Эльвира Абдулова - Родные узы

Так вот, однажды она все же решила продемонстрировать дяде Толе свой удачный рисунок. Лет в десять она принесла ему то, что считала лучшим. На уроке рисования приказали изобразить море. Это было основным. Корабли, пловцы, острова – это исключительно по желанию. Море надлежало изобразить с разными оттенками, которые должны были быть отражены красками. Это Эмма сделала с легкостью. Вспомнила летние каникулы, и волны ее окрасились в сине-зелено-бирюзовые оттенки. А там, в самом центре картины, она поместила не корабль, который изобразить не могла в виду большой сложности, не какой-нибудь банальный островок с одинокой пальмой, а нефтяную вышку! Отчего? Почему? Сказать точно не могла; вероятно, тоже привезла с летних каникул. Вышка была безупречна, как забор у ее воображаемого дома. Ее она вычертила линейкой, транспортиром и треугольником. Стояла такая, стройная, правильная, без наклонов и кривых линий. Идеальная! Учительница посмотрела с жалостью, но все-таки поставила пятерку. Эмма сочла это отличным знаком, ведь это сделала она сама, без чьей-либо помощи, и полетела к дяде.

Он долго смеялся и при этом хвалил ее рисунок. А Эммочка любовалась художником. Какой все же он красивый! Блестящие волосы, распахнутые брови, зеленовато-серые глаза. И говорил с ней всегда не как с десятилетней дурочкой, а как с равным ему взрослым человеком. Все, на этом сюжет о художнице заканчивался. Сейчас она и сама бы посмеялась над идеальной нефтяной вышкой в центре лазурного моря, а тогда, конечно, собой очень гордилась, считала свое море совершенным.

Познакомившись с Ириной, Эмма увидела в ее рисунках, в страсти, с которой она отдавалась своему делу, родного, уже ушедшего человека. В этом и был, наверное, тот самый смысл, та причина ее внезапного расположения к совершенно незнакомому человеку, склонившемуся над рисунками в первый день их знакомства.

Следующий день был уже не солнечный в привычном смысле этого слова, а какой-то молочно-парной с двумя нежно-голубыми прорехами в осеннем небе. Благодарные туристы восхищались последним теплом, роскошными кронами деревьев, променадом, по которому и сто лет назад фланировали жители этого небольшого русского города.

По набережной разъезжал смешной детский поезд с белой сахарной трубой. Веселая мордочка подмигивала счастливым родителям, следящим за взмахами их любимых чад, и напоминала добрый поезд из старого советского мультфильма. Молодые родители, а также бабушки с дедушками, решившие доставить детям удовольствие, кричали, отвлекали малышей от увлекательного путешествия и требовали улыбок: фотография должна была изобразить безупречный воскресный день. Все счастливы и довольны. Родители – тем, что после хорошей прогулки их ждут спокойные пару часов детского сна, дети – тем, что сбылись все их воскресные ожидания. Малыши расположились на металлических сиденьях, смотрели на проплывающий мимо пейзаж и улыбались так, как просили родители.

Эмма некоторое время не могла отвести взгляд от одного забавного пассажира. Мальчик лет пяти, светловолосый, в синей курточке и в легкой белой шапочке, был определенно не с остальными пассажирами паровозика из Ромашково. Он сидел на самом первом сидении, совершенно один, и по взгляду было ясно: он сейчас находится не здесь, а в каком-то другом удивительном месте. Он воображал себя, крепко держащегося за поручень, бесстрашным машинистом, ведущим поезд сквозь опасные джунгли, высокие горы и сказочные леса. Он то взмывал в воздух, слегка приподнимаясь и поджав ноги, то с оглушительным грохотом обрушивался на землю, чтобы через некоторое время вновь вознестись на самую высокую вершину горы и зависнуть там на мгновенье. От него одного невозможно было дождаться улыбки или взмаха рукой. Он совершенно не замечал того, что происходит рядом до тех спор, пока все не остановилось, путешествие не закончилось, а родители не подбежали к детям, проверяя, не замерзли ли они, не проголодались ли.

Эмма стояла и ловила этот момент, миг возвращения в настоящую жизнь, окончание полета, грохот приземления, разочарование от того, что продлить миг воображаемого путешествия не получилось. Молодая беспокойная мама почти волоком вытащила мальчугана из поезда и растирала на ходу его замерзшие ладошки. Он был все еще там, где от него одного зависела судьба паровозика и его пассажиров. В малыше виделось будущее увлеченного, погруженного в любимое дело человека. Интересно, кем же станет этот отважный путешественник?..

Город располагался ниже, и после запланированной экскурсии они смогли побродить пару часов по площадям и переулкам, насладиться запахами уже угасающей воскресной ярмарки, раскинувшейся на центральной улице города, выпить кофе в одной уютной кондитерской, сфотографироваться у красивой чугунной ограды городского парка и виртуозно подстриженных кустов и деревьев. На ярмарке уже сворачивались полосатые тенты, убирались остатки нераспроданной снеди, подметались дорожки и протирались опустевшие прилавки. Эмму, раньше очень не любившую рынки и ярмарки, в последнее время эта суета стала завораживать. Она медлила с возвращением на теплоход, с удовольствием разглядывая сырные головки, баночки с медом и вареньем, ароматные приправы, румяные рогалики, жестяные подносы с колбасами и ветчиной. Муж по ошибке принял ее интерес за голод и с удивлением, так как завтрак был достаточно сытным, спросил: «Ты что – проголодалась? Ну давай купим то, что ты хочешь!..». Она поспешно отказалась: в ее сумочке уже лежала баночка с нарядной крышечкой, обернутая в красную бумагу. «Наконец научились делать!» – с удовольствием подметила она. Сейчас, когда конкуренция была велика, стали задумываться и о том, как бы получше представить свой товар, снабдив его приятными кружевными ленточками, упаковав в холщовые мешочки и уложив в веселые коробочки. Что и говорить, приобретать такое и уж тем более дарить было гораздо приятнее.

Варенье из молодого грецкого ореха и букетик сезонных цветов, купленных не у флориста (разглаженно-торжественный, но бездушный), а у простой бабушки, вынесшей астры в жестяном ведре из собственного огорода, должны были сделать ее абсолютно счастливой сегодня вечером.

– Кстати, а где твоя подруга? – спросил муж, когда они уже шли обратно к теплоходу. С ним путешествовать было восхитительно еще и потому, что можно было совершенно не заставлять себя беспокоиться о запоминании дороги назад. Он все помнил, а она просто послушно шла рядом. Эта его черта, а также то, что он отвечал за всю имеющуюся наличность и паспорта, оправдывала его ворчливость и желание уволочь ее прочь от всяких книжных развалов, увеселительных мероприятий и всякого рода культурно-просветительских вылазок. «Надежность и безопасность превыше всего!» – гласил лозунг, который она подсмотрела в конференц-зале их теплохода. Он идеально подходил к ее мужу тоже.