Владислав Ситников - Сопричастность. И наестся саранча

Александр приезжал на работу с весьма деловым видом около 9:30. Стремительно проносился по коридору с газетой в руках по направлению к своему кабинету и погружался в рутину рабочего дня, которая в его случае состояла из чтения прессы и просмотра телевизора. Самым неприятным моментом, который наступал каждое утро и вечер, была неминуемая необходимость что-то подписывать. Каждый раз, когда в кабинет стучали, а бывало это за исключением случаев, когда речь шла о необходимости поесть или выпить чай, лишь дважды в день, в груди Александра рождалось неприятное, тягостное ощущение тревоги. Он не только не знал, что он подписывал, но и всячески старался избавить себя от этого ненужного знания. Он, возможно, даже зажмурился бы, если бы при этом можно было продолжать попадать ручкой в нужное место на очередной бумажке. В эти драматичные минуты он старался представлять, как получает очередной конверт с зарплатой, и холодок отчаяния понемногу покидал его массивную грудную клетку.

Тем не менее он оставался президентом новоявленного «участника» нарождающегося финансового рынка России. К слову, этот титул как нельзя кстати подходил мироощущению Александра. Он напоминал ему о давней тяге к поиску подтверждений благородного происхождения их семьи, которая, по правде говоря, вела свою историю от крестьян Рязанской губернии. Его прадеды в свое время весьма преуспели на волне коллективизации скорее на партийной, чем на сельскохозяйственной ниве, но Александр нес титул президента с достоинством, которое было бы объяснимо, если бы ему довелось быть наследником как минимум высокородного князя.

За возможность насладиться этим ощущением Александр должен быть благодарен своему заместителю, вице-президенту, которым стала сама Галина Борисовна.

– Галочка, – взвалившая на себя большую часть повседневной управленческой рутины Татьяна Васильевна Галкина на правах старой знакомой и соратницы обращалась к начальнице исключительно на «ты», – скажи, пожалуйста, ты посмотрела штатку?

– Да, Тань, только не совсем поняла, почему в самом начале какие-то вопросики везде? Директор, председатель…

– Надо выбрать из нескольких вариантов, – Татьяна пустилась в традиционно подробную лекцию об особенностях действующего законодательства в таком, казалось бы, пустяковом вопросе, как устав кредитной организации.

Несмотря на формальность, оказалось, что, в отличие от обычного хозяйственного общества, где руководителю автоматически присваивалось звание генерального директора, для банка, по словам Татьяны, выбор был существенно шире.

– Президент – это звучит солидно, – Галина Борисовна была тоже по-своему не чужда тяге к определенной пафосности, особенно если ее удавалось достичь бесплатно. – А вообще мне все равно. Председатель правления как-то напоминает колхоз.

Таня с этим безусловно справедливым аргументом согласилась и тем же вечером окончательно отредактировала документы, убрав из штатного расписания отвергнутые варианты названия должностей.

За несколько месяцев, что прошли с момента эпохального квартирного приема на Ленинградке, банк стал приобретать черты настоящей организации, а не полуавантюрного проекта Алика, который до этого не менее вдохновенно занимался дубленками из Турции, подержанными машинами из Германии и прочей традиционной бандитской мелочью тех лет. Правда, тогда еще был жив их отец и все эти прожекты казались не более чем забавой, в то время как настоящее дело, разумеется, оставалось уделом старшего. Теперь его не было. Не было и тех дел, которыми он прославился и запомнился во многих коридорах, где сидели люди с холодными головами и горячими сердцами, но взамен появились деньги… Большие деньги.

Правда, что с ними делать, они решили не сразу. Идею подкинул знакомый валютчик Шурик, который во время очередного застолья у «Мамы Зои» живописал Алику масштабы бизнеса, крутившегося вокруг вьетнамской диаспоры, представители которой трудились в районе Лужников. Вышедшие из-под расстрельной статьи специалисты обмена, как и все в то время, стремились встать на цивилизованные рельсы настоящего бизнеса. «Как у фирмачей». Говоря понятным для этой публики языком, они нуждались в «крыше», в прямом и переносном смысле. Алику эта идея понравилась, став, по сути, первоначальной бизнес-моделью будущего банка. Знакомства сестры и ее опыт работы в сфере финансов добавляли уверенности в успехе, а пресловутые «большие деньги» помогли облечь фантазию в реальность.

Коридоры и пустынные кабинеты бывшего института постепенно наводняли люди. Здесь уже обосновались несколько бухгалтеров, сновали компьютерщики, обустраивались в укрепленной комнате с настоящим бронированным хранилищем кассиры, а их соседями по этажу стали юрист, валютный операционист и даже курьер и несколько водителей. Каждый из тех, кто был призван под знамена Галины раньше, собирал по знакомым, друзьям и родственникам основу будущего дружного коллектива, в котором не было ни одного случайного человека с улицы. Свободных кабинетов с лихвой хватило бы еще на пару десятков сотрудников. Галина расположилась в комнате рядом с президентом, и даже Алик решил, что для важных встреч и переговоров ему обязательно понадобится отдельный кабинет. Сын Галины, Давид, который в качестве перспективы дальнейшего карьерного роста безусловно рассматривал место в кабинете под номером один, временно согласился на стол в общем зале, где и продолжались их регулярные совместные компьютерные битвы со знатоком техники и большим любителем автомобилей «москвич» Алексеем. Позднее своей маленькой уединенной комнатушкой обзавелся и он.

К осени 1995 года в автоматизированную банковскую систему Внештрансбанка стали попадать первые проводки, в кассу потянулись пока еще тонкие ручейки денег, а клиенты выстраивались в небольшие очереди у одинокого окна операциониста, расположенного за неимением других вариантов в коридоре учреждения.

Несколько первых лет жизни нового банка даже непосредственные участники его становления теперь помнили с трудом. То ли за давностью лет, то ли по причине возраста, то ли, поддаваясь хитрым играм памяти, способной отметать неприятные воспоминания, ставшие впоследствии причиной стольких переживаний.

Александру Евгеньевичу эти годы запомнились почти как один день. Долгий, слегка сонный, за окнами которого почему-то то шел снег, то внезапно проглядывало жаркое солнце или вдруг начинался холодный осенний дождь.

Он все еще страшился тех моментов, когда в дверь входил очередной сотрудник с кипой каких-то бумаг, но постепенно стал привыкать и к этому, равнодушно взирая на толстые пачки документов как на неизбежное условие получения необходимых благ. Судя по увеличившемуся количеству таких визитов, банк рос, а вместе с ним росла и его ответственность. Временами очередной приступ депрессии все же выводил его из равновесия, и тогда его переживания выливались в драматичные сцены скандалов с участием Галины и Алика. Появление последнего всегда знаменовало собой окончание нового сюжета нудной, заигранной до дыр пьесы. Для Александра регулярные спектакли в итоге обернулись двукратным увеличением содержимого пресловутого ежемесячного конверта, появлением новой (вернее, чуть менее старой, чем была предыдущая) подержанной иномарки неизменного черного цвета и немецкого происхождения, а также приемом на работу симпатичной секретарши Любы.