Лариса Тимофеева - Утопия о бессмертии. Книга первая. Знакомство

– Мамочка, у меня останутся воспоминания! Пусть несколько дней, но счастья!

– Какое счастье? Что ты говоришь? – Она опять заплакала.

– Мама, успокойся, я обещаю, я приеду через три дня. Через три дня. Звонить буду каждый день.

– Деньги куда выслать?

– Не надо ничего высылать. Я позвоню завтра в это же время. Хорошо? Только не плачь!

Кончив разговор, я повернулась к Сергею и спрятала лицо на его груди. Его ладонь легла на мой затылок, извечным жестом защиты.

– Завтра я отвезу тебя в спа-центр, – стал нашёптывать он, – за тобой там поухаживают, попарят, сделают массаж, какие-нибудь девчоночьи процедуры. Ты любишь баню?

Я кивнула.

– А когда за тобой ухаживают?

Я опять кивнула, уже улыбаясь, хоть и сквозь слёзы.

– Вот и славно! А я займусь делами, за день управлюсь со всеми нуждами, а на следующий день мы сходим в Айю, посетим Голубую Мечеть, а вечером вылетим в Алма-Ату. Ну, взгляни на меня, согласна?

Я потянулась к нему и благодарно прижалась губами к его щеке. Нежность его поцелуев быстро высушили мои слёзы.

Волосы мои и помыли, и напитали, и уложили. Насилу отбилась от закрепляющего все эти труды фиксатора. Мастер настаивал, даже рассердился, но поняв, что вразумить не удастся, отступился. Я и так сомневаюсь, что Серёжке понравится дышать всей этой смесью ароматов, но лак – это слишком даже для меня, я люблю живые волосы.

С визажистом повезло. У девочки рабочий халатик оказался почти того же оттенка синего, что и моё платье. Как могла я объясняла, что макияж мне нужен к туалету цвета её халата. Она поняла, достала ещё один такой же халат и накинула мне на плечи. Я отказалась от помады, она не спорила, внимательно оглядела моё лицо и принялась творить.

Вся божественно прекрасная я вернулась в апартаменты.

Сергей шагал по гостиной, в руке держал мой паспорт и слушал по телефону чью-то длинную речь; увидев меня, не восхитился, наклонился поцеловать и, поморщившись, отпрянул. «Таак, красота моя никого не ослепила», – хохотнула я, налила себе чаю и села в кресло. Мысли бродили от мамы к Маше, от Машиной любви и жертвенности к её неповторимому голосу. «Надо проверить, есть ли у неё слух… ей обязательно надо петь… – Одновременно я следила глазами за тем, как передвигается Сергей по гостиной – ни одного лишнего жеста, негромкий баритон звучит уверенно, коротко отдавая поручения. – Я люблю этого малознакомого мне мужчину. Люблю его голос, люблю руки. Люблю, как он меня целует. Рядом с ним я не боюсь незнакомых людей. Одним только взглядом он дарит мне свободу от моих же зажимов и придуманных страхов. Нет, мама, я не сошла с ума. Это раньше я была сумасшедшей, не знающей любви. А его я узнаю! Я узнаю о нём всё! Только дай мне время, мама».

Кончив разговор, Сергей остановился у моего кресла и подал мне паспорт.

– Извини, достал без спросу. Твоя мама права, у тебя должны быть деньги. Я открыл тебе счёт. Завтра заедем в банк и получим карту, так будет быстрее, чем ждать, пока пришлют. – Он оперся руками в подлокотники кресла и потребовал: – Дай губки.

Начав целовать, не остановился, выхватил меня из кресла и понёс в спальню.

Мастер хорош! Причёска несколько растрепалась, но хватило нескольких движений пальцами, и растрепавшиеся волосы вернулись на место. Поглядывая на себя в зеркало, я надела чулки, дальше изумительной красоты туфли, потом платье.

