Григорий Синеглазов - За решёткой. Криминальный роман

– Ломка у него. Всё время строгает, и аппетита нет.

Что значит «строгает» Боря уже догадался сам, поскольку видел не однократно, как их азиатский пассажир подходил к «утке» блевать. Во время проверки, все задержанные, кроме плохо себя чувствующего киргиза, выстроились по струнке, и один из сотрудников в военной форме спросил:

– Мамедов опять от еды отказался?

– Да. – ответил Толик. – Он рыгать ходил всю ночь на дальняк. Может ему какую-нибудь таблетку дать?

– Метадон сейчас ему выпишем, может, проспится.

Проверка удалилась, и задержанные принялись за разгадывание кроссворда. Через час после этого дверь открылась, вошёл какой-то молодой сотрудник изолятора, одетый, правда, не в синий милицейский камуфляж, а в военный – защитного цвета, и спросил:

– Пахомов, у тебя помыться есть желание?

– Да, конечно. – Отозвался Боря.

– Пошли. Только вновь прибывшим оказывается такая честь.

Его отвели на второй этаж. Дали кусок хозяйственного мыла. И Боря принялся раздеваться. Всю одежду он сложил на скамье около двери в душевую, открыл воду, и долго-долго намыливался хозяйственным мылом. Поскольку ни мочала, ни вехотки у него здесь не было, то как следует отмыться ему здесь, похоже, не удастся, он решил как можно дольше находиться под водой. Но не слишком долго, чтобы не раздражать администрацию. Сменной одежды у него при себе не было, поэтому одеваться пришлось в то же самое. «И какой смысл в этой помывке, если ту же одежду на себя одеваешь?» – сказал мысленно, про себя. Его привели обратно на третий этаж, в ту же камеру.

Во время обеда, его сосед Толик задал вполне распространённый вопрос в такой ситуации:

– Ну как тебе наша жизнь, тюремная?

– Жить можно.

– Правильный подход – похвалил Володя. – От того, что тебя закрыли, жизнь не закончилась? Поэтому унывать не нужно.

– Можно даже веселиться, – улыбнулся Толик. И добавил со смешком: – когда меня первый раз закрыли, я тоже грустный ходил, только в зоне уже разморозился. Ничего, Боря, в тюрьме тоже весело бывает. Хотя может быть, завтра домой поедешь. Нас-то с Володей по-любому закроют.

Надеяться на лучшее, но ожидать худшего. Вот правило, которое Боря уже точно для себя уяснил. Он слушал радио, и старался о своём деле не думать. Искал любую зацепку, чтобы отвлечься. А Толик, как некий гуру, рассказывал ему то одно правило, то другое. Правила поведения в тюрьмах, которые устанавливают авторитетные воры. Но, естественно, всего рассказать невозможно. Он успел только поведать о священном сне арестанта. «Если администрация кого-то вызывает, то будить не нужно, пускай сами заходят в хату и будят. Когда арестант спит, тогда ему кажется, что срок идёт быстрее, поэтому будить нельзя». Поведал про передачку: всё что попадает в камеру с воли, должно быть поделено между остальными. Потому что не у всех есть родственники, друзья, многие – одинокие люди, и им никто ничего не передаёт. Правило пользования туалетом Боря узнал на ходу. Захотелось справить нужду, и услышал голос Толика за спиной:

– Когда на дальняк идёшь, воду открывай. Здесь не унитаз, тут смыва нет. Открой воду, пусть она течёт. Справишь нужду – закроешь. Так пахнет меньше оттуда.

В середине дня Толик попросил Борю почитать бумаги, которые были у него с собой. Боря замялся, с непривычки подумал стоит ли это делать. Но Толик его успокоил:

– Запомни. Свою делюгу не показывают только стрёмные арестанты. Которые что-то скрывают от зеков. Там, изнасилование, или подельников сдают. А если тебе нечего скрывать от нас, то можешь смело давать свою делюгу. Вон, на возьми, хочешь мою почитать? Обменяемся так сказать.

Отдав свою дело («делюга») Толику, Боря взялся читать постановление о возбуждении уголовного дела в отношение своего соседа. Когда этот процесс закончился, Толик сказал Боре:

– Вот видишь? Ничего стрёмного в этом нет. Ты дал мне свою делюгу, а я тебе свою. А всякие ссученные, обычно, своё дело скрывают от остальных. Нам с тобой скрывать друг от друга нечего.

Наутро, после завтрака, вместо проверки, в камеру вошли множество людей в военной форме, и спросили не очень грубо, но всё же требовательно:

– У кого «беттеры»? – Этот вид насекомых не только задержанные, но и сотрудники ИВС предпочитали так называть. И Боря, без дополнительных разъяснений сокамерников, понял, что имеются ввиду блохи.

– У киргиза, скорей всего – ответили все. Как зовут задержанного Мамедова выучить никто не смог.

– Понятно. Тогда собираемся, граждане. Все вещи, всю одежду, постельное бельё, матрацы, и прочее собираем и несём вниз на обжарку.

Началась суета. Все жители камеры начали спешно скручивать матрацы, одежду. Боря решил на всякий случай пакет с книгами и бумагами тоже взять с собой.

– Да оставь здесь, всё равно сейчас вернёмся. – Посоветовал ему Толик, однако у Бориса такой уверенности не было.

Их повели в подвал, где они сдали матрасы в какую-то камеру, которую тут же включили. Затем в подобную камеру отправилась вся их одежда. Потом их стали опрыскивать каким-то ядовитым средством, напоминающим по запаху средство от тараканов. Спустя некоторое время их пригласили под душ, а после душа выдали короткое вафельное полотенце.

В помещение зашли двое в полицейской форме, и задали один вопрос:

– А где здесь Пахомов?

А Пахомов в чём мать родила, стоял и обтирался вафельным полотенцем. Когда он уже одевал «обжаренную» одежду к нему подошли.

– Как удачно, Боря! – Начал один из подошедших, – поедешь с нами и уже помытый, после обжарки. Вещи свои все забрал?

Уже знающий, что отвечать, Боря сказал, что у него есть пакет, в котором лежат его две книги, бумаги («делюга») и больше вещей с собой нет. Его вывели на улицу, отвели к газели, посадили в дальнюю клетку и повезли. На этот раз с ним ехали другие полицейские, как показалось Боре более вежливые, чем в субботу, когда его доставили в ИВС.

Дорога была полна машин. Время час-пик. Пробка растянулась на долгие километры, и, казалось, что объехать её нет никакой возможности. Разглядеть сколько точно километров затор для Бори было невозможно, поскольку обзор из окна газели этого не позволял. После каждого поворота, выбравшись из одного затора, машина, в которой везли Борю, неизбежно попадала в другой. Из клетки в конце газели, Боря видел через окно водителя происходящее на дороге. На этот раз его везли днём, поэтому кое-что из окна водителя, он всё же мог разглядеть. Определить, по какой дороге его везут, опять не получалось. Когда его везли на полицейской легковой машине, тогда всё было хорошо видно, а отсюда из газели следственного комитета ничего не разглядишь толком.