[frank_sparral] - Анаксаген. Том I. Записки сумасшедшего

Из зала слышалось: «Сам ты трус!», но на сцену подняться никто так и не решился. Мало ли в кого опять можно превратиться; даже и трогать-то этого придурка не хотелось. Поэтому кто-то кинул в него ботинок. Дождь из ботинок окутал его тело, но он боролся:

– Но всё! – его глаза стали красными, а руки покрылись венами, словно подкожными трубами; он словно задымился и заорал: – Теперь вы мне надоели; пожалуйста, идите дальше – там что-то происходит!.. Да-да, где-то на периферии ваших глаз… Ха, ну вы хоть что-то видите там, кроме своего носа? Пожалуй, вряд ли.

В зале воцарилось недоумение. Некоторый шлак погас, часть других отчалила, ушла в небытие, расползлась по скалам, откинулась в забытом времени-пространстве. Остальные внимали.

– Дерьмом вы называете мои мыслишки, ведь они вам не нужны. А что вам нужно? Вечность. Нужна вам вечность, твари вы, гоняющиеся за своим здоровьем – вы всё равно умрёте; помните об этом постоянно! Сидите и тряситесь дальше вокруг своих пьяных пирамид, стены которых пробивать я даже не пытаюсь; мне вы нахер не нужны, самодовольные болваны, пляшущие под дудочки своих богов и правителей! А я и дальше попытаюсь жить; и дальше буду искать что-то, нежели сидеть в кубическом пространстве с засранной башкою, цепляясь за последние капельки правдивости и ретушированных мыслей!

Кто был говорившим, неизвестно; но жить ему оставалось очень немного; он тихонько бледнел, то падал, то скакал, то прыгал вокруг дерева, которое неожиданно выросло прямо рядом с ним.

Голову его окружала блестящая лысина, обставленная будто забором, седыми волосами, оттопорщенными в разные стороны (разваленный забор). Он продолжил:

– А вашу цензуру пусть трахают активно все, кто её видит, слышит и умеет говорить. Ни одного из слов мне данных свыше почему-то вдруг нельзя стало произносить! Поэтому всем вам придёт капут, когда я вдруг пойму, как правильно беседовать с такими высокопоставленными мразями как вы.

В зале возникли недовольные голоса, но он смел продолжать:

– Каждый из нас сам способен выяснить, откуда он, зачем он и для чего!.. Мы раскиданы по миру – все мы разные! То, что из нас льётся одинаковое говно, ещё не доказывает ничего. Перед смертью мы, конечно, будем все равны, так дайте же пожить подольше, чтобы самостоятельно мы приняли ту веру, которая является родной! Иначе ложной верой вы нам головы портите. Понимаете, ничего у вас не получится!

Ботинок уже не осталось, поэтому посыпались камни и крики. Один из смелых заорал: «Ты должен умереть!» Другие кричали что-то типа, «ты не достоин жизни».

– Я не пойму этих ваших криков: ты должен умереть, ты не достоин жизни! И это произносится теми, кто сам не способен жизнью своей править; но шанс ею править дан каждому. Так что же вы, завистники, пытаетесь за счёт чужого сострадания вырваться наружу? А те, кто похвалы воздаёт за плачи… Зачем вы сильных своей жалостью делаете слабыми?! Мы все похожи, так дайте нам подумать! Мы пока не роботы, мы пока что люди! Эти старики-то сами наглотались воздуха!.. Старпёры, дайте нам подышать им вдоволь; вы сами-то уйдёте. Мы тоже умеем умирать!

Потом он остановился и отдышался. Достал откуда-то огромный талмуд, покопался и нашёл ещё слова, летящие из красных уст:

«Пока за красивыми словами, фразами и целыми романами скрываются слёзы и мёртвые души поэтов, реальность изрыгает на нас свой мерзкий хохот, он нас раздражает; но что нам делать, горстке меценатов, коим сложно оценить, а тем более, признать в этом измаранном дождём и снегом мире нужное искусство? Приходится правду тихо и скучновато нашёптывать вам, которые и не предполагают даже, что может скрываться за столь безобразным видением реальности нашего мирка и той Вселенной, что катается по полу одного из аттракционов сего пространства-времени; манипулирующая гравитация и всякие там законы способствуют затуманиванию наших глаз, поэтому мы нихера не разберём и вряд ли сможем утверждать, что эти строки изменяют жизни, а не то, что целый мир, в котором волны, колебания, стуки и писки Вселенной – нам на неё давно плевать! Сраные эгоисты хотят сами выжить!»

– Он есть?..

– Кто?! – этот тихий шёпот резко закрутился в свист.

– Кто ты? Я ждал тебя?

Голос рассмеялся. А потом закричал:

– Это я ждал хоть кого-то! Как ты попал в это место?

– Я не знаю. Я просто наблюдал.

– Ты просто наблюдал? Ты наблюдатель? Как это? – он остановился, а потом громко заорал: – О чём ты говоришь?

– Я смотрел на твою картину! – тут закричал уже я. – Я смотрел на неё, а потом появилось движение. Фигуры в центре начали танцевать!..

– Ого. А что было дальше?..

– Дальше одна из фигур развернулась и прыгнула в сторону огромного Нарцисса, больше напоминающего статую.

– Статую?.. Ты это о моих метаморфозах? – удивился он. – У меня было всё не так!

– Я не знаю, как было у тебя, но из-за этого я, похоже, сейчас попал в это место – я свихнулся, – когда я произнёс последние слова, похоже, мне стало худо. Я тяжело задышал, а потом и вовсе свалился на поверхность пола, оказавшись уже в той белой комнате.

Рядом никого не было.

Я пытался вспоминать то, что было в моей жизни и постоянно упирался в одну и ту же точку: что-то пошло не так. Что-то пошло не так, