Наталия Ермильченко - Ахейя. Сказка, рассказанная в лифте

– Вы как сюда проехали-то? – спрашивает. – Давайте быстро той же дорогой назад.

– Как проехали, сами не знаем, – отвечает адмирал, – темно еще было. А так, при свете, никакой дороги нет.

Серафима вдруг и говорит:

– А Лазарев тут больной останется? Кто ж ему огород поливать будет? Я его простудила, холодной водой облила, а сама бежать?

И Нельсон за ней:

– Да, неудобно, он бредит…

– Ну, как знаете, – обиделся Ленюшка Мамохин. – Мне мэр сроку дал двадцать четыре рабочих дня. Если мы с тобой, Серафима, улицы мыть не выйдем, он новую машину купит, а тебя спишет.

– Хоть недельку бы еще подождать, – просит машина поливальная.

Ленюшка ей кивает:

– Ага. Через неделю он бредить перестанет и скажет: «Собирайтесь, ребята, домой!»

А Серафима на это:

– Да ты бы с ним, Ленюшка, поговорил: может, он нас, и правда, так отпустит…

Вот стоит Ленюшка Мамохин у разбойничка под дверью, прислушивается: бредит, или не бредит. Слышит, напевает Лазарев тихонько, в нос:

– Ну что? Это разве не бред? – шепчет адмирал. – Он еще и с мышами разговаривает.

Тут лихой человек дверь-то как откроет!

Смотрит Ленюшка – а это тот полуночник, что в парке книги разбирал. Ну, делать нечего, надо хоть поздороваться. И вроде сказал: «Здрассте!», а вышло:

– Ахейя!

Разбойничек расческу вынул, по волосам провел.

– Да, – сказал. – Да, конечно. Нехорошо тогда получилось. Я с таким трудом добыл эти книги… Особенно «Древнегреческо-русский словарь». У нас на весь город один экземпляр. Испугался, понимаете, что вы нападете и отнимите.

– Я не разбойник, – возразил Ленюшка.

– Я тоже не разбойник. Ну, что я могу для вас сделать? Вот, чаем напоить могу.

– У него билет! – крикнул Нельсон.

Разбойничек рукой махнул.

– Да ладно! И так вижу, что человек хороший.

Ленюшка прошел в дом. Лазарев указал ему на черный железный сундук: присаживайтесь, мол. На сундуке масляной краской написано было: «Аварийный ларь».

– Это не я написал, – объяснил разбойничек. – Так было. Я в нем книги держу, которые надо срочно вернуть в библиотеку.

– А говорят, вы не возвращаете…

– Пока не возвращал, но верну, конечно. Что ж я их – ворую, что ли? Странный народ – подержишь книгу дольше положенного срока, так сразу: «Разбойничек, лихой человек!» А попробуй, выучи тибетский язык, если учебник через десять дней сдавать. Ну, пусть через месяц. Я вот сейчас древнегреческий учу, а хочу еще древнекитайский и пали.

Лазарев чай разлил. Себе в кружку с надписью «Тиша», Ленюшке – в крышку от термоса:

– У меня посуды почти нет. Обычного чая тоже нет, я шиповник заварил. Это вас моя машина поливальная облила?

Ленюшка и говорит:

– Вообще-то это моя машина. Если правильно – то поливомоечная. Сколько лет уж с нею вместе работаем, улицы моем.

– Да? Я раньше тоже работал, в библиотеке. До сих пор каждую книгу помню – автора, название, содержание, инвентарный номер… А потом однажды мне один человек сказал: «Сколько с книгами не возись, все равно смысла жизни не постичь». Я и подумал: ну, нет! Есть наверняка книги о смысле жизни, пусть и не на русском языке. Теперь вот тут живу, постигаю.

– И как?

– Да потихоньку.

– На черепахах, что ли, гадаете?