– Серёжа, помоги, – не отрывая глаз от своего отражения, я встала к нему спиной, прося застегнуть молнию на платье. Платье легло по фигуре, и по лицу моему расползалась довольная улыбка. Дама в зеркале мне очень нравилась. Я хохотнула и заметила остановившийся взгляд Сергея. Глядя на меня, он поправлял в рукавах пиджака манжеты сорочки. Я призывно потянулась к его отражению, он усмехнулся и отвёл глаза. Помогая надеть пальто, посмотрел на мою обувь и проворчал:

– У отеля машину подадут прямо к выходу. А вот до ресторана придётся пройтись. – Махнул рукой. – Пойдёшь на руки.

Я взяла сумочку, и мы вышли из номера.

Серость дня, наконец, разрешилась дождём. Глядя на длинные мокрые следы от первых капель на лобовом стекле машины, я спросила:

– Как мне себя вести?

– Маленькая, будь собой, не надо ничего усложнять.

– Расскажи о своём партнёре.

– Шахин Мехмет. Работаем давно. Немногим старше меня, сдержанный, предпочитает молчать и слушать. Не улыбчив. Человек порядочный. Недоверчив. Даже при расширении дела не согласился подключить кого-то третьего. Я предлагал Николая, познакомил их и получил категоричный, даже возмущенный отказ без объяснений. У меня деньги были, а он предпочёл взять кредит, чем расширить количество соучредителей. Это тот самый человек, который помог Виктору и Маше с оформлением гражданства.

– Он же не соглашался на сотрудничество. Почему передумал?

– Сказал: «Человек, бескорыстно помогающий другим, заслуживает доверия». Доверие есть с обеих сторон, а дружбы нет.

Доехали быстро. Машина ещё не остановилась, а к ней уже бежали два швейцара с раскрытыми огромными зонтами. Сергей вышел под зонт, подошёл к моей дверце и, взяв меня на руки, широким шагом направился к дверям ресторана. Швейцар едва поспевал за ним, бежал, укрывая нас от дождя. Зайдя под козырёк, Сергей отпустил меня и шагнул вперёд, протягивая руку высокому сутулому человеку с густой шапкой волнистых, чуть тронутых сединой волос и строгим эллинским профилем. Тот крепко захватил протянутую руку, встряхнул несколько раз, кивнул и повернулся ко мне. Эталонную красоту его лица нарушала нижняя губа – мягкая, красная, она слегка отвисала, образуя щель между губами – дегенеративная черта на породистом и гордом благородными предками лице.

Я улыбнулась, отвечая на пристальный, изучающий взгляд чёрных глаз.

Сергей представил:

– Маленькая, это Шахин Мехмет, мой партнёр. Мехмет, моя жена Лидия.

При слове «жена» я невольно бросила взгляд на Серёжу.

– Здравствуйте, Мехмет.

Не отвечая на приветствие, Мехмет вяло взял мою руку, тотчас выпустил и простёр длинную длань в приглашающем жесте.

Он привёл нас в отдельный зал, отгороженный от общего зала огромными стеклянными дверям купе, открытыми во всю ширь, но задёрнутыми тяжёлыми шторами. За столом одиноко сидела женщина в мусульманском одеянии. Увидев нас, она встала и поклонилась. Мехмет на очень недурном русском представил:

– Лейла. Моя жена.

Руку мою Лейла пожала несмело, улыбнулась смущённо, на Сергея и не взглянула, и руки не подала. Закончив с формальностями, мы сели за стол. Есть хотелось страшно, а стол был сервирован, но пуст, и за заказом никто не спешил.

Мехмет задумчиво изучал крупные угловатые кисти своих рук, положив их перед собой – его ухоженные ногти с большой, резко очерченной, лункой при каждом движении поблёскивали лаком. Лейла, наоборот, прятала руки под столом и сидела, вперив взгляд в пустую тарелку . «Она что, духов еды вызывает? – досадливо вопрошала я про себя, – сколько мы так будем сидеть? Я – гостья, неловко брать управление на себя». Затянувшееся молчание само по себе угнетало, а уж на голодный желудок было и вовсе невыносимым. Нарочито громким шёпотом, я спросила: