Елена Велес - Однажды в Берлине

– Тс… Ангела… Ты можешь не продолжать, – прошептала Катрин и уже по-настоящему обняла её, развернув к себе лицом. Но девушка начала отчаянно бить её в грудь. Шван не отпустила её, наоборот ещё крепче обняв. Ангела всхлипнула. Она опустила свою голову на грудь Катрин и позволила слезам пролиться. Спустя минуту она громко всхлипнула и подняла свои заплаканные глаза на блондинку.

– Прости, – пробормотала она

– Всё хорошо… – обнимая одной рукой девушку за талию, другой она смахнула слёзы с щёк Шмид, борясь с искушением её поцеловать.

Брюнетка смущённо высвободилась из объятий.

– В полиции мне сказали выметаться. Члены Гитлерюгенда не могут такого сделать! И если я сейчас же не уберусь, то меня арестуют за клевету. Мне, наверное, повезло. Отец был членом «Центральферайн». ( Прим. Еврейская политическая организация Германии, которая пыталась сотрудничать с нацистами ) Мне помогли продать квартиру и переехать сюда. А потом родился Роби… – вздохнула Шмид. Брюнетка услышала, как чиркнула спичка. Шван снова закурила.

– Прости, что тебе пришлось это услышать, – прошептала Ангела, когда стакан, приспособленный под пепельницу, опустился на подоконник. Катрин выдохнула дым и посмотрела на брюнетку.

– Твой сын очень похож на тебя, – она бросила взгляд на спящего мальчика.

Шмид кивнула. В словах блондинки была искренность. Да она и сама видела, что мальчик очень похож на неё. В нём вряд ли что-то было от того, кто был его отцом… Нет! Отца у её Роби не было! Она его мать и единственный родитель.

Ангела посмотрела на Катрин. Её взгляд был направлен в пустоту, губы плотно сжаты. Тонкие пальцы, сжимающие сигарету, нервно подрагивали. Шмид опустила взгляд и заметила, что они держаться за руки. И ей не захотелось вырывать своей руки.

Какое-то время, пока Катрин курила, они просто стояли в тишине, переплетя свои пальцы.

Позже гостья помогла Ангеле убрать со стола, а после того, как брюнетка помыла посуду, Шван спросила, есть ли у той фотоальбом. Он был. И блондинка смогла посмотреть на родителей Ангелы: пожилой лысоватый мужчина с мягкими чертами лица и строгая женщина с чуть надменным взглядом. Ангела взяла черты обоих.

– Я назвала сына в честь папы… – Шмид провела пальцами по фотографии отца. – Он меня очень сильно любил.

Шван оперлась рукой о спинку кровати, положив подбородок на кисть и смотрела на мужчину, который глядел в камеру добрым и проникновенным взглядом.

– Моего отца расстреляли, – услышала Ангела и посмотрела на девушку, но взгляд той был всё ещё прикован к фотографии. – Он участвовал в путче. Мать арестовали и отправили в концлагерь. Я каким-то чудом смогла сбежать. Знаешь, я как-то не хотела, чтобы меня отдали в какую-нибудь новую семью, – горькая усмешка сорвалась с губ девушки, – и заставили вступить в Союз. ( Прим. «Союз немецких девушек», молодёжное и детское женское движение в составе «Гитлерюгенда» ) Ладно, – отмахнулась Катрин. – Не будем о грустном. – Она взяла альбом в свои руки и, перевернув страницу улыбнулась: на неё смотрел ребёнок примерно в возрасте одного года с пухлыми щёчками и забавными кудряшками. – Бог мой, какой милый ребёнок! – не сдержалась Катрин, чем смутила Ангелу, и та захотела забрать у девушки фотоальбом.

– Отдай! – смущённо воскликнула она.

– Неа! Не отдам! – рассмеялась гостья.

Шван соскочила с кровати, но бежать было некуда, и Ангела её тут же сумела прижать к стенке. Блондинка почувствовала дыхание Шмид на своей коже, соприкоснувшись своей грудью с грудью Ангелы. В горле стало как-то сразу сухо. Катрин сглотнула и подняла руку с альбомом.

– Держи… – пробормотала она. Брюнетка посмотрела в расширенные зрачки глаз Катрин и тоже что-то почувствовала. Что-то похожее, что она почувствовала тогда, в парке. Сейчас же ей совсем стало трудно дышать. Что это с ней? У неё никогда такого не было.

Катрин же по стенке попятилась в сторону. Ей безумно хотелось в этот момент поцеловать Ангелу. Но она боялась её напугать своими чувствами к ней. К тому же в комнате спал ребёнок. Он не должен видеть, как какая-то девушка целует его мать.

– Я… это… пойду, – пробормотала Шван.

– Катрин, что-то не так? Что я сделала? – прошептала Шмид.

– Дело не в тебе. Это ты меня прости. И… Я зайду за тобой перед работой, если ты не передумала.

– Нет, не передумала, – пролепетала тихо брюнетка, всё ещё не понимая, что же такое сейчас происходит.

Шван выскользнула из квартирки, оставив ничего непонимающую Ангелу, пребывающую в необъяснимом для неё состоянии.

Когда дверь за девушкой закрылась, она прижалась спиной к стене, стараясь привести сбившееся дыхание в норму.

Катрин вошла в квартиру Клары фон Гинсбург. Женщина сидела в гостиной и читала томик Гёте. Услышав, что пришла девушка, она отложила книжку и сняла очки.

– Как твоя встреча с подругой, милая? – улыбнулась женщина.

– Хорошо, фрау фон Гинсбург, – улыбнулась блондинка. Она уже смогла успокоить страсть, взыгравшую в её крови. И убедила себя, что нужно научиться держать себя в руках. Ангела Шмид точно не из таких девушек. Нет. Она добропорядочна, скромна и…И безумно соблазнительна. Стоп! Нельзя даже допускать таких мыслей!

– Катрин? С тобой всё хорошо? – нахмурилась Клара, видя, что с девушкой что-то происходит. Она ей только что сообщила прекрасную новость, а та никак не отреагировала.

– О, да, я в порядке, – пробормотала Шван. – Что вы сказали?

– Пришла телеграмма от моего мальчика. Он получил ранение, но сейчас всё хорошо. И его переводят на службу в Берлин. Как тебе такая новость, милая?

– Так вы хотите сказать, что мне нужно начать подыскивать новое жильё? – обеспокоенно спросила Катрин.

– Что ты, нет! Я тебя не прогоняю. Я наоборот рада, что ты познакомишься с Келлером!

Чёрт! Этого ещё не хватало! Её хотят познакомить с мужчиной! По выражению лица женщины было понятно, что она задумала. Вот уж нет. Тут её планы обломаются. Она не собирается становиться доброй и послушной женой.

– Ну что же ты молчишь? – рассмеялась Клара. – Тоже рада и не можешь вымолвить ни слова?

– Угу, – пробормотала блондинка, кивнув несколько раз головой.

– Келлер знает, что ты у меня снимаешь комнату. И очень хочет с тобой познакомиться. И завтра, наконец, это произойдёт!

– Уже завтра? – вот ведь! Катрин надеялась подготовиться к этой встрече морально, а этот, гауптштурмфюрер, что б его черти съели, приезжает завтра!

– Не переживай, девочка моя, – фрау по-матерински прикоснулась к её щеке. От Катрин опять пахло сигаретами, но Клара была уверена, что её сын отучит девушку от этой привычки. – Завари, пожалуйста, чай. А потом расскажи о себе. Я же о тебе почти ничего не знаю.