Александра Барвицкая - Первое Солнце Шестой Воды. Книга Первая. Небис. Метафизическая художественная серия «Женьшеневая Женщина»

Внезапно ощутилось тело.

И оно зависло в наполненной пустоте.

Под ногами не было ничего, кроме спёртого, тяжёлого воздуха.

И под руками.

И над головой…

Ни пола, ни потолка – ничего, кроме спёртого воздуха замкнутости. Но и пределов замкнутости не наблюдалось во всём обозримом пространстве.

Плыть по такому воздуху было значительно труднее, чем дышать им.

Если лёгкие хоть как-то пропускали его сквозь себя, тщетно пытаясь отфильтровать серый смог, оседающий на стенках альвеол, то тело залипало в движениях, вязло в масленичной плотности воздушной слизи, и не столько двигалось, сколько болталось на месте, хаотично взбрыкивая.

Сверху едва виднелся проблеск белого. Чем по сути являлось это белое – было пока не известно, впрочем, и не важно. На фоне серой вязкости, окружавшей её повсюду, важно было другое: что белое было просто белым. Это и являлось в настоящий момент главным и единственным аспектом.

Возможно, белое было и сбоку, и снизу; но сейчас она увидела белое именно сверху и неотрывно следила за ним глазами.

Она попыталась добраться до белого. Потянулась всей сущностью к белому! Всем весом! Не осознавая отсутствия веса.

Сделала резкий рывок вверх! Схватилась за воздух руками, и оттолкнувшись пальцами ног от ощутимой вязкости, попыталась выплыть на поверхность, чтобы оглядеться. Но тело неуклюже вытолкнулось в бок и больно ударилось о замутнённое стекло стенки аквариума.

Боль была столь непривычным чувством, что заставила вздрогнуть, сжаться и закричать.

Крик вырвался острой иглой и вернулся обратно.

Ещё более непривычным было ощущение холода в самой глубине себя. Кусочек льда проник в неё вместе с болью и криком.

Источником льда оказалась обжигающе-холодная стенка аквариума, впрыснувшая свой мороз внутрь тела.

Однако холод не смог удержаться внутри горячей телесной оболочки, и льдинка выскользнула через поры наружу. В это же мгновение и само тело отбросило рикошетом от стены – обратно, вглубь аквариума.

Внешне стенка аквариума выглядела довольно плотно, а на поверку оказалась хрупкой, как тончайшая пластинка слюды.

От удара стенка надкололась и хрустнула. Трещинки побежали по границе аквариума бесчисленными росчерками, рисующими витиеватый узор, и аквариум раскололся на две половинки.

Вода прибывала так же быстро, как из воздуха убывала тяжесть.

У тела оказалась не только форма, но появился и вес. Чем быстрее прибывала вода, тем сильнее ощущался вес. Словно воздух отдавал весь свой вес телу.

Вначале ледяная волна лизнула пятки, затем начала подниматься выше.

Ноги онемели и опухли до колен.

Обретая тяжесть, тело грузилом опустилось ногами к низу аквариума.

Попытки шагнуть не увенчались успехом.

Ноги, будто обутые в чугунные сапоги, которые ощущались всё плотнее и массивнее, отказывались слушаться.

И холод этих сапог, приковывавших к полу, заставил замереть на месте, превращая тело в антенну Земли – улавливатель изменяющейся частоты Шумана.

Вода всё прибывала.

Вода давила: и снизу, и сбоку, и сверху…

Вода расплющивала под своим весом, закругляла углы…

Столб света встал над темечком.

– Держись! – крикнул он и протянул руку.

Она попыталась ухватиться. Но его рука оказалась всё той же водой – обжигающе-ледяной и выскальзывающей из пальцев…

Иллюзия?..

Он давно привык к её манере говорить вопросами и уходить от ответов.

Не он ли сам научил её этому, когда наглухо закрывал шлагбаум перед носом любого вопроса, стремительно вылетающего на линию прямой траектории?

И когда она уже подхватила у него эстафетную палочку неусыпного смотрителя шлагбаума, наблюдал, как изменяется его отношение к её новым критским лабиринтам коммуникации.

Вначале это злило, затем забавляло, но после, когда женщина стала ему ближе собственной кожи, принял её такой, как есть. Ведь попытайся он перепрограммировать её самонастройку, в ней сломалось бы главное: то, что он схватил когда-то в ней взглядом и упрятал к себе под ребро.

– И всё же… Что вы делаете? – повторил он вопрос, наблюдая за игрой света в светящейся сфере между её ладонями.

– Творю, – ответила она, не отрываясь от работы.

Солнечный мячик искрил и плавился в её руках, становясь нежным и податливым, как поднявшееся дрожжевое тесто, разомлевшее в ожидании жара духового шкафа.

– Шаровую молнию?

– Не бойтесь, – рассмеялась она. – Это не молния. Это Небис. Обычнейший Небис. Искусство соединения человеческих желаний с желаниями природы. Самое главное в любом искусстве – научиться творить из него настоящий мир, способный стать чьим-то домом. Высшая степень искусства – сотворить новый мир, изменив программу. Отказ от деструкции. Искусство гармонии. Это и есть – Небис. Я творю мир, который станет для всех домом жизни, счастья и любви.

Когда дом, в котором ты живёшь, перестаёт быть домом, когда дом твой становится уже не твоим, когда у тебя уже и нет дома вовсе, главное, что действительно хочется сделать, – сотворить дом всем тем, у кого нет дома. Дать им такой дом, который когда-то хотелось сделать себе.

И если ты творишь мир, который станет кому-то домом, делай его таким, как сделал бы для себя. Вложи в этот мир весь свет, который сможешь собрать руками. И пусть он светит тем, кому станет домом.

– Почему вы не хотите создать дом себе? – спросил он.

– Себе? – удивилась она. – То есть, вскормить эго, став классическим деструктором? Одним из бесчисленных обжор-прожигателей? Вы не находите, что их теперь и без меня непозволительно много? Если я присоединюсь к ним, миру станет совсем несладко.

Она качнула головой, отбросив спадавшую на глаза прядь волос:

– Создавать для себя – примитивное занятие, простительное лишь духовным слепцам. Хотя… Когда-то я действительно думала, что вначале нужно создать дом себе…

– Что вас изменило? – допытывался мужчина.

– Он.

– Кто?

– Небис, – спокойно ответила она, и вновь принялась выглаживать ладонями сферическую поверхность.

Мужчина наблюдал за её руками с усиливающимся интересом.

Ему казалось, он уже отчётливо видит в этом светящемся ядре: и проглядывающую сквозь воздушные стенки шара белоснежность дома; и черепицу остроконечной крыши; и гербовый флаг на шпиле; и вертикаль угловых пинаклей; и гармоничный в строгом изяществе фасад, украшенный по фронтону тимпанами; и мрамор скульптур в рядах этажей от цоколя до пинаклей; и витражную радужность розы в обрамлении стрельчатых окон, защищённых увенчанными крестоцветом вимпергами; и колонны с архитравами по обеим сторонам высокого парадного крыльца; и архивольт дверной арки; и резную дверь красного дерева; и массивную бронзовую ручку в форме львиной головы; и ступени вверх…