Мария Рыбакова-Кремлёва - Уля умерла

– Всё сказала? – плюется Дима словами в её сторону после затянувшейся паузы.

Его брови по-прежнему высоко подняты, будто он шокирован услышанным.

Уля глубоко вдыхает воздух и отводит глаза, чувствуя, как в носу завязывается узел. «Только не разреветься, только не разреветься», – повторяет она про себя. Плохая идея.

Дима смотрит на неё как на чокнутую.

– Я не был дома два года, – начинает он, выдерживая паузу после каждого предложения, будто проверяя, понимает ли его жена. – Я каждую свободную минуту с тобой и с детьми. Дома – еще и на работе, ты сама сказала. На работе, не в барах! Думаешь, я не устал?! Два года без отпуска! И сейчас, – он делает вдох и понижает тон, стараясь держать себя в руках, – сейчас, за то, что я решил повидаться с друзьями, – долгая выразительная пауза, – ты предлагаешь развестись? – в голосе Димы явно слышится презрение, а не сочувствие.

Уля молчит, не зная, что ответить. Глаза наполняются слезами, которые она больше не может удерживать. Плохая идея. Поговорить. Пожениться. Нарожать детей. Это всё была плохая идея.

Дима смотрит на неё несколько секунд, встает и отворачивается. Разговор окончен. Ей нечего ответить? Он победил. Дима идет по дороге в сторону дома. Уля с отчаянием смотрит ему в спину и думает: «А может, я и вправду чокнутая? Всё же логично…»

Только через два дня молчания, когда атмосфера в доме стала такой наэлектризованной, что потряхивало всех – от Диминой мамы до детей, – Дима подходит к жене. Когда Матюша с Андрюшей спят, он будто под каким-то внутренним давлением – надо же что-то делать с этой женщиной – приближается к Уле, резко, почти грубо, разворачивает и привлекает к себе. С каменным лицом начинает раздевать. Кофта, футболка, ширинка, джинсы…

– Ну ты что, я же люблю тебя… – говорит он через 5 минут секса, впервые нарушив двухдневное молчание после ссоры на дороге.

Говорит с облегчением, будто преодолел гору препятствий. Уля молчит и улыбается. В этот момент она возвращается в прошлое, когда каждое действие служило доказательством любви.

…И ведь так было каждый раз, возвращаюсь я в реальность. Мы ничего не решали, просто Дима запихивал мои обиды в меня же поглубже своим членом, и на этом ссора исчерпывалась. Но в итоге этот способ перемирия стал еще больше втаптывать меня в землю. Дело было в том, что после родов у нас с Димой стало всё плохо в постели.

Он начинал слишком прямолинейно – после пары поцелуев шерудил рукой в моих трусах и почти сразу снимал свои. Затем одна из трех поз: он сверху, снизу или сзади. Быстрый переход к делу – даже когда я не была готова. И почти мгновенное окончание – буквально через две-три минуты. Первое время я удивлялась: и всё? Потом Дима выдал мне, что это из-за того, что после родов у меня «там теперь всё по-другому». Ну что же… Всё снова логично.

Я начала заниматься интимной гимнастикой: по полчаса в день сжимала и разжимала мышцы промежности. Во время секса вздыхала и притворялась, что мне хорошо, – чтобы, не дай бог, он не почувствовал себя каким-то неполноценным. О, я много слышала о мужских комплексах на сексуальном фоне. Со временем ничего не менялось, и я привыкла во всех сексуальных неудачах винить себя – ведь это я стала другой после родов, Дима измениться не мог. Я стала избегать секса. И с каждым разом он становился всё более быстрым, одинаковым и каким-то оскорбительным – будто мы делаем это не потому, что любим друг друга, а потому, что Диме иногда надо куда-то спускать сперму из яиц.

Когда Матюше с Андрюшей было три, я завела карманный календарик, на котором кружками отмечала даты начала месячных и крестиками – дни секса. Крестиков было меньше, чем кружков. Когда же эти дни X наступали, я практически не успевала ничего почувствовать. Сделавший свое дело Дима быстро клевал своими губами мои, отворачивался и засыпал. А я оставалась одна со своими мыслями – разгоряченная, неудовлетворенная и обиженная на весь мир и саму себя. Поправилась. Прыщи лезут, как у подростка. Грудь обвисла. Вокруг сейчас вон какие ходят – ЗОЖ в моде, а я… Иногда я тихо пробиралась в ванную комнату, где втайне от Димы мастурбировала, вздрагивая от каждого шороха. В процессе чувствовала себя провинившимся подростком, а после – презирала. Всё это низко, низко…

Потом я листала ленту в инстаграме и видела сногсшибательных красоток с плоскими животами и стройными ногами. Они не рассказывали свои жизненные истории, но публиковали меню на день, от которого меня воротило. А иногда рассказывали – и от этого меня воротило еще больше. Порой я пыталась влиться в струю и вытаскивала из-под кровати старые гантели, пахнущие железом и краской. Через пару дней водворяла гантели на законное место. При этом я никогда не была чересчур стройной, но отчетливо помнила периоды, когда нравилась себе в зеркале и когда наш секс был нежным, порывистым, долгим и разнообразным. Если судить по моим физическим параметрам, с тех времен ничего сильно не изменилось. Но только теперь я свое отражение ненавидела.

Не помню, когда это началось, – когда я начала мысленно изменять Диме. Мучилась бессонницей и вспомнила быстрый способ заснуть из детства – помечтать о чем-то. А почему бы не помечтать о новом человеке в своей постели? Перебрала всех знакомых и незнакомых, с кем приходилось встречаться за последние несколько лет. Главное условие – он должен был быть мне теоретически симпатичен как внешне, так и внутренне. Отобрав кандидата, мысленно вернулась назад, к моменту последней встречи с ним, и начала импровизировать, обнимая подушку, – как это могло бы быть. По коже еле заметно побежали мурашки…

В фантазиях была страсть и двусмысленность, щекотливые и пьянящие ощущения откровений и первых прикосновений. А потом – он притягивал меня к себе сильным движением, смотрел восхищенно и закрывал с наслаждением глаза, окружал током желания и ласкал точными и уверенными руками, губами, языком… Правда, сам секс был далеко не всегда – зачастую я просто не доходила до него, засыпая в мечтах о том, что ощущаю, как нужна кому-то как воздух, что меня чувствуют, слушают, стараются понять и предугадать желания. Я мечтала о том, как он хочет порадовать меня, убедиться, что не обидел неосторожным словом, быть чутким, как с по-настоящему ранимой, вечно детской душой, не забывая при этом, что перед ним женщина, со всеми её потребностями и заморочками… Когда я говорила сама себе, что хочу увидеть в своем идеальном человеке, то понимала, насколько это далеко от реальности. Да так просто не бывает.

Со временем я научилась принимать и это. Что не бывает идеальных людей, идеальных отношений, идеальных жизней. Я сравнивала свой брак с другими, и он казался мне не таким и паршивым. А проблемы – ну, они есть у всех, просто о сложностях не кричат вслух.