Евгений Кузнецов - И охотничьи злоключения

– Все, разговоры об охоте, о законах заканчиваем, – громко сказал Гера. – Поймали вы меня, сдаюсь, больше ни о чем просить не буду. У меня есть желание – хорошо провести этот последний свободный для меня вечер. И вам не стоит от хорошего вечера отказываться.

Не спрашивая согласия он с чурбака поднялся, шагнул к краю нар, вытащил из-под них свой основной рюкзак, достал вторую бутылку, к столику вернулся, на чурбак сел, бутылку распечатал, разлил жидкость по кружкам.

– Ну, за процветание охоты.

Он снова постарался изобразить из себя парня неунывающего.

– Я в свой жизни в какие только случаи не попадал, так что поймали вы меня – это как очередная забава.

И он принялся рассказывать разные криминальные истории из своей жизни, случавшиеся как в юные годы, так и после службы в армии, не забывая подливать в кружки врагов водку.

Он добился своего, егерь и молодой бугай захмелели, на ногах держались, двигались, были способны выговаривать слова, но пришлось помогать им укладываться спать. Егерь улегся на нары. Часть лапник с нар сняли, разделили на две части, постелили на земляной пол. Спальные мешки были у всех, егерь догадывался, что словить браконьера быстро не удастся, приготовился ночевать в таежных условиях. Гера попытался забрать двустволку у егере. Тот не отдал, даже начал пугать, с трудом произнося слова, общая применить оружие, если от него не отстанут. Использовать силу Гера воздержался, хотя егерь пьяный, а за оружие цеплялся обеим руками, молодой бугай мог вмешаться, трудно предугадать, как стычка закончится. Уложив пьяных, Гере захотелось немедленно бежать, но понимал, что темнота плохой помощник, нужно дожидаться рассвета.

Ему не спалось, и не только потому, что из головы не уходила мысль о побеге, стал вспоминать свою жизнь. В юные годы были сплошные злоключения, хотя после службы в армии остепенился, а кроме попоек с приятелями и похвастать было нечем, ввязывался в разные истории и попадал в участок полиции. А взять его охоту, и охотой назвать нельзя, часто нетрезвый, палил в кого попало и во что попало, изводя патроны, дед правильно заметил, в поступках гостя серьезного мало.

Он вспомнил разговор с дедом, обсуждали и жизнь Геры в молодости.

Могла ли жизнь у пацана получиться нормальной? Об отце знал: тот из Углича исчез до рождения Геры и пропал, спасаясь от правоохранительных органов, возможно, был убит своими же, что-то не поделили; он «химичил», так мать однажды охарактеризовала деятельность своего любовника, под этим словом понимай любую незаконность с целью наживы. Но мать должна его благодарить – сделал ее владелицей магазина, за любовь платил, научил, как надо торговать, познакомил с поставщиками товаров, и как обходить законы. Гера знал лишь гражданских мужей матери, ничему хорошему они научить подраставшего подростка не могли.

Родителей мужского пола, кто продолжительно жил с матерью, было у Геры пятеро.

Гера вспомнил об одном родителе. Он посещал тогда второй класс школы. Звали родителя Валерой. Мог стать музыкантом. Хотя он от неудачной жизни родитель растерял многие культурные навыки, но ростки прежней интеллигентности у него остались, считал, что приемного сына нужно непременно воспитывать. Когда он был в настроение, то угощал вином, здраво рассуждая – все равно малец начнет употреблять спиртное, рано или поздно, лучше его заранее к этому подготовить. Правда, порой он поступал как грубый работяга, отвешивал приемному сынишке увесистый подзатыльник, если считал, что с его требованием не считались, и, как вскоре убедился Гера, в этом случае лучше было не ныть и, тем более, не угрожать, обещая подкараулить обидчика, скинуть на его голову с крыши дома кирпич.

Но, вообще-то, Валера был человеком не вредным, постоянно работать избегал, объясняя такую склонность утонченным восприятием жизни. В детстве он учился в музыкальной школе, затем в музыкальном училище, но виолончелист из него не получился, как мечтали родители, занялся торговлей музыкальными инструментами, связался с нехорошими людьми, пришлось из Москвы бежать, чтоб не посадили. Он уже не был молодым, лысел, но фигуру имел заметную, как у борца, такую фигуру среди музыкантов найти сложно, его внешность произвела на мать впечатление. И он был из интеллигентной семьи, не разучился красиво говорить, демонстрировать аристократические манеры, что и использовал, с матерью знакомясь. Деньги Валета временами имел, но свою деятельность скрывал, чаще же в его карманах ни рубля. Помнится, однажды Гере повезло, нашел сотенную бумажку. Он был парнишкой бесхитростным, всего восемь лет, не утерпел, похвастал, продемонстрировал находку, тут же отвел руку за спину, а то отнимут, высунул язык, вот каким стал богатым, завидуйте. У родителя порой интересы мало отличались от интересов бомжа, вместо игры в оркестре или индивидуального выступления на сцене он и в тот раз скучал во дворе вместе с похожими на него двумя приятелями. Они обступили Геру, стали сотню выпрашивать, обещали вернуть завтра, добавив десять рублей. Так Гера им и поверил! Отнимать деньги они не решались, мимо ходил народ, младенец начнет сопротивляться, орать, можно было ждать неприятностей. Родитель предложил за эту сотню купить Гере стеклянный костюм. Умея красиво и убедительно говорить он клялся, что не обманет, клятва для него закон, Гере такой костюм не продадут, в нем он сможет красоваться перед девочками, отбоя от них не будет. Родитель уговорил Геру с сотней расстаться. Пришли к магазину. Родитель в магазин зашел, вернулся с бутылкой. Они тут же водку распили, а доверчивому Гере дали… пустую бутылку, это и был стеклянный костюмчик, все трое, слегка захмелев, радостно ржали, обдурили младенца. Гера от обиды готов был разреветься. Родитель сунул ему в губы папироску, чтоб успокоился и молчал.

На следующий день Гера стоял в соседнем дворе, руки в карманах штанишек, приваливался спиной к стене, ногой оплел ногу другую, и дымил сигаретой, хоть картину с него рисуй, до того независимый познавший жизнь малец. Он заметил шагавшего родителя. Тот был чем-то расстроен, судя по расслабленной походке, сутулился. Конечно, Гера не собирался скрываться, с какой стати, вчера родитель сам угощал папиросой. А тот, подойдя, наотмашь ударил сынишку по затылку, кепка с головы свалилась, и начал учить: «Тебе сколько раз втолковывали, не занимайся этим занятием, сопляк еще!»

Мать умерла глупо – перепутала бутылки, выпила кислоту вместо водки, трое суток мучилась в больнице. Геру отпускали из армии на ее похороны. Гера иной раз жалел мать, старался не думать о ней плохо… Между прочим, Геру тупицей не считали даже те учителя, которым он пакостил, наоборот подмечали сообразительность, хорошую память, и он мог бы, будь у него нормальные родители… Да что теперь гадать!