Максим Гайдученин - Репейник

покупал цветы, дарил браслеты,
комплименты, будто на дрожжах,
поцелуи опускал везде, а след их
когда видел, даже не дрожал.

лоском фрак начищен был блестяще,
кожа, словно лучший изумруд,
весь он, словно с денежкою ящик,
но чем глубже… чувства к низу мрут.

вот нога и кожа бархатиста,
без прыщей, без ссадин, без рубцов,
он с небес спустился в бар, артиста
он включил, почувствовал губ зов.

но, однако, в этот странный вечер
было всё не очень, пусть тату,
и он осознал, что он не вечен,
в сердце он услышал пустоту.

я не знаю, понял ли хоть что-то
кто-нибудь, любовь не купит он,
прятался за кучкой старых шторок
взяток не берущий Купидон.

Небо почернело,
только звёзды рассыпались,
почерк неумело
ставит в сердце красы да близ.

всюду глаза высоток,
высотки горят внутри,
люди глядят из сотов,
в окнах они – ну угри.

что-то в шум и закапало,
тряпку возьми и утри —
наверное, всё из-за клапана,
небо порвать и утри-

ровать под силу почти что любому,
главное – пожелать,
телефонный звонок, как бомбу,
выкину, позже гладь

снова там установится,
загрохотал этот взрыв,
телефонная сеть устно ноет вся,
а вызыватель уж взры-

чал, как мотор грузового,
поправил медаль на груди,
как я, дорогу до дома
на ноги свои накрути.

пугаешься, будто поп робой,
не можем использовать cheat,
давай, шаг за шагом, попробуй,
птица что-то кричит.

повсюду текут водоёмы,
дороги не видно – как нет,
боишься? я здесь, вдвоём мы,
тоску выдувает кларнет.

Люди мечтают наестся ухи,
без еды у них жизнь погана,
а мне бы только б твои духи
и на губах помада.

люди мечтают о сне да покое —
и у меня бывало,
сердце моё корка снега покроет —
покрывало.

мне не разбиться об пропасть (дно видел),
ни об парад,
не осознает меня ни Овидий,
ни аппарат.

в пальцах своих я кручу твой платочек,
нежный он, мятно-синий,
но вспоминаю: оплатил его ночью
в магазине.

пытаются люди заполниться смыслом
в кучке шмоток, трепья,
а я б на рапирах схлестнулся бы с мысом
за тебя.

однако, чтоб до тебя я добрался
нужно мне силу? – нет.
вижу: красива, умна и добра вся,
и это – лишь силуэт.

я бы тебя б, как весну, прямо в марте,
месяц февраль настиг,
но из забытья повторяют «кошмар те
в реальности».

хоть я и не верю в выдумки, сказки,
и хоть не споткнуся об вас, но
мне говорят «не заметишь kiss в каске,
а без неё опасно».

вот так разрываешься между тропинок,
но, упаси, не прошу,
даже святейшество праведный и́нок
бывает разорван по шву.

– Я люблю Тебя! Верь, Мишель!
– ты не вешай мне вермишель.
– Ты дороже всего на свете!
– говори это Анне иль Свете.
– Ничего мне не надо больше!
– ну а мне бы коттеджик в Польше.
– Без Тебя мне… О, Боже! Как пусто!
– что слова? заработай капусты.
– Ну прости, Ну прости, Извини!
– вот фуршет бы из вин и…
– Ну всё будет у Нас, только позже!
– и любовь будет после, пост же.
– Ну а молодость? Не осту́пится!
– надоело, верчуся, как ступица,
либо яма/гора, либо грабли…
– Когда Ты не со мной, как ограблен!
Ты – мой храм – мавзолей красным!
– чё? душа? на, залей красным.
– Да, душою страдаю и сердцем!
– назови-ка ты лучше мне серп цен.
(на лице то ли страх, то ль… испуг ли)
– Прогорел я, остались лишь у́гли.
– не твоя я совсем, а папина…
– Вот спасибо. снова царапина.

Люди глядят в горизонт,
видят небо в том, Рим, а я
навис над тобою, как зонт,
моя ты неповторимая.

причёску спасу я ей,
ручка пластмассовая,
её мне отсутствие —
астма для соловья.

пойду я вперёд, хоть в бурю!
хоть в торнадо меня швырани!
закрывать от всех бед буду,
и атаки, и швы… они

разлучить нас будут пытаться,
однако, не по зубам,
вынесу пыл танца,
бойцовскую позу дам.

беспощаден ведь к супостату я,
из пушки пальба, как салют, но
мне враги все – для супа статуя —
не подходят ко мне абсолютно.

на асфальте дождичек пляшет,
пляшет асфальт под дождём,
непромокаемый я же,
на пляже exotic сказал «подождём».

а по карте течёт нагло Нил,
забирай души моей ломтик,
милая, лицо над тобой наклонил,
как будто бы я – зонтик.

Hola.
на улице жарища, нужен холод, снова
где-то в груди кипела, тлела исто лова,
то ль капли с неба, из столовой то ль коржи,
не можешь ничего понять? – только ржи.

скрывались в стенах дома, где-то там оплот,
новинка на коленке у неё – ай, пот!
нужно укрыться, крыша, нам залезть дай под,
играет «минус» 4 4 звуковая дорожка без голоса вот, звук языка настиг,
мозг тут же отказал мне в музыкальности.

по-горячее ванну, пару мало – дым,
а нам с чего грустить? таким молодым…
мысли вне слов, себя не кинешь на Латынь,
но полная джакузи и мы тонем в ней,
кайфует бэйби, не то «дав», не то «нивэ́й» 5 5 косметика

течёт с неё, она сама-то притомилась,
лежи спокойно, я не лезу – при том, милость,
ма́нит плафон, было красиво, стало серо —
магнитофон выплюнул песню, атмосферу
испортил, так и были б мы в плену.

столько картинок на стене… столько пейзажей, галкой
украшен вон один, жизнь палим зажигалкой,
время просыпал, а остаток хочешь как крой,
у тебя роль чтеца – значит, закон, чиста
у меня совесть, всё вокруг скоро закончится.

что-то душистое – не знаю я, дай Бог, корица,
были свободные – смогли свободно покориться,
ну что? пока, царица, мне эти фланги…
ах, нет, фаланги…
в этот прекрасный летний вечер вновь пал ангел,

хотя она считала себя неваляшкой,
себя держала даже и во сне вальяжно,
хоть и, как Ева, ляжкой – и, поверь, поляжет,
но щас (ведь вижу я же) она разлила́ся,
отсюда не уйдёт теперь без разных ласк вся.

момент назад они пульну́ли космонавта в космос,
клоуны счастья ищут там – видать, наперекос мозг,
мечтают кинуть через плоскость мост до Луны
и жить в объятьях (их обидели?) эфира,
а мы продолжим плавиться в обители зефира.