюдать их мир как бы со стороны, поскольку я не ощущала никакого родства с ними даже в биологическом плане.

Меня многое в них удивляло, однако со школьных лет я привыкла слушать девчоночьи разговоры и хорошо представляла круг их интересов, в себе самой не находя даже подобия восторгов от вида красивой блузки или рассказа о том, что дача бывшего одноклассника имеет крытый бассейн с подсветкой. Я была дочерью обеспеченных родителей и, возможно, поэтому равнодушно относилась к подобным деталям, спокойно взирая на то, сколько сил прилагают мои ровесницы, чтобы выглядеть и одеваться модно. Меня интересовал, прежде всего, процесс общения, но вкусы мои слишком разнились с выбором сверстников, будь то музыка, кино или литература. Это отделяло меня от окружающих почти непроницаемым экраном, хотя порой мне был интересен процесс знакомства с парнями – в первую очередь новизной ощущений, ожиданием тайны и предположениями того, что я найду в новом знакомце кладезь жизненной мудрости, блестящий интеллект и множество талантов. Однако отношения с каждым из них практически всегда скатывались к определенному шаблону, но главное, очень быстро развеивались иллюзии, порожденные первым знакомством, что являлось основным охлаждающим компонентом. Мой мозг слишком специализированно отсеивал интересующую информацию, упуская много ценного в людях. Хотя для себя я считала, что дорожу дружбой, теплотой отношений, вниманием и заботой к собственной персоне, но ни разу до Кирилла не испытала сколько-нибудь ощутимого притяжения к мужчине, да и просто к кому-либо из людей.

Сейчас я понимаю, что воспринимала родителей и родственников с эгоизмом ребенка, и даже возлюбленный Додик являлся всего лишь дополняющим инструментом в интеллектуальной сфере моего существования – зоне интенсивной работы мозга. Будь он хоть монстром в человеческом плане, но подпитывай и удовлетворяй потребности моего ума так же, как теперь, вряд ли я отвергла бы его дружбу. Даже со своей лучшей подругой я играла в какие-то непонятные игры, примеряя на время роль беспечной, легкомысленной и капризной девицы. Впрочем, будучи достаточно тонкой натурой, и она в дружбе со мной также несколько актерствовала, что позволяло нам сохранять достаточно комфортные взаимоотношения.

Удивительно, как это жизнь хранила меня, одаривая друзьями, человеческие качества которых оказывались выше всех похвал. Именно они воздействовали на мои житейские суждения и поступки благотворно, ведь родительское воспитание не дало мне столь четких жизненных ориентиров в этом плане. Столкнись я с людьми порочными, но готовыми ублажать мой интеллект, возможно, я признала бы их верхом совершенства, поскольку в том, что находилось вне влияния искренне любящих меня людей, в том, что упорно скрывалось мною ото всех, я творила чудовищные глупости.

Неудавшаяся личная жизнь была мною собственноручно разрушена, я совершенно в ней запуталась. Правда, мы все еще оставались с Кириллом мужем и женой, хоть я и поступила с ним самым подлейшим образом, но видно, сущностью моей женской природы являлось вольное или невольное предательство. Кто бы простил такое? Да я и сама не могла смотреть мужу в глаза после всего, что сделала. А жить, зная, что ты предала и вероятно вновь предашь, было выше моих сил.

С некоторых пор я старалась не думать о Кирилле, и мне почти удавалось это. Конечно, спала я только со снотворным, никому в этом не признаваясь, – так мне удавалось забывать о потребностях плоти. Да и имелись ли они? До Кирилла я считала себя очень спокойной и уравновешенной в чувственном плане, он словно расшевелил змеиный клубок в серпентарии. Теперь все во мне утихло, и я боялась спугнуть этот покой, но все-таки что-то заставило меня перед самым отъездом сказать маме на случай возвращения Кирилла в Москву, дабы она сообщила ему мой новый телефон.

Сан-Франциско поразил Додика своим почти феерическим видом, я же замечала лишь какие-то несущественные детали, а достопримечательности меня совершенно не увлекали. Впрочем, очень скоро будни и работа поглотили нас полностью, так что нам даже казалось порой, что живем мы здесь целую вечность.

Меня устраивали здешние демократичные нравы, а Додик упивался возможностью поглощать на каждом углу всякую гадость, продаваемую с лотков и витрин. Кроме того, мы горели энтузиазмом, ведь Джеф выказал недюжинный организаторский талант и выбил несколько значительных грантов на финансирование нашей работы. Правда, нам приходилось отрабатывать их посещениями различных раутов и общением с представителями многочисленных фондов, где Джеф представлял нас как русских непризнанных гениев. Оформляя невероятное количество бумаг, связанных с контрактами, оборудованием, страховкой и арендой жилища, он, деловито возбужденный, везде таскал нас за собой. Зато к началу работы лаборатории в нашем распоряжении имелась вся необходимая техника, сервер, два супермощных компьютера и шестеро сотрудников.

Помимо этого Джеф устраивал нам многочисленные встречи со специалистами разного толка, а также просто с русскими, проживающими здесь. С ними мы чувствовали себя более или менее комфортно, хотя все эти люди разительно отличались от москвичей и казались всё-таки уже не совсем русскими. Некоторые из них с жадностью прислушивались к свежему московскому сленгу Додика, который расточал последние анекдоты, еще не успевшие доехать до русскоязычной Америки. Мне приходилось следить за тем, чтобы мой друг не чавкал за столом и уступал место дамам помимо меня, ибо он всегда был чурбаном в этом отношении. Уж не знаю, как его терпели у Норы.