Марк Шувалов - Анамнезис-2. роман

Все произошедшее принесло Максу истинное мужское наслаждение, о существовании которого раньше он даже не подозревал. Но полученные жгучие удовольствия оставили его совершенно обессиленным. А Моника, когда он отвалился от нее, спросила:

– Уже всё?

Это мгновенно отрезвило Макса.

– Тебе не было больно? – спросил он, смутившись.

– Не знаю… Непривычно, впрочем, я предполагала нечто подобное.

– Может, принести аптечку? – спохватился он, увидев какое-то розовое пятно на простыне, но Моника уже соскользнула с дивана и исчезла за дверью.

Он не думал о содеянном, его лишь неприятно поразило то, как равнодушно она произнесла свои первые слова после секса. Нарушив ее девственность, Макс прислушивался к себе и не находил особой гордости, напротив, ощущал себя каким-то вздернуто-голодным, поэтому, полежав немного, пошел к ней в душ. Они снова целовались, и Макс отводил ее лицо от себя, вглядываясь ей в глаза и выискивая в них особое к себе расположение. Однако понять ничего не мог, – она смотрела совершенно непорочно, волнение ее не коснулось. Тем не менее целоваться ей явно нравилось, и она отвечала его губам особыми волнами своего тела, приникая к нему нежно и страстно.

Не отрываясь от нее, Макс завернул вентиль. Ему не хотелось ее отпускать, но он боялся, что она простудится. На вопрос, хочет ли она пить, Моника кивнула:

– Теплого молока.

– Расскажи о себе, – предложил Макс, хотя боялся услышать нечто, способное изменить его теперешние ощущения. Моника, отпивая молоко маленькими глотками, уютно подобрала под себя ноги, внимательно посмотрела в глаза Максу и ответила:

– Отец погиб в автокатастрофе, когда я была совсем маленькая. Отчим заменил мне его. Он хороший, а мама… она всегда ему изменяла. Сейчас опять с любовником уехала. Потом все расскажу, – пожалуйста, поцелуй меня снова.

Максу было легко исполнить ее желание, ведь оно вполне совпадало с его собственным, он лишь боялся обнаружить в глазах Моники любой намек на притворство, но напротив, видел, как искренне и восторженно они блестят.

И все же утром она засобиралась домой.

– Прошу тебя, не уезжай, – шептал он, ибо отпустить ее казалось ему невозможным.

– Папа начнет волноваться. Он меня, наверное, еще вчера ждал.

– Я заеду вечером? – спросил Макс, на что получил уклончивый ответ:

– Там будет видно.

Его снова укололо внешне равнодушное выражение на лице Моники, но глаза ее скрывали улыбку, и он с удовольствием подумал, что ей приятна его настойчивость в этом вопросе.

Выпуская Монику из салона автомашины, Макс прижал ее к себе и поцеловал – как только мог нежно, на что она ответила ему всем телом.

– Мне не было больно, напротив… все очень даже хорошо…

– Тогда до вечера? – в надежде спросил он.

– Я позвоню, – беспечно, как ему показалось, обронила она и исчезла в подъезде.

Макса не отпускало возбуждение, но когда он тронул машину с места, окружающее сразу предстало перед ним какой-то гипербудничностью и сверхобыденностью – до ломоты в зубах. С тоской ему вспомнились сразу несколько неотложных дел, и душу согрел только паспорт Моники, который остался у него в кармане как залог ее возвращения.

Между тем, в отсутствие Макса Додика одолели звонки, поэтому он с ходу набросился на приятеля:

– Куда ты пропал? Карина уже два раза звонила.

Карина появилась в жизни Макса достаточно давно, но их роман тянулся как-то уж слишком спокойно. Макс честно ей заявил о своей неготовности к созданию семьи, однако во всем остальном проявлял галантность. Он взял за правило именно так вести себя, правда, в первую очередь для самоуважения и только во вторую – для обольщения девушек. Хотя с ними стоило изображать внимательность и чуткость, чтобы думать при этом лишь о собственных удовольствиях.

Ветер покачивал ветку сирени, склонившуюся к самому окну офиса. До Макса долетал ее сладковатый аромат и будил в нем воспоминания совсем не о Карине. Он с удивлением подумал, что нелепый спектакль закончился: настоящая жизнь в один миг развалила декорации как фанерки.

Додик, заканчивая набивать на компьютере спецификацию для клиента, внимательно поглядывал на приятеля. Конечно, он заметил резкую перемену в нем, однако ни о чем не спрашивал и только наблюдал, как Макс витает где-то в облаках. А тот ощущал необыкновенную легкость в теле, хотя мысли его кружили только в определенной сфере, точно белка в колесе, не в силах вырваться из замкнутого круга. Взглянув на Додика, Макс осознал, что напарник уже некоторое время о чем-то ему толкует и даже предлагает взять отгул. Следовало поблагодарить друга за такое внимание, но Макс тут же забыл о нем и как в тумане вышел на улицу.

Мобильник Моники не отвечал, и Макс решил поехать к ней домой. Он прикидывал так и эдак, тем не менее на ум не приходило ни одной приличной фразы, с которой можно было обратиться к ее отцу. Макс морщился и пытался представить себя перед заветной дверью, так что даже не заметил, как оказался перед ней. С минуту ему не удавалось справиться с волнением, он несколько раз перепроверил прописку в паспорте Моники и номер ее квартиры.

На звонок открыл мужчина лет сорока пяти: Макс сразу понял, что это и есть ее отчим – сухопарый и опрятно одетый, эдакий желчно-педантичный зануда.

– Вам кого? – спросил мужчина. Голос был такой же сухой, как и лицо – отчетливый, с высокими резкими нотами. Но Макс не поддался инстинктивному ученическому страху перед учителем:

– Здравствуйте. Мне нужна Моника.

Глаза мужчины въедливо сверлили Макса:

– Простите, а вы откуда ее знаете? Что-то я не припомню вас.

– Меня зовут Максим. Мы знакомы недавно, Моника еще не успела представить нас друг другу.

Губы мужчины язвительно скривились:

– Ее нет, уехала. А вам, собственно, что от нее нужно?

Макс хотел расположить его к себе, поэтому придал голосу беспечную легкость:

– Я ее друг, мы договорились встретиться. Она не предупредила, что уезжает сегодня.

– Она не говорила мне о вас! – отрезал мужчина, не меняя менторского тона.

– Ее нет, я уже сказал. И вообще, что может быть общего у моей дочери с вами? Она совсем ребенок.

К даче Макс подъехал, чувствуя себя совершенно разбитым, но, закатив машину на участок, вдруг почувствовал, как сзади его кто-то обнял. Он сразу понял, что это она, резко обернулся и нашел ее губы:

– Почему ты не отзывалась на мои звонки? Что случилось? Ты уехала от него? Почему не позвонила мне на мобильник? Моника!

Она не отвечала и только висла на нем. Он подхватил ее и понес в дом, продолжая целовать. Его захлестывало желание и нежность к ее детским рукам и губам, сердце готово было выпрыгнуть из груди, но он сдерживал себя, поскольку привык выглядеть спокойным и солидным.