Аглая Тураева - Безлунные ночи

– Воля ваша… – выдохнул офицер и встал напротив сослуживца. – Я погибну вместе с вами, если вам это угодно.

– Погибну? – Сутараито усмехнулся, но горло сдавило от одного только слова. – Я живу на этом свете двенадцать сотен лет. Разве какой-то мятеж может убить солнце?

– Мой Император, это не какой-то мятеж! Иначе бы мы сбросили восставших с моста ещё несколько часов назад. Я говорю, у этих тварей какое-то колдовство в руках! – офицер вновь хлопнул себя по бедру. – Гарнизонов Коганэбоку и моста нет! Их перебили! Мы продержимся в лучшем случае полчаса, и если не сбежать сейчас…

– Тише, тише… – Сутараито поднял руку. – Не пугайте наших гостей. Сейчас озверевшая толпа для нас гораздо опаснее каких-то демонов. По крайней мере, пока нас разделяют толстые двери… Я уже сказал, что никуда не пойду без сына.

– Но если Тенгоку-но-Цуки и правда мёртв?.. – неуверенно спросил стражник, что стоял от Сутараито по правую руку.

– Никто не посмеет поднять руку на бога. Мой сын будет жив, покуда живёт луна на небосводе.

– Только если луна на небосводе не живёт, пока жив Тенгоку-но-Цуки…

Казалось, время остановилось также, как солнце без воли Сутараито остановилось на небе. Мир вокруг Императора двигался нехотя, топорно, глупо и никчёмно, как механическая птичка в сравнении с настоящим зимородком. Всё замерло. Разговоры перепуганных чиновников и сбитое от тревоги дыхание стражников не трогали слух Сутараито, и разум его отказывался видеть залитый огненным светом застывшего заката зал. Солнце остановилось, не зашло за горизонт и ждало своего ночного брата месяца. Император, что во всех официальных документах величался Тенгоку-но-Тайо, ждал Тенгоку-но-Цуки. Отец ждал сына, и близость собственной гибели не трогала Сутараито.

Пока в коридоре не грохнуло.

Император увидел, словно во сне, когда время становится тягучим и медленным, как двери дрогнули. Что-то, что не мог уловить даже взгляд бога, влетело сквозь толстое дерево. Раздробило его в щепки, проделало в нём сквозную дыру и остановилось только в теле какой-то юной госпожи. Наваждение спало. Император встал с трона. Шквал звуков, до того отступивший, мигом ударил в уши. И самый страшный звук – грохот. Разрывающий, резкий, громкий настолько, что показалось, будто молнией ударило внутри замка. Воздух поразили ещё три грома, двери вновь дрогнули. Сутараито испуганно взглянул на офицера.

– Добрались… Им даже не нужно открывать двери. Они и так всех перебьют! – крикнул он. – Если вы погибните, сына точно не дождётесь! Уходим, пока есть время!

– …вы правы, – Сутараито приподнял полы одежд и спустился с трона. – Я… не собираюсь умирать здесь. Выведете меня!

– Поздно, – тихо прошептал молодой стражник, подавая руку Сутараито.

Император сделал вид, что не услышал.

Тайная дверь пряталась за одной из расписных ширм, которыми тронный зал был обвешан не столько для красоты, сколько для отвлечения внимания. Офицер отодвинул одну из панелей, и стражник ввёл Сутараито внутрь. Внутри толстой внешней стены Секицуи-Рю оказался узкий коридор. Он уходил куда-то вдаль, до самого угла замка, и освещался только крохотными щелями в кладке. Стражник пошёл первым, в одну руку взял катану, а другой держал хрупкую кисть Сутараито. Офицер задвинул панель и двинулся следом. Судя по грохоту, глухому стуку и крикам, растерзанное дерево не выдержало и проломилось под натиском мятежников. Император за своих подданных не волновался. Они сдадутся на милость победителям, и их участь будет гораздо завиднее судьбы Сутараито, если его возьмут в плен.

Нет, никто в здравом уме не посмеет поднять руку на того, кто управляет ходом солнца – по крайней мере, не насмерть. Отец никогда не рассказывал толком, но два отрубленных пальца на правой руке, сожжённая до углей щека и великое множество шрамов по всему телу были слишком красноречивы. Сутараито хорошо помнил, как слёзы капали из вечно печального голубого глаза – правый обратился в слепое бельмо – стоило только неосторожно поинтересоваться, откуда его увечья. Он не в силах понять и сотой доли страданий отца, но возможность повторить их пугающе близка. Теперешние мятежники должны быть намного злее своих предков времён Стодневного солнца.

Что им стоило убить Тенгоку-но-Цуки?

– Никто не осматривал эти проходы? – Сутараито взглянул на офицера через плечо, стараясь не сбавлять шага. – Мой сын мог спрятаться здесь.

– В такой суматохе мы не осматривали ничего! – выплюнул он. – Не время для разговоров, мой Император! Мы должны быть тихими, как безмолвные духи, и прошу вас…

– Заткнуться и не мешать меня спасать? – Сутараито нервно улыбнулся.

– Надеюсь, вы потом не станете наказывать за озвученное вами, но да. Сказали лучше, чем я.

Сутараито отвернулся. Внутри коридора воздух сухой, лёгкие режет. Подошвы латных сапог и деревянных сандалий взметали в воздух древнюю пыль, оседающую здесь веками – тайными ходами Секицуи-рю дозволено пользоваться хозяевам и страже, но никак не уборщикам. На гладком камне подошвы скользили, и Сутараито в неустойчивых гэта 3 3 Гэта – деревянные сандалии в форме скамьи. чуть не падал. Император замечал белеющие скелеты крыс и мёртвых птиц, верно, случайно влетевших в световые оконца. Казалось, коридор бесконечен. Каменная кладка, как губка, глушила любые звуки. Слабые их подобия доносились из щелей во внутренней стене замка. Стражники приостанавливались и быстро заглядывали в них. Судя по глухому лязгу металла и грому, смотреть бесполезно. Везде опасно. Весь этаж наводнили враги, а друзья, что отчаянно бились за свою жизнь, от этих врагов не отличались.

В одном из закоулков, где в трёх щелях подряд было тихо, стражники остановились. Офицер отпер дверь наружу и быстро выхватил из ножен катану, посмотрел по сторонам. Сделав знак, он осторожно пошёл вперёд по мягким татами 4 4 Татами – тростниковые маты, используются в качестве напольных покрытий. , заглядывая за каждый угол. Сердце Сутараито тревожно забилось. С таким демоническим оружием мятежников не заметить даже по лязгу металла, а гром звучит слишком поздно… боги, его сын не успеет даже вздохнуть, как его пронзят также, как несчастные двери тронного зала! И никакое оружие, даже выкованное самими богами, не спасёт его!..

Глаза Сутараито наполнились слезами, но он прикусил внутреннюю сторону щеки, чтобы прийти в себя, и быстро смахнул их рукавами одежд. Он не должен допускать таких мыслей. Его сын не мог умереть. Боги не умирают. Его мальчик жив, он выбрался по одному из тайных коридоров и теперь просто ждёт тех, кому сможет довериться. Его мальчик жив, он обошёл все ловушки и козни, обвёл мятежников, опирающихся лишь на силу оружия, вокруг пальца. Нет, это оружие не мог изобрести ни один катайханэ. Это колдовство – настолько явное и вопиющее, что становится тошно. Но рядом с богами любые чары должны терять свою силу. Эти… мелкие демоны не опасны ни для Тенгоку-но-Цуки, ни, тем более, для самого солнца.