Владислав Ситников - Сопричастность. И наестся саранча

Перебирая в картотеке своих богатых деловых контактов имена различных людей, Галина внезапно вспомнила недавний разговор с одним некогда влиятельным министерским чиновником. Вопреки стойкому убеждению большинства сограждан в том, что все праведно и не очень накопленное во времена Перестройки государство изъяло благодаря мягкой, как и сам ее автор, павловской денежной реформе и последовавшей шоковой терапии начала демократической эры, Евгений Павлович Кравцов, не занимая значимых должностей в новой экономической системе, умудрился сохранить не только внешний лоск, присущий старой социалистической элите, но и солидные сбережения. Он, как и многие, перебрался на должность заместителя директора какого-то сомнительного совместного предприятия, но ощущал себя по-старому, по-министерски, благодаря чему и его великовозрастный отпрыск мог, как и раньше, в далекие студенческие годы, не заботиться о хлебе насущном, целиком уповая на те самые неисчезнувшие в вихре рыночных преобразований накопления родителя.

Типичный сын номенклатурных работников Александр Евгеньевич Кравцов, тридцати восьми лет от роду, с гордостью нес свое громоздкое тело по потрепанным ветрами перемен коридорам Союзвнештранса, свысока поглядывая на окружающих через стекла очков в дорогой оправе. Этот надменный взгляд, за который в былые годы он нередко страдал по причине его неприятия менее рафинированными интеллигентами с крепкими кулаками, появился у него еще в школьные годы. Впоследствии ощущение превосходства над окружающими росло и развивалось в прямой зависимости от степени осознания гнетущей бесцельности собственного существования. Бурная река преобразований, несмотря на упомянутые возможности родителей, требовала все же чего-то большего, чем просто хорошие связи, которые к тому же нужно было уметь использовать совершенно незнакомым ему способом – рыночным. В том числе, к слову, и с противоположным полом, который, опьяненный новыми открывшимися возможностями валютных магазинов, искал в потенциальном партнере гораздо более интересные перспективы, чем квартира в центре и родительская дача во внешторговском поселке. Саша же сначала взрослел, по крайней мере, если верить паспорту и календарю, затем начал приближаться к возрасту, когда люди начинают стареть, но свое место в новом мире, по сути, так и не нашел. И по большому счету не искал, заняв, благодаря связям отца, сразу после института должность в казавшейся тогда еще престижной внешнеэкономической фирме, которая давно впала в летаргический сон и в экономических конвульсиях доживала свой век, так и не дотянув до времен возрождения былой мощи близких к государству организаций.

Что делать дальше, не знал ни Александр, ни его отец. Звонка последнего «куда надо» было бы еще достаточно, если бы ему нужно было, например, еще раз устроить сына в престижный институт или получить путевку в какую-нибудь дефицитную Болгарию. Но ни в институт, ни в Болгарию, переставшую быть дефицитной, Александру Евгеньевичу было не нужно. Справедливости ради, он обладал целым рядом врожденных способностей и талантов, получил отличное образование, но, как назло, этому достойному багажу возможностей упорно мешала пробивать себе дорогу в капиталистический рай почти что аристократическая, выпестованная долгими жаркими летними вечерами на номенклатурной даче отца и уже непобедимая лень.

Все это как нельзя лучше подходило и Галине, и Алику.

– Евгений Павлович, здравствуйте, дорогой, – своим фирменным заискивающим тоном начала она телефонный разговор с бывшим чиновником, с которым шапочно познакомилась на заграничной конференции пару лет назад.

Этого мимолетного знакомства, которого большинству людей было бы недостаточно даже для того, чтобы впоследствии при новой встрече завести дежурный разговор о погоде, Галине Борисовне с лихвой хватило, чтобы периодически использовать все еще узнаваемое «Кравцов» в беседах с нужными людьми, создавая у последних впечатление их долгой и близкой дружбы. Развивать эту иллюзию Галине помогал один-единственный эпизод их знакомства на памятной конференции, который она ничтоже сумняшеся преподносила как всего лишь одну из якобы многочисленных историй их тесного общения.

Как и большинство мероприятий такого рода, что тогда, что сейчас, они использовались участниками в основном для целей, весьма далеких от повестки, заявленной организаторами этих многочисленных форумов и симпозиумов.

Во-первых, это была возможность, не тратя собственные деньги, развеяться в манящих роскошью отелей и разнообразием магазинов европейских городах. Во-вторых, туда можно было почти что официально и без риска быть застуканным прихватить с собой незаменимую в деловых (и не только или не столько) вопросах помощницу. Ну и, наконец, посещая, к примеру, гостеприимные швейцарские города, бывшие чиновники и промышленные бонзы плановой экономики не отказывали себе в возможности на деле, исключительно, как они утверждали, в познавательных целях, ознакомиться с работой столь известной своей педантичностью местной банковской системы.

В перерывах между изучением баланса собственных счетов и различными скучными экскурсиями, вырвавшись с протокольных заседаний конференции, проходившей в важнейшем торговом порте Европы Амстердаме, разношерстные группы ответственных докладчиков и их внимательных слушателей под разными благовидными предлогами стремились оказаться в популярных заведениях города, среди которых был и один театр, в котором из традиционных театральных атрибутов не было практически ничего: ни декораций, ни даже одежды на исполнителях. Да и сюжетная линия демонстрируемых здесь пьес была очевидна изначально вплоть до самого что ни на есть финала «спектакля».

Именно на выходе из этого эротического театра заблудившаяся во фривольном районе Галина Борисовна и застала делегацию во главе с Евгением Павловичем Кравцовым, которая по официальной версии отбыла на переговоры по развитию межгосударственных отношений в морской порт Амстердама. Смущенные мужчины, как будто бы их застукали не на выходе, а как минимум на сцене этого заведения, машинально поправляли одежду, словно стараясь прикрыться от по-детски открытого и радостного взгляда Галины, которую занесло в этот район исключительно по причине отсутствия компании и незнания иностранных языков.

С тех пор эту красочную картину встречи под сенью красных фонарей слышали десятки людей, а невольные участники из числа «театралов» продолжали робеть и даже слегка краснеть, когда им доводилось сталкиваться с Галиной Борисовной. Большинству из них к тому времени уже перевалило за пятьдесят.