Эльвира Абдулова - Родные узы

Ася однажды втайне от мамы навестила бабушку у тети. То был уже разгар военных действий: противники поделили трофей и разошлись в разные стороны. Бабушке выделили небольшую комнату – ту самую, где лежали журналы, о которых грезила Ася, и ту самую, где Ната после трудовых дней любила почитать Чехова и послушать Хампердинка. Было чувство, что бабушке там не место: все казалось ей чуждым, неродным, а сама она ощущала себя гостьей, у которой нет особых прав ни на что. Ася тогда погрузилась в русскую литературу девятнадцатого века и вспомнила удивительно подходящее ко всей этой ситуации слово: бабушка стала приживалкой или Феклушей-странницей, которую принимали с черного хода и кормили из милости, а она взамен рассказывала истории о своих странствиях. С героиней пьесы Островского бабушку объединяла детская непосредственность, необразованность и свое понимание христианства. Бабушка поддакивала и подчинялась тем обстоятельствам, в которых оказалась. Сопротивления не было, и дедушкины страхи о судьбе жены оправдались. Он ушел так быстро, за один день, от сердечного приступа, и не успел распорядиться о наследстве и оставить дочерям наказ касательно жены.

– Папа был щедрым, он любил меня и моих детей. Он никогда бы не обидел их.

– Еще бы! Конечно, любил! И вы его любили, когда нужно было одолжить вам денег на мебель или взять машину на выходные! А ты жила с ними ежедневно?.. Видела, какие они тяжелые люди?

– И не стыдно тебе такое говорить? Они съехались с тобой, чтобы помочь с Асей! Они все делали для тебя!

– Ты это о чем? Что это такого особенного они для нас сделали?!? Это ты хотела забрать все, а жила на расстоянии. Думала, что папочка и мамочка – святые люди?!? Легко так говорить, когда приходишь в гости раз в месяц!

– Папа любил моих сыновей и хотел в соответствии с завещанием оставить им машину!

– Погоди-ка минутку! – мама очень старалась, чтобы голос звучал убедительно, не пискливо и не пронзительно, и едва не сорвалась. – Почему это вам? Ты и так забрала кругленькую сумму, так хочешь еще и машину? Имей в виду: я скорее сожгу ее, чем уступлю, не достанется она тебе! Хорошо меня слышишь? И не было никакого такого завещания! Не успели вы убедить отца, не написал он его, а значит – не хотел! Я не сомневаюсь: вы-то уже все бумаги проверили!

– Тебе и так досталась квартира!

– Что?!? Здесь часть моего дома – может быть, ты забыла? Дома, который оставил мне и моей дочке мой покойный муж!

– Ваш договор с родителями был, до какой-то степени, неправомерен, – это слово довело мать до гнева.

– А вы все хотите забрать, да?!? Это мой дом, слышишь? Мой! И тебе его не видать! Не получится это у тебя – поняла?

– Теперь, когда бедного папы больше нет, мы должны решить…

– «Бедного папы»! А что же ты ни разу не пригласила их к себе, если так любила? Бедного папу и твою любимую мамочку! – мамины глаза хищно поблескивали. – Что же ты не пригласила их к себе на день рождения, Новый год или на свадьбу сына? Боялась, что они испортят аппетит и репутацию дражайшему Коле?

Ната неожиданно вышла из себя и крикнула:

– Я приглашала! Я всегда приглашала! Они не хотели сами! Папе было тяжело ездить…

– Вот так и скажи! А как было тяжело с ними жить, ты даже не догадываешься об этом. Я заплатила за все сполна, это мой дом! А если ты считаешь что-то незаконным, то иди к адвокатам – ты уже дорогу туда знаешь. Ты иди, не забудь заявить о своих правах как самая отчаянно нуждающаяся в деньгах дочь.

– Очень жаль, – в черном платье в свете желтой лампы Ната выглядела совершенно больной, Асе было ее даже жаль, она не хотела, чтобы тетя вот так вот ушла и навсегда хлопнула дверью. – Мне очень жаль, что наша беседа приняла вот такой оборот. Я совсем не собиралась говорить с тобой о деньгах…

– О каких таких деньгах? О тех, что ты уже забрала с отцовской книжки?

– У нас и не было в мыслях посягать на эту квартиру. Я просто считаю, что часть наследства по праву должна была причитаться и мне.

Мамины глаза сверкнули:

– Нет! Никогда! Догадываюсь, куда вы клоните! Чтобы я уступила вам машину? Не знаю, что уж вам наговорил ваш адвокат. Вы с Колей наверняка наняли самого лучшего, но это мое! Вы не имеете к этому никакого отношения. А вот мать можете забирать. И ничего вы больше от меня не получите! Заберите и позаботьтесь о любимой мамочке. Послушайте, как она шаркает ногами, как бьет посуду, как жжет белье и забывает на печке суп – можете забирать ее вместе со своим Колей!

– Я обсудила это со своим адвокатом! Мама имеет право жить в своей квартире, – начала Ната. И тут мать разобрал смех:

– Ну все правильно! А как же иначе? Конечно, с адвокатом! Все именно к этому и сводится! «Со своим адвокатом», надо же! Иди побыстрее, консультируйся! – захохотала мать.

Ася ошеломленно смотрела на женщин, совсем не вслушиваясь в слова. Спасало ее только то, что она не запомнила всего, что они наговорили друг другу в тот ужасный день.

После их ухода три женщины некоторое время сидели молча. Бабушка перебирала в руке уголок выцветшего фартука и что-то бормотала себе под нос. Иногда Ася слышала что-то, напоминающее молитву, а чаще бабушка просто рассказывала о происходящем ушедшему мужу, по-прежнему называя его «дедушкой». Мама молча уставилась в экран телевизора, но Ася знала: когда она будет в состоянии говорить, обязательно начнет именно с этой темы. В глубине души она уже считала себя победительницей, уж дочке это было известно лучше всех. Упрямства и нежелания уступать ей хватало. Ася убрала со стола, вымыла тарелки, потом взяла с книжной полки книгу и села в кресло, делая вид, что читает. Через некоторое время раздался голос матери:

– Нужно было раньше сообразить и отправить к ним любимую мамочку! Хотят показать, как они любят родителей и готовы о них заботиться – пусть поживут с ней пару недель.

И снова воцарилось молчание. Ася прямо-таки видела, как мама прокручивает все это в голове, составляет новый план. Ей очень хотелось, чтобы она перестала раскручивать колесо своих мыслей, но прекрасно понимала: это уже никому не остановить. Асю охватил страх, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы удержаться и не заплакать. Ей нельзя было показывать свою чувствительность. Подобные вещи мама считала слабостью. Она, своенравная и неуравновешенная с раннего детства, не могла понять ни чувствительную дочь, ни спокойную уравновешенную сестру. Ася думала о том, как из гордости или упрямства две сестры превратились в совершенно чужих людей.

И еще Ася пыталась объяснить себе поведение старшего брата, но так и не смогла. Это он водил ее за руку в детский сад, сажал на шкаф в старом дедушкином доме, ожидая, пока она не попросит пощады, он брал с нее обещание не рассказывать своим родителям о том, что он курит. Он совсем недавно приходил советоваться с «теткой» касаемо своих сердечных дел. Ната не одобряла его избранницы – слишком проста и невыразительна. Сомнительная семья, пьющий отец, девушка плохо воспитана, ничем не интересуется – это неподходящая партия для ее сына-красавца. Мама, казалось Асе, поддерживала племянника именно по этой причине. Вопреки мнению сестры. И он летел к тетке – так он звал Люсю – за сочувствием и поддержкой. Ася его очень любила, восхищалась его целеустремленностью. Он любил море и заставил родителей принять его увлечение, Ася любовалась его красотой. Он был очень привлекательным молодым человеком, прекрасным рассказчиком, балагуром, он сводил с ума девушек своими манерами, модной одеждой и игрой на гитаре. Вспоминая об этом, Ася улыбнулась, и вдруг ее счастье выключилось так, будто погас свет в яркой освещенной комнате, и погрузил все в абсолютную темноту. Ругая себя за наивность, снова пытаясь разобраться в случившемся, она вдруг произнесла: «Неужели людей интересуют только деньги?». К счастью, мать этого не слышала, а с того самого вечера все у них пошло наперекосяк.