Валентина Мясникова - Мои закаты и рассветы

3

От саднящей боли в руке Эльвира повернулась на другой бок, но, сколько не лежала, заснуть больше не смогла. Взглянув на светящийся циферблат будильника, на котором стрелки показывали половину первого ночи, подумала: «Надо же присниться такому, теперь не уснуть до утра, хорошо, что рано светает». Она протянула руку за халатом, который лежал на стуле, и её словно током ударило… Оттуда на неё смотрел всё тот же чёрный кот. Эльвира с матерком схватила с полу тапок, собираясь запустить в него, но там уже никого не было. Жуткий страх загнал её снова под одеяло, где, укрывшись по самые глаза, она пыталась согреться от пробиравшего до самого сердца холодного озноба, но, сколь бы не куталась, тепла не добавилось, и она, едва дождавшись рассвета, была уже на ногах.

С самого утра Эльвире было как-то не по себе, у неё не проходило состояние внутренней спешки, всё валилось из рук, и на ворчание мужа, который только что приехал с ночной смены, она тотчас выплеснула эмоции в виде потока слёз.

Зиновий, молча переодевшись, прошествовал мимо неё на кухню и, дождавшись, когда жена успокоится, сказал: «Когда я шёл с поезда, встретился мне с поллитровкой в руках выпивший Анатолий, от него узнал, что мать Нины Алексеевны умерла сегодняшней ночью, послезавтра состояться похороны, проводить бы её нужно».

«Иди один, – отпарировала ему с обидой Эльвира, – я не пойду туда, нас там и за людей-то не считают, вспомни похороны своей матери, про них они даже слушать не хотели, когда затевали свадьбу, да и сейчас при встрече нос в сторону воротят». Она вдруг вспомнила о странном сне накануне смерти матери Нины Алексеевны, может он вещий какой для их семьи…, но делиться своими мыслями об этом с мужем не стала, она не любила лишние пересуды в семье.

На эти похороны они так и не сходили. Эльвира не только из-за суеверия, но и предвзятого отношения к ним, семьи Нины Алексеевны, а у Зиновия как раз была дневная смена. Поздним вечером к ним зашёл изрядно поддатый Валерий и, наговорив спьяну кучу дерзостей из-за того, что не пришли попрощаться с умершей, отправился восвояси…

– Так бы о своей бабушке пёкся, – с укором пробурчала Эльвира вслед уходящему сыну – в своё время он даже думать не хотел, как тяжело было его родителям стоять перед выбором – ехать на её похороны или справлять ему свадьбу!

– Да ладно тебе ворчать-то, – одёрнул её Зиновий – что было то прошло, нечего ворошить старые обиды, а на похороны всё же сходить надо было, не переломилась бы.

– Как же, старые обиды, – зацепилась за слова Эльвира, – разуй глаза-то свои на сына, кем он стал теперь, люди на что угодно идут лишь бы задницу свою очистить, как ты этого не понимаешь, он из-за этого пьянства проклятущего становится злым, того и гляди что эта злость ему на голову бедой выплеснется.

– И то верно, – подытожил Зиновий, стараясь закруглить разговор на эту тему, но, видя, как всё больше распаляется его жена, вышел во двор.

– Вот и дожилась я, что по душам поговорить-то не с кем стало, стоит только заикнуться о проблемах, так сразу на улицу… Вот возьму да наплюну на всех, о себе больше думать стану! – возмущалась Эльвира, домывая посуду под краном.

Ночью, ворочаясь с боку набок в постели от бессонницы, вновь думала о сыне, которого ноги будто сами несли от жены и дочери к гаражу Нины Алексеевны, где Анатолий с любителями выпить на дармовщинку однокашниками глушили не то самогон, не то палёную водку до отупения. Нина Алексеевна в сердцах разгоняла эту пьяную компанию, да что толку-то, проходил день-другой, и всё начиналось сначала. Про всё это Эльвира узнавала через «добрых» соседей, которых было не понять, кому они больше злорадствовали.

Гусевы, несмотря на натянутые отношения с Ниной Алексеевной, Инну полюбили как свою родную дочь, и им было не всё равно, что их сын, у которого малый ребёнок, ведёт себя по-свински, от чего брачные узы могут стать на грани разрыва, как изначально им пророчили родственники. Валерий за эти годы сильно изменился, из покладистого и добродушного парня превратился в человека, которому попробуй только скажи поперёк слово, не рад будешь. Эльвира с мужем, не ведая кто прав, кто виноват в их семье, уже не сына жалели, а сноху Инну, но вмешиваться в их семейные дела не решались, думая, что время расставит всё на свои места без их помощи, вскоре так оно и случилось.

Между Валерием и тёщей произошёл серьёзный скандал, та, не спрашивая мнения дочери, попросту выдворила его, грозясь заявить куда следует за то, что обижает её дочь. Он признаёт свою вину перед женой и то, что Нина Алексеевна, если задумала его выжить, ни мытьём, так катаньем всё равно выживет. При её родственных связях ему трудно будет что-либо доказать в свою защиту. Валерию ничего не оставалось, как вернуться в родительский дом вместе со своими пожитками.

Матери с отцом он рассказал, что все эти годы зачинщицей скандалов обычно являлась Нина Алексеевна. Он, конечно, виноват в том, что пьёт, но бросить никак не получается, словно кто силком принуждает его к алкоголю, отчего сам себе уже не рад становится.

– Я вот сегодня утром только вернулся с ночной смены, – продолжает рассказывать Валерий, – даже толком переодеться-то не успел, как в дом заскакивает тёща, и со всего маху хлесть меня по лицу, ну я её схватил в охапку и вынес за ворота. Она там на всю улицу орала обвиняя меня в том, что от меня никакого толку нет в семье, что спаиваю её Анатолия, когда на самом деле всё было наоборот. Собираю свои пожитки, и что вы думаете, жена молчит, как в рот воды набрала, ну, думаю, значит, она заодно с матерью. Уеду я отсюда подальше, чтоб излишне глаза не мозолить всем.

Эльвира осторожно поинтересовалась у него, а дар-то ведуньи от матери Нины Алексеевны передался хоть кому-нибудь?

– Как же, держи карман шире, – с иронией проговорил Валерий, – Они как одержимые, с молитвой травы собирают, наговоры всевозможные шепчут на воду, как мать Нины Алексеевны раньше делала, в церковь ходят. Вот только неясно какому Богу там они молятся, а проку никакого, тесть с сыночком как пили, так и пьют до сих пор, только я тут совсем не причём.

4

Бежали дни за днями, а разговора о том, чтобы Инна с Валерием помирились даже в помине не было. Он тёрся второй месяц возле дома Нины Алексеевны, надеясь, что отношения между ним и женой ещё наладятся, пока пьяный Анатолий не выболтал ему, что тёща за это время не только выписала его из домовой книги, но ещё Инну заставила подать заявление на развод. И та сделала так, как велела ей мать. Валерия, словно кипятком ошпарила весть, что ему по-настоящему пинок под зад дали, но он сделал вид, будто ему не жарко и не холодно, поэтому не ушёл сразу, а составил компанию Анатолию напоследок. Слушая пьяную болтовню шурина, Валерий понял, что Нину Алексеевну теперь одно волновало, его прописка в паспорте, которая всё ещё оставалась прежней.