– Это китайцы гадали. У меня есть гадательная мышь. Когда у меня появляется вопрос, она сама приходит. Я для себя решил: если она забирается на стол, это значит «да», а если по полу бегает – значит «нет».

– И кушать не хочется, пока книги читаете?

– А у меня огород. Сорняки выпалываешь, а сам о смысле жизни думаешь. Последнюю неделю, правда, приболел, грядки заросли. Я вообще легко простужаюсь, а тут, откуда ни возьмись, машина эта поливальная. Или поливомоечная.

– Она очень вам тут нужна?

– Да нет, – отвечает Лазарев, – все равно лето к концу идет. Забирайте хоть сейчас. Это вы ее искали?

– Ее.

– Мне тоже надо найти кое-кого. Знаете, если уж вы меня разыскали, может… А то мне больше просить некого. А если не хотите – я не обижусь.

– Я же вас не сам нашел, мне помогали…

А Лазарев:

– Я знаю. Но вам теперь с этим билетом все будет удаваться. А у меня, понимаете, друга заколдовали, Борю.

– Кто?

– Ну, есть один такой колдун в городе… Хотя, впрочем, я еще ничего не доказал.

– А те старушки кто?

– Волшебницы.

– Что же они вам такой билет не дадут?

– Говорят, родственникам не положено, а я Ираиде внук. Спасибо, хоть сказали, что заколдован и превращен в столб.

– В столб?

– Да, фонарный. А потом, я в городе как-то не на месте, а если человек не на своем месте, дела у него не пойдут, даже при счастливом билете. Буду лучше тут смысл жизни постигать, от этого, глядишь, и друг быстрее расколдуется.

Ленюшка не знает, что и ответить, а Лазарев ему:

– Да я не настаиваю! Возвращайтесь, дома подумаете.

Помог, как чай допили, Нельсона погрузить, да лично всех из леса вывел. А как стали прощаться, разбойничек вынул из-за пазухи листки какие-то, в трубочку свернутые, и Ленюшке протянул:

– Я тут записал кое-что про друга своего, возьмите, на всякий случай. Если все-таки решитесь искать, почитайте, может, пригодится.

– Огород – это очень правильно, – похвалил Федор Коныч. – Я у себя на участке даже артишоки выращивал, хотя у нас почвы глинистые, близко грунтовые воды… А есть у него теплица?

– Не знаю, – ответил Шуроня.

– Великое дело – теплица! Вот вы пробовали когда-нибудь помидоры «бычье сердце»?

– Погодите! – перебил Вахрамей. – Не о бычьем сердце речь – о Ленюшкином. Друга-то искать будем?

С видом лифтовых Федор Коныч почти смирился. И даже вспоминались летняя ночь на даче, костерок… Но к чему Вахрамею все эти превращения? Какая-то, извините, мания. Только что со стены глядела на Федора Коныча пальма, и вот уже это морская звезда. Частые перемены нервировали Федора Коныча. С некоторым раздражением он сказал:

– Я телевизор каждый день смотрю, понимаете ли. Всякое в мире делается, но чтобы люди в столбы превращались…

– Тогда… – начал Шуроня, – ПРОЖИЛИ ЛЕНЮШКА С СЕРАФИМОЙ ДОЛГО И СЧАСТЛИВО ДО САМОЙ ПЕНСИИ…

– Зачем же вы так, молодой человек! – обиделся Федор Коныч. – Чуть что – сразу: «сказке конец». Я не против друзей…

Вот едет Ленюшка назад, Серафима и говорит:

– А мы с адмиралом под окном стояли, пока ты чай пил. Может, поищем друга-то этого? Жалко разбойничка – живет он на белом свете один-одинешенек.

– Да, – соглашается Ленюшка Мамохин, – нелегко ему. Вдруг узнает, в чем смысл жизни – а рассказать некому! Только в городе у нас с освещением вроде неплохо, фонарей хватает. Что ж, так и ездить от одного к другому?