Игорь Денисов - Ид

Остаток пути прошли молча.

Вредина возвращался один. Дома его тоже никто не ждал. Уж точно там не лежала в спальне роскошная телка с раздвинутыми ногами, мокрая и готовая ублажить. У него таких никогда не было. Лучшие девушки всегда доставались наглым мудакам.

Он с неприязнью вспоминал Стратега. Ну и фрукт. Наверняка, много о себе мнит. Рожа, по крайне мере, самодовольная. Одет с иголочки, ногти подстрижены, волосики прилизаны, как приклеенные. Наверное, час перед зеркалом прихорашивался, как баба. А потом еще час начищал свои чертовы ботинки, как будто от этого судьба мира зависит.

Глаза Вредины сверкнули в темноте.

Он улыбался.

Недоброй улыбкой.

Что-то изменилось.

Когда я поднялся по скрипучей лестнице и толкнул отсыревшую дверь на ржавых петлях, я это понял.

Простак не пришел первым. Вместо него я увидел Сироту.

Он стоял у зеркала и с отвращением оглядывал себя.

Я сел на стул в углу и начал за ним следить.

─ Какой же я урод, ─ бормотал он. ─ Ненавижу эту рожу. Бледная, как гриб. Сразу видно, что меня никто не любит. Нос… обычный, заурядный нос. Нет бы иметь с горбинкой, как у древнего римлянина. Такие люди горды и добиваются своего. А у меня, как у Ваньки-тракториста. Нос лузера.

─ Нормальный у тебя нос, ─ подал я голос. ─ Хватит уже. Мамочка не прибежит тебя жалеть.

Сирота опустил глаза с длинными ресницами, вздохнул.

─ Я знаю, стыдно так ненавидеть себя. Но за что мне себя любить? У меня хилое тело, слабые руки, кривой позвоночник. Нет, никто меня никогда не полюбит.

─ Ты нормальный парень. Еще бы приодеться…

Скоро на лестнице послышались шаги, в комнату вошли остальные.

Кроме одного.

Заняв свое место, Умник скользнул взглядом по креслу-качалке, где должен был сесть Стратег.

─ Вижу, нашего мафиози здесь нет. Что такое?

Хихикнув, Вредина соскочил с дивана, протопал короткими ножками и уселся в кресло. Качнулся пару раз, оно весело проскрипело.

─ А, и пес с ним. Стратег бездарен. А я всегда мечтал посидеть на его месте. Как здесь оказался, так на это кресло и нацелился. А этот… человек сразу его монополизировал. Эти деловые везде себя хозяевами чувствуют.

─ А чем тебе не нравится сидеть рядом со мной на диване? ─ удивился Любовник. ─ Хороший диван.

─ Тем, что я не баба, ─ огрызнулся Вредина. ─ Ладно, кто сегодня читает свой опус?

Все посмотрели друг на друга. Лишившись Стратега, мы растерялись. Он всегда брал на себя ответственность так просто, как будто надевал вторую кожу.

Где он, черт возьми ?

Вдруг я услышал свой голос:

─ Думаю, будет правильно, если сегодня мы отдадим это право самому скромному.

Все глаза обратились на Сироту.

Он нервно дернулся, лицо странно сморщилось.

– Да нечего на меня смотреть! – вскричал Сирота. – Неужели не ясно, что меня это убивает!

– Что убивает? – спросил я.

Вредина сплюнул под ноги.

– Господи! Сборище идиотов!

– На себя посмотри, – отозвался Умник.

– Ей-богу, парни, если бы не обстоятельства, я бы ни с одним из вас даже в одну выгребную яму срать не стал.

– Хочешь встать и уйти?

– Ты прекрасно знаешь, что я не могу, – нетерпеливо ответил Вредина, покачивая коротенькой ножкой.

Умник хотел возразить, но в это время за дверью раздался странный скрежет, а затем – громкий душераздирающий визг, будто резали свинью.

На этот раз никто не отреагировал. Мы начали привыкать.

В пылу спора про Сироту как бы уже и забыли, чему парень был только рад. Он уселся на полу, обхватив руками колени, и смотрел на грязную стену, с удовольствием предавшись мрачным мыслям.

– Выше голову, парень, – сказал Любовник. – И телочки к тебе потянутся.

– Точнее, к твоему кошельку, – заметил Вредина.

– Плевал я на ваших телочек, – буркнул Сирота, шмыгнув носом. – Все равно я скоро сдохну.

Он достал из кармана пачку смятых листов, разгладил их и начал читать. Не так, как Стратег. Медленно, часто запинался, и ни разу не поднял глаз. Но мы слушали.

Вечером неожиданно ударил сильный мороз. Метель сначала по-волчьи щелкала зубами, потом завыла, как убитая горем женщина.

Иван при свете керосиновой лампы читал книгу. Я лежал на лавке. В печке трещали дрова. Друг со злостью посмотрел в окно.

– Ах, чтоб тебя! Скоро крышу унесет.

– Посмотри, сколько там, – сказал я.

Иван подошел к окну, взглянул на уличный термометр.

– Да тут хрен разберешь! Стекло все в узорах. Черт…

– Что?

– Термометр ветром сорвало.

– Ничего себе…

– Да ты погляди, какие заносы!

– Успокойся. Зима и есть зима. В первый раз, что ли?

Иван сел за стол.

– Что-то не помню такой зимы, – проворчал он, почесывая шею под воротом вязаного свитера. – Снаружи минус сорок, если не больше.

– Ну и чего? Здесь-то тепло.

Он погладил бороду. Взгляд стал задумчивым.

– Кажется, один раз была такая зима. Лет тридцать назад. Я еще маленький был. На улицу носа не высунуть – отвалится. Неделю потом снег разгребали.

– И сколько длилось это… веселье?

– Сутки, – Иван странным взглядом посмотрел в окно. – Такая метель больше одной ночи не длится.

– Ну, вот видишь…

Иван нахмурился.

– Помню, двоих тогда в лесу нашли. Ребятишек. Мальчика и девочку. За руки держались.

Я сел, пораженно глядя на серьезное лицо друга.

– Детей? Какого дьявола они потащились в лес ночью? В такой мороз?

– Из дому сбежали. Отец их бил по пьяни. Они уже много раз убегали, и всегда возвращались. А в тот раз…

– Замерзли?

Иван посмотрел на меня.

– Их волки растерзали, – сказал он. – В клочья.

В дверь постучали.

Нахмурившись, Иван вышел в сени. Открыл дверь. Дохнуло холодом. Послышался оглушающий рев вьюги.

– Матерь божья! – воскликнул он. – Алексей! Выйди, погляди!

В сенях стояли соседские дети. Даша и Женя. Отец их два года назад умер. Допился. Марии Ивановой, их матери, помогали всей деревней – каждый чем может – но все равно бедной женщине приходилось несладко.

Потому я забеспокоился, увидев с ног до головы усыпанных снежной крупой ребятишек.

– Что случилось? – спросил я.

Женя (его нос и щеки были отморожены, брови заиндевели) взволнованным голосом ответил:

– У нас в доме холодно. Мы печь растопить не можем.