Евгений Пышкин - Путь в Никуда

– Я понимаю, святой отец, почему круг Двуликого внес выкуп, – сказал Барр. – Я особенный, правда?

Эприн мог бы улыбнуться наивности и открытости солдата, и при иных обстоятельствах, пожалуй, да, но не сейчас. Сейчас ему не хотелось говорить на эту тему. Слова Барра вызвали грусть: если он понимает свое особенное положение, понимает ли, что ждет впереди? Это не завидное будущее.

Поэтому Эприн промолчал, тяжело вздохнул и подумал о том, что все всё осознают, до всех умов дошло куда ведет этот путь, но делают вид, что ничего не изменилось и слепо верят в счастливый случай.

Путь?

«Интересно, – удивился посредник, – а о каком пути я подумал, может, это все-таки мои домыслы, а может, только я и понимаю, куда всё это идет, а все остальные люди на самом деле слепы?»

Эприн машинально осмотрелся, будто ища ответа у природы, но природа молчала. Она была безучастна и то, что Двуликий иногда проявляет волю свою через нее не верилось. Природа скованна морозом. Стояла глубокая осень, облетел последний лист, деревья голы, земля покрылась первым снегом. Робким снегом, сказал бы посредник, потому как тонкий белый покров виделся случайным гостем в этом мире, но снег не сойдет до будущей весны.

Эприн, наконец, произнес:

– Я тебе ничего не скажу, Барр. Ничего не смогу сказать точно, ибо твое будущее, как и будущее всех людей, сокрыто туманом неопределенности. Я лишь по наитию ощущаю его, его очертания, движения, куда оно влечет нас. Я не знаю, что ждет тебя, ты со временем сам разберешься, что происходит, вот только добром это не кончится.

– То есть? – И в голосе тревога.

– Я увидел порезы на твоих руках: на запястьях и локтевых сгибах. Скажу, наверняка, они появились после того, как ты попал в плен. Лиргийцы заметили, раны заживают быстрее, чем у обычного человека, и решили, что у тебя особенная кровь, что благодаря ей случилось чудо.

– Раны быстрее заживают? Прям как у Вертрана Легендарного. Может, я королевских кровей? – пошутил Барр.

«Откуда такая беспечность? Или он притворяется? Или просто защищается?», – подумал Эприн и вслух произнес:

– Это вряд ли.

И задумался, поймав себя на простой мысли. Он удивился тому, отчего эта мысль раньше не приходила в голову, ведь все лежало на поверхности, все очевидно: есть общее между двумя историями, историей солдата из отряда командира Глоза и историей Вертрана. На солдата напала та же сущность, что и на Вертрана Легендарного. Да, тогда напала дикая лесная свинья, но это могло быть поздней придумкой. И самое важное: Барр и Вертран, вопреки всем сказкам об этих тварях, змеелюдах, остались живы.

Святой отец сбавил ход лошади и чуть отстал от телеги, на которой везли раненного Барра. Барр так и не смог к началу поездки выздороветь окончательно, хоть раны и затянулись. Он буквально делал несколько шагов и тут же становился вялым, его клонило в сон. Вот и сейчас Барр выглядел не выспавшимся.

– Святой отец, – сказал раненный.

Эприн пришпорил коня.

– В чем дело? – спросил посредник.

– Вы не верите в сказку о Вертране?

– Я не думал об этом.

– Мне она казалась скучной, как ненастный дождливый день.

– Круг Двуликого хранит немного иную историю.

– Правда? А в чем различие?

Эприн ненадолго задумался и решился:

– Хочешь послушать? Она короткая.

***

Придворный лекарь сказал глухо, что остается только ждать. Ждать и надеяться. Он сказал, что Вертран на пути к Двуликому, но Двуликий, видимо, в раздумьях: пускать ли его в свой мир? Нам остается только ждать, повторил лекарь, словно расписываясь в собственном бессилии перед величайшей тайной мироздания. Никто не ведает мыслей Двуликого, за ним последнее слово и перед ним все равны. И простолюдин, и знатный человек.

Посредник, пришедший из ближайшего круга, осмотрел раны Вертрана и снял медальон – кружок меди с выгравированным именем хозяина. «Вертран», – прочитал имя посредник, хотя и так ясно, кто на смертном ложе. Он перевернул медальон гладкой стороной к себе и задумался. На этой стороне посредники писали поручительство для Двуликого, что он, посредник такого-то круга, ручается за душу человека, отходящего в мир иной, и готов выступить провожатым в тот самый мир, а по смерти своей ответить за эту душу. Это означало одно: взять частицу судьбы покойного на себя, тем самым облегчить жизнь души там. Это как взять частицу плоти и крови себе.

Посредник уже был готов начертить керном поручение, но смутился. Его насторожили раны. Он вернул медальон на шею Вертрана.

– В чем дело? – удивленно спросил лекарь.

– Я хочу знать, что случилось на охоте? Что за животное напало на короля?

– У страха глаза велики, – ответил врачеватель.

– И все же… Что случилось?

Лекарь, не торопясь, все рассказал.

– Дикая свинья? – удивился посредник. – Да, возможно. Но на шее. Ты видел укус? – Лекарь промолчал. – Прах вас побери!

– Это змеелюд.

– Не верю.

Посредник почуял ложь. Или, решил он, никто не понимает, что произошло на самом деле. Змеелюд? Они высасывают жизнь из человека, но король до сих пор жив. Он потерял много крови, это верно, но змеелюды выпивают жизнь до донышка.

Посредник обошел королевское ложе, сосредоточенно осматривая тело, затем наклонился к изголовью, убрал длинные волосы с шеи и вновь увидел это красное пятно на коже, будто насекомое укусило Вертрана. Посредник перевел взгляд на лекаря и вопросительно посмотрел. Лекарь не шелохнулся. Если выйти из комнаты и пройти по недлинному коридору, то можно оказаться перед дверью, за которой в ожидании сидят два младших брата короля: Сиус и Тувор. И первый порыв посредника был именно проследовать в ту комнату и сообщить радостную – радостную ли? – весть о том, что король будет жить. Второй порыв: ничего не объясняя, не проронив ни слова, покинуть королевское поместье.

– Я знаю, – медленно произнес посредник, – вы ничего больше мне не скажите. Поэтому я ухожу.

– Но…

Слово, брошенное лекарем, замерло в воздухе. Оно застало посредника на пороге комнаты. Он взялся за ручку и, приотворив дверь, сказал:

– Его величество не нуждается в заступничестве круга перед Двуликим. Король будет жить. Это не змеелюд. Это не дикая лесная свинья.

– А кто?

– Или что.

– То есть?

Посредник прикрыл дверь, но ручку не отпустил. Он медленного проговорил:

– Никто не знает. Что это, или кто это? Вопрос не имеет смысла. Круг Двуликого пытается разгадать тайну существ, обитающих в лесу, но все дороги ведут к Лесной Купели. К проклятому месту.

И в мгновение комната опустела. Тихо закрылась дверь. Лекарь пораженный смотрел на нее.

И будто бы в ответ размыто прозвучала дробь лошадиных копыт.