Михаил Дорошенко - Возвращение домой

«Да-да, припоминаю».

«Отправился я на работу, хотя знал, что не надо было идти. Надо было сразу в бега».

Уже одетый ныряльщик в офицерской форме без погон с вороном на плече подходит к костру.

«Лети, дорогой!» – отпускает он ворона.

«А-а…» – хочет сказать что-то Леночка, но осекается и молча ведет пальцем, прочерчивая траекторию полета. Присутствующие за костром аплодируют.

«Познакомьтесь, это Володя, – говорит Чезаров, представляя вылезшего из проруби человека. – Он мой охранник. Замечательно жарит шашлык из человечинки, па-ашутил, па-ашутил… из баранины! Леночка, не падайте в обморок. Володя займись барышней. Морозоустойчив и жаропрочен, как крупповская сталь. Выполнен из самых современных материалов. Прошел огонь, воды и медные трубы. Фамилия Фокс. Не подумайте, – немец. Кличка такая. Он – кошка, Черная Кошка. Не ищите Черную Кошку там, где ее нет. Шутка! Это Беаточка – наша красавица… Это Иосиф. Он на тебя имеет виды, прислушайся к тому, что он тебе скажет. Это наша уважаемая и всеми любимая актриса все знают, какого театра, а это ее муж, мой старый друг, генерал от медицины в отставке. Во временной!»

Шкловский разводит руками.

«Рано еще о возвращении звания говорить, потерпи. У него неприятности были. Ну, вызывать стали свидетелем. С кем не бывает, дело житейское. Так нет же: засуетился. Мудрову звонить стал… он его лечащий врач… а напрасно. Мудров – упырь. Он к самому, – указывает Чезаров на портрет Сталина, – как к себе заходил. Лаврентий Павлович, правда, его не жалует. Он на Алешу и настучал. Дома нужно было спокойно сидеть, а не шляться по городу…»

«Ждать своей участи?»

«Ждать, когда все перемелется».

«Время лечит», – кивает головой жена Чезарова.

Генерал входит в свой кабинет, раздевается. Он слоняется по комнате, включает и выключает лампу. «Ах, да!» – вспоминает он и идет к вешалке. Достает из шинели фляжку, подходит к портрету Сталина, приветствует его и выпивает.

– Можно к вам на подпись? – осторожно высовывается голова из-за двери.

– Вы кто?

– Я ваш новый секретарь.

– А Семенова где?

– Э-э… – разводит тот руками.

– Понятно, – произносит про себя Шкловский и подходит к окну.

– Ну, по-ни-маете, – вся ломаясь, объясняет ему медсестра, выпячивая грудь из-под распахнувшегося халатика, – я… я… я та-акая не-со-обранная… но мне кажется, что вы, если не отнесетесь ко мне предвзято…

– Поздно, барышня, поздно.

– Вовсе нет. Я хотела сказать…

– В другом смысле поздно. Не знаю, доживу ли до понедельника. Хотел застрелиться сегодня в доме моих родителей, да передумал.

– Не па-анимаю, о чем это вы? – простанывает она, останавливается, на мгновение застывает с разведенными в сторону руками. Некоторое время стоит в неподвижности и, наконец, начинает выделывать умопомрачительное балетное па.

«А мне уже не до женщин», – продолжает рассказывать Шкловский.

«Да ну?!» – изумляется его собеседница.

Шкловский берет миниатюрную, но пухлую балерину в пачке без верха, поднимает ее одной рукой, и она делает у него на лысине балетные па для развлечения подвыпивших гостей. Подбрасывает ее, но, заметив в щербине зеркала глаз, отходит. Она медленно, словно надутая воздухом, опускается на пол и изображает умирающего лебедя на ковре.

– Ваш отец занял мне денег, – говорит вошедшему в прихожую генералу с супругой человек в потрепанной старомодной одежде. – Я возвращаю вам долг.

– Долго же вы шли: отец умер тридцать лет назад, – указывает генерал на старинные часы.

– На заре ты меня не буди… – входит какая-то толстая заспанная женщина в потрепанном халате, берет у человека пачку дореволюционных купюр и уносит ее в глубину квартиры. – Все пригодится.

Сын генерала выхватывает у нее деньги и строит ей рожи:

– Щас я тебе уши пообрываю, – бросается было за ним, но застывает в облаке брошенных в нее екатеринок.

– Зачем вы сорите деньгами, молодой человек? – спрашивает один из гостей, старый еврей.

– Кому они нужны?

– Деньги есть деньги. Вы не знаете жизни. Через сто лет каждая из этих бумажек будет стоить столько, сколько на них написано.

– Вы что – хотите жить еще сто лет.

– Ха! Почему – нет?

В прихожую входит кавказец с бараном в руках, тот самый с трамвая, который гонялся за сыном генерала. Он опускает животное на пол и говорит:

– Маладэс твой отэс, – поднимает он руку вверх, а другой указывает на сына генерала, – а ты сам подлес, – и уходит.

– Эй, барана забыли! – кричит жена генерала. – Барана куда девать? Ума не приложу, куда деваться от этих подарков. Отец лечит, а они таскают сюда всякую дрянь…

Возвращаясь с работы, Шкловский подходит к высотке, но не заходит в нее, а идет к решетке, окружающей дом, приподнимает одну из чугунных копий, перелезает на другую сторону и ставит на место. Бросившийся к решетке соглядатай, пытается протиснуться сквозь густой частокол, но безуспешно.

– Тьфу! – бросает он шапку на снег. – До чего же эти враги народа ушлые, пройдошистые!

Шкловский подходит с другой стороны дома и садится на скамейку и смотрит на окна своей квартиры. Из черного круга репродуктора неподалеку металлический голос призывает к борьбе за мир: «До-по-бедного конца!» От этих слов проходящая по улице старушка останавливается и перекрещивает вначале себя, а потом, воровато оглянувшись, и репродуктор. Голос захлебывается. Генерал садится на скамейку.

– Будем знакомы, – говорит сидящий на той же скамейке человек в потрепанном ватнике, – я Троцкий. Не подумайте, – настоящий. Однофамилец, за что и сидел. Даже после того, как моего двойника убили в Мексике. Хотите, я расскажу историю моей жизни? Она поучительна. В бытность мою…

Генерал встает, протягивает ему купюру и направляется к подъезду, останавливается перед дверьми и смотрит на окна своей квартиры. «Ваши окна не там», – раздается голос. Он оборачивается, но никого вокруг нет. «Хи-хи-хи-хи», – раздается мерзкий смешок из-за двери в подъезде. Генерал смотрит вверх на одно из окон высотки и видит сына.

Сын генерала отворачивается от окна, и наблюдает за тем, как в квартире проходит обыск.

– Кем хочешь стать, малец, – спрашивает у него оперативник, – летчиком или чекистом?

– Комиссаром.

– То, что надо.

– И комиссары в пыльных шлемах… – напевает один из проходящих мимо агентов.

– Грянут громкое ура, – подхватывает следователь. – Ты знаешь, что твой отец Родину продал капиталистам. Космополитом стал безродным. Знаешь, где он прячет валюту?

– Коллекцию старинных монет? За буфетом.