Фил Ахмад - Ухмылка статуи свободы – 2

К моему удивлению посиделки закончились довольно скоро. В Америке не принято подолгу засиживаться в гостях. Свободное от деятельности личное время, как гостей, так и хозяев, ценится дорого. Особенно это ощущается, когда ты всю неделю пашешь как вол по 12 часов в сутки. Твой дом – твоя тихая гавань. Место комфорта и отдохновения от повседневных забот. Это личное пространство, персональная крепость, в стенах которой ты чувствуешь себя в относительной безопасности. Крепкий кофе не помог полностью снять утомление от перелета – лишь ненадолго взбодрил силы. Усталость брала свое. Расслабившись в теплой радушной атмосфере, я стал клевать носом. Заметив это, Света сказала:

– Фил, вижу, ты уже совсем спишь. Давай-ка ты иди отдыхать, дружок. Я тебе постелила.

Аркадий философически добавил:

– Набирайся сил, дружище. В Америке они тебе еще пригодятся.

Поблагодарив ребят за понимание, я поднялся из-за стола и со слипающимися глазами направился в свою комнату. Закрыв за собой дверь, не раздеваясь, рухнул поверх одеяла на кровать и провалился в глубокий умиротворенный сон. Счастливый сон счастливого человека. Продрых я до полудня следующего дня. Поднявшись с кровати, снял с себя помятую во сне одежду и прислушался. В квартире стояла тишина. Я достал из дорожной сумки чистое белье, туалетные принадлежности, бритвенный прибор и отправился на поиски ванной комнаты. В небольшом помещении ванна была совмещена с туалетом. В остальном – ничего особенного. Все, как у нас дома, – скромно и практично. Неспеша привел себя в порядок. Тщательно побрился и щедро обрызгал себя дефицитным одеколоном «хатрик». Густой аромат распространился на всю квартиру. Несмотря на резковатый запах, тогда это был самый приличный и довольно дорогой мужской парфюм, импортируемый из братской Венгрии. В качестве альтернативы можно было выбрать отечественные аналоги типа «ландыша» или «тройного». Но из-за высокого процента содержания спирта наши продукты годились более для употребления внутрь, нежели для косметических целей. Знакомые продавщицы из парфюмерного отдела Гостиного двора рассказывали, что план товарооборота выполняется в основном за счет «синяков», среди которых дешевые одеколоны и лосьоны пользуются постоянным и устойчивым спросом. В рамках очередной компании по борьбе с алкоголизмом, власти запретили продавать спиртосодержащую парфюмерию лицам с характерными внешними признаками клинического алкоголизма. Но охота пуще неволи. Голь на выдумки хитра. Чтобы не выглядеть в глазах продавщиц вконец опустившимися отбросами общества, «синяки» были вынуждены придавать своему облику некое подобие внешнего приличия. Тщательно выбритые, одетые не по росту, но в самое лучшее из своего, подобранного на помойке, скудного гардероба, в неумело повязанных вокруг шеи ярких клоунских галстуках они отправлялись на охоту за жидким кайфом. Продавщицы хорошо знали своих постоянных покупателей, и радикальное преображение представителей бомжатника в цивильных граждан поначалу вызывало у них только смех. Но торговый план надо было выполнять – от этого зависел размер премиальных. И девочки охотно и без зазрения совести отпускали уже «приличным гражданам» вожделенные фунфырики. Все довольны, все смеются. И овцы целы, и волки сыты. И глаз залит, и в сердце кайф. Жилище моих друзей не отличалось изысканностью. Это был стандартный two-bedroom apartment с набором необходимых коммунальных приложений: кондиционер, холодильник, кухонная плита микроволновая печь, телефон и обязательный атрибут каждой американской семьи – телевизор, круглосуточно транслирующий десятки платных и бесплатных каналов на любой вкус. На столике в прихожей стояла электронная пишущая машинка. Рядом лежали калькулятор и раскрытая папка с документами. Светлана вела бухгалтерию какой-то компании, это был ее самодеятельный домашний офис. Обстановка в квартире была предельно простенькая – жилое пространство было заполнено только необходимыми вещами. Впечатление от жилища среднестатистических американцев у меня осталось, мягко говоря, никакое. Обычная советская «трёшка» 137 серии, напичканная современными бытовыми приборами. Но главное отличие и безусловное преимущество заморского жилья заключалось в том, что эта «обычная» квартирка находилась в очень необычном местечке с названием Нью-Йорк Сити. Этот факт сглаживал все недостатки скромного обиталища моих новых друзей. Планов на грядущий день у меня не было. Единственное, что надо было сделать, – это уведомить Луиса о моем прибытии и сообщить свои точные координаты, чтобы он смог прислать авиабилет в Лос-Анджелес на адрес моего пребывания. Самостоятельно телефонировать я ему не стал, поскольку не имел представления о том, сколько может стоить в Америке междугородный звонок. Это было бы невежливо с моей стороны. К тому же я не знал элементарной бытовой вещи: как в этой стране вообще осуществляется процесс телефонной связи с абонентом, проживающим в другом штате. Решил дождаться вечера и спросить разрешения и помощи у хозяев. Времени у меня был вагон и маленькая тележка. Чтобы не расходовать понапрасну драгоценные минуты, надо было просто расслабиться и наслаждаться удачным стартом в американскую жизнь. Я удобно расположился на диване и включил телевизор. Лениво пощелкал пультом переключения телевизионных каналов – меня поразило изобилие и тематическое разнообразие программ и передач. Невольно констатировал горький факт, что телепередачи по интересам были вообще недоступны советскому зрителю из-за отсутствия выбора. Второй телевизионный канал появился в стране советов только после распада Союза, потеснив монополию первого, единственного. При отсутствии альтернативных источников информации власти было значительно проще вешать на уши «ватникам» идеологическую лапшу из кремлевской кухни. Влияние на умы при помощи «главной кнопки» страны позволяло манипулировать сознанием людей и держать в повиновении и рабской покорности огромную человеческую массу – 250 миллионов человек, обитателей утопической страны СовДепия.

дайте мне средства массовой информации,

и я из любого народа сделаю стадо свиней…

Йозеф Геббельс. Однако…

Ради любопытства я решил посчитать количество транслируемых каналов, но до конца не добрался – не хватило терпения. Остановился на близком мне по духу музыкальном «rockabilly». На цветном экране зажигали четыре волосатых лабуха в ковбойских шляпах, самозабвенно наяривая на электрогитарах мой любимый рок-н-ролл. Ништяковый музон бодрил и поднимал настроение. Немного портили телекайф рекламные ролики, повторяющиеся через определенные промежутки времени. Поначалу, как и все новое, мне это было интересно. Ярко, красочно, забавно. Потом навязчивость и однообразие кричащих картинок стала раздражать. Когда по телеку начинали крутить рекламу, мы с ребятами обычно уходили на кухню пить кофе. Иногда продолжительности рекламной паузы хватало даже для того, чтобы спокойно поужинать. Эфирное время на телевидении стоит очень дорого и продается буквально «по минутам». Реклама – один из основных источников дохода медиамагнатов. Поэтому телекомпании предоставляют рекламодателям карт-бланш в выборе условий для популяризации товаров и услуг. Чем выше оценивается рейтинг телеканала, тем дороже обходится транслируемая реклама. Правила размещения рекламы не изменились и по сей день. Как говорят англичане, «с помощью рекламы можно продать и дохлую кошку». Все верно… Деньги не пахнут… если их правильно отмыть… Вскоре вернулся Аркадий. Он служил агентом по недвижимости в небольшой компании, основанной румынскими эмигрантами. У себя на родине глава этой фирмы занимался политикой и входил в число главных оппозиционеров к существующему тираническому режиму. Чтобы не попасть в жернова репрессий, он был вынужден тайно бежать из Румынии во времена авторитарного правления диктатора Чаушеску. На родине у него остались жена и двое детей. Воссоединиться с семьей он смог лишь после шести лет вынужденной эмиграции. В деловой среде считается, что самые тяжелые и малодоходные бизнесы – это продажа недвижимости и торговля пылесосами. Но, несмотря на это ироническое утверждение, в Америке благополучно сосуществуют крупные и мелкие фирмы, специализирующиеся именно на этих неприбыльных сферах деятельности. Бизнес – живая, постоянно изменяющаяся субстанция, и это всегда риск. С математической точностью предсказать банкротство или преуспеяние той или иной структуры невозможно. Разнополярность актуальных состояний бизнесов, их движение по деловой синусоиде зависят от множества факторов. В деловом мире ежедневно рушатся и одновременно возникают мелкие, средние и крупные бизнесы. Вне зависимости от масштаба и вида деятельности все деловые структуры объединяет одна святая цель – получение прибыли. Без прибыли ты – банкрот. Значит, не вписался в рынок. Тогда сворачивай свое безнадежное дело, иди на улицу и торгуй хот-догами за 50 баксов в день. Или засунь гордыню в задницу и полируй башмаки «белым воротничкам» на Wall street за те же вонючие $50. Жить нельзя, но выжить можно. В этой стране голодных нет даже среди нищих. Человек – сам кузнец своего счастья. Ты свободен. Хочешь щастья – иди накуй. Это Америка, детка. Аркадий включил кофемашину, смолол зерна и заварил кофе. В Америке я впервые увидел этот универсальный кухонный комбайн, состоящий из кофемолки и собственно заварочного аппарата с прозрачной стеклянной колбой. До нас, детей советского общепита, многие индивидуальные кухонные технологии еще не добрались. Заядлые кофеманы мололи кофейные зерна вручную, используя для этого специальные кофемолки. Получив нужный помол, спецы со знанием дела заваривали кофе на плите в простеньких алюминиевых джезвах. При этом внимательно следили за тем, чтобы кофе не «убежал». Как только на поверхности заварки образовывались бурлящие пенистые пузырьки, турку немедленно снимали с огня. Кофе считался готовым. Гурманы пили чистый, обжигающий, горьковатый, неслащеный, чтобы сполна ощутить аромат и вкус экзотического напитка. Большинство же советских граждан особо не мудрствовало над кулинарными рецептами и правилами заваривания кофе. Не привык еще народ к барскому напитку. Многие просто заливали покупной молотый кофе сомнительного качества и неизвестного происхождения крутым кипятком, добавляли в чашку молоко, сахар и тщательно перемешивали эту смесь – «заваривали». После чего лакали теплую коричневую жидкость, причмокивая от удовольствия. Как же: «кофий пью, енто вам не чаи гонять с баранками». В этой связи нельзя не упомянуть об отечественном, страшно дефицитном, растворимом кофе в безликих железных банках, который был доступен простому населению только по большим праздникам. Причем продавался он только в наборе с продуктами пониженного спроса: килькой в томате, баклажанной икрой и прочей, не востребованной годами, пищевой дрянью, которую, во избежание отравления, большинство разумных граждан сразу после покупки отправляли в мусорное ведро. Эту безвкусную порошковую муть под названием «кофе растворимый без осадка», похожую на коричневатую марсианскую пыль, можно было лакать литрами без всякого эффекта, кроме мочегонного. Из каких отходов, с какими вредоносными вкусовыми добавками этот продукт производился на советских пищевых комбинатах – неизвестно. С целью защиты от промышленного шпионажа технология изготовления кофейного порошка была строго засекречена. Это – государственная тайна, покрытая мраком. Не «кофе» – оружие массового поражения. Мощный удар по печени. Канцероген. Тайное оружие масонов. Обладает колоссальной разрушительной силой. Удобно расположившись на диване, мы с удовольствием попивали свежий кофеёк и общались на разные темы. Как подавляющее большинство трезвых мужиков, заговорили о политике. Затрагивали многое из происходящих в мире событий. Обсуждали жизнь в Союзе, в Америке. Мы не сравнивали и не критиковали эти страны, нет. В этом глобальном вопросе каждый из нас уже занимал определенную нравственную позицию. Приоритеты были определены давно: у Аркадия – задолго до эмиграции, у меня – с детства. У нас была единая политическая и моральная платформа, поэтому мы ловили мысли друг друга с полуфразы, с полуслова понимали смысл сказанного. Мы просто констатировали факты и озвучивали реальные моменты жизни, в очередной раз убеждая себя в правоте собственных мыслей. Фактология – вещь упрямая. Факт почти не требует доказательств. Все очевидное, открыто лежащее на поверхности, позволяет объективно оценить противоположные уклады жизни и дать каждому из них личную оценку. Но как говорится, «думай глобально, действуй локально», и я попросил Аркадия помочь мне позвонить в Лос-Анджелес. Он кивнул – ok, и набрал номер. На калифорнийском конце провода трубку поднял Луис. Услышав знакомый голос, я ответил и, сконфузившись, передал трубку Аркадию, чтобы тот корректно продиктовал Луису свой адрес. Я бы мог сделать это и сам, но не был до конца уверен в своем английском и боялся ошибиться в диктовке. Дело было сделано. Теперь мне оставалось только дождаться от Луиса письма с авиабилетом. Аркадий объяснил, что почтовая пересылка займет дня три. В Союзе доставка заказного письма на такое расстояние заняла бы как минимум месяц. Значит, на несколько дней я был предоставлен самому себе и открыт нью-йоркской жизни. Пару дней я безвылазно сидел дома и, машинально щелкая пультом, равнодушно таращился в экран телеящика. Когда нескончаемая пробежка по телеканалам утомляла, перелистывал странички записной книжки, в который раз перечитывая знакомые разговорные английские фразы. Я никак не мог заставить себя выйти на улицу. Появилось непонятное и совершенно мне не свойственное чувство скованности. Я словно прилип к этому дурацкому месту, не в силах оторвать задницу от мягкого дивана. Я не мог понять, откуда возникла странная боязнь чужеродного пространства и необъяснимый приступ агорафобии. Вытащить себя из неприятного удручающего состояния мне поспособствовал Аркадий. В один из таких тягучих дней он вернулся из офиса ранее, чем обычно. Я как обычно, валялся на диване со скучающей физиономией бездельника и тупо перелистывал каналы телеящика. Вид у меня был удрученный. Правильней сказать – никакой. На кухне зажужжала кофемашина, послышался знакомый густой аромат кофе…