Валерий Щербаков - Дыхание тайги. Рассказы

– Корневы, Иван с Сенькой, сын да внук Данилы, – отметил неугомонный Афанасий, когда подвода с грохотом промчалась мимо, обдавая их пылью.

– За Данилой, видать, молодежь поехала. А он то, старый хрыч, что удумал? Остался ведь один, решил никуды не уезжать, утопнуть вместе с деревней решил, старый дурень, – добавил не менее старый Афанасий, провожая их взглядом. А телега Корневых, оставляя после себя столб пыли, быстро удалялась, приближаясь к Лучихе.

Деревня пустовала, почти все выехали. Она была непохожа на себя – доживала свои последние дни. На месте разобранных домов зияли только ямы, когда-то служившие людям погребами. На месте заборов кое-где торчали оставленные подгнившие столбы. Пустые ветхие избы сиротливо стояли то там, то тут среди всей этой разрухи. Ни людей, ни живности не было. Лучиха вымерла. На все село осталось два доживающих свой век человека, дома которых находились в разных концах. Это почти совсем глухая бабка Нюра, которую должна была забрать дочь в Иркутск, да старый Данила, решивший не покидать родные места.

Дед сидел на лавочке у своего старенького жилья у самой Ангары и угрюмо смотрел на реку, думая о чем-то. Ему этим летом уж девяностый год пошел. Старик немало повидал за эту жизнь. Вся она была связана с родной деревней. Здесь он родился, встретил свою любовь, красавицу Марию, родившую ему четверых сыновей. Отсюда ушел на войну, сюда вернулся, награжденный за храбрость крестами. Тут похоронены его предки, да и Марьина могилка здесь. Сюда во время войны с немцами были доставлены одна за другой похоронки на трех сыновей. Красавица Ангара всегда рядом несла свои воды. Никогда в мыслях у Данилы не было, что эти воды заберут родную деревню. Перебираться в другое место он даже и не думал. Было предчувствие у старика, что век его кончится вместе с Лучихой. «Другого конца и не надо», – думалось ему.

Топот копыт и стук телеги, мчавшейся к его дому, отвлекли старого человека от тяжелых раздумий.

– Здорово, дед, – услышал он голос внука Сёмки.

– Что ж мерина-то не жалешь? Смотри, как взмылен, – возмутился Данила.

– Привет, бать! – поздоровался Иван, присаживаясь рядом.

– Ну что, собрался? Мы за тобой.

– А я, родные мои, давно уже собрался, только вот жду, когда река Лучиху приберет, глядишь, Бог и меня захватит.

– Старый, ну ты совсем из ума выжил, что говоришь-то? – растерянно произнес Иван.

– А ты молод ешо меня уму разуму учить-то, – посуровел отец. – Говорю, знать знаю, что говорю. Никуды я отсель не поеду.

– Здесь помру, вот об чем вас попрошу: похороните меня на Волчьей горе.

– Вот, придумал! – разозлился Сёмка. – Живого, что ль, тебя похоронить?

– Тихо ты, – прикрикнул Иван на сына.

– Недолго мне осталось, в аккурат успею, – продолжал старик. – А вот насчет Волчьей горы, так это мое последнее слово. Не затопит ее, думаю я, вода туды не дойдет.

– Так там скала, дед, – озадачился Сёмка.

– Ну и вы не слабаки, в аккурат справитесь, – отрезал Данила.

Сын с внуком переглянулись и одновременно посмотрели в сторону Волчьей горы, которая находилась в двадцати километрах от деревни. Она была довольно высокая, со скалистой верхушкой. Когда-то ее облюбовали волки, говорят, там жила целая стая. По ночам даже до деревни доносился их вой. Люди боялись этого места и обходили стороной. Со временем часть серых хищников истребили, а остальные покинули гору. Но название – Волчья – так и осталось…

– Нельзя ведь там хоронить, не спросивши, – тихо возразил Иван.

– А оне нас спросили, когда деревню нашу затоплять решили, спросили, говорю?! Вот и их нече спрашивать! Ванька, ты пошто такой-то? Я сказал же вам, что это мое последнее слово, а последнее слово человека, хошь не хошь, а выполнять надо, – разозлился на сына Данила.

– Дед, не рано ли ты умирать собрался? – улыбаясь, спросил Сёмка.

– Цыц, малец! Еще материнское молоко на губах не обсохло, а тоже туда же, мне видней, когда помирать! Ваше дело – мое последнее желание исполнить, – резко оборвал его дед.

На следующий день Иван с сыном уехали ни с чем и сильно озабоченные. Обоим понятно было, не шутил старый Данила. Через пару дней приехала бабки Нюры дочка из Иркутска. Приехала утром, а уже вечером уехала с матерью. Дочь на ночь побоялась оставаться в мертвом обезлюдевшем месте. Остался старик совсем один в родной деревне, твердо решив не покидать ее.

Умер Данила в конце августа. До этого дня Иван каждый вечер ездил к отцу, не теряя надежды увезти его. Но старик остался непреклонен. Умер он, сидя на лавочке у своего дома, прислонившись спиной к стене. Похоронили старожила на Волчьей горе, на самой вершине. Сверху Лучиха была как на ладони, примостившись на берегу Ангары. А еще через неделю деревня превратилось в страшное пепелище. Уже ничего не напоминало о том, что еще несколько месяцев назад здесь жизнь била ключом. После проведенной, так сказать, санобработки смотреть на то, что осталось, было невозможно: давящий ком стоял в горле от увиденного, мешая дышать. Грустная до слез была то картина.

В сентябре 1961 года пущена Братская ГЭС, перегородившая Ангару. Было затоплено более ста больших и маленьких поселений, располагавшихся по берегам реки: Мока, Громы, Астафьево, Зерма, Лучиха, Налюры, Большая и Малая Мамырь, Малышовка… На месте их сейчас – Братское море. Под воду ушли необыкновенной красоты места, были затоплены плодородные земли. Волею судьбы мне пришлось быть очевидцем и участником этих событий. Тогда я был еще мальчишкой и до конца не понимал, что переживали в тот момент мои дед с бабушкой. А пережить такое было не так просто.

К Волчьей горе вода подошла вплотную и остановилась. С ее скалистой верхушки с могилкой старого Данилы было видно то место, где когда-то красовалась Лучиха с ее стройными кудрявыми березками, плодородными полями, богатыми сочной травой лугами. Где когда-то жили люди, на лугах пасся скот. Здесь влюблялись, справляли свадьбы, рожали и крестили детей. И вдруг в одночасье и совсем не по воле Божьей, она канула под воду навсегда, как будто и не было никогда этой ангарской деревни.

Стоял жаркий июльский день. На голубом небе не было ни единого облачка. Только иногда легким ветерком прохлада доносилась с реки. Лошадь, запряженная в телегу, медленно двигалась по проселочной дороге, идущей вдоль свекольных полей, на которых работали женщины. На повозке рядом с металлической бочкой с водой сидели два мальчугана лет десяти да старый дед, которого в деревне звали Макар-водовоз. Бабы, увидев водовоза, потянулись ему на встречу.

– Семёныч, спаситель наш, давай быстрей, родной, помираю, – крикнула молодая краснощекая девка Варвара, улыбаясь и смахивая ладонью пот со лба. Она первой подошла к телеге и, отвязав привязанный к бочке ковш, набрала в него воды. Напившись, передала ковш другим женщинам, сказав при этом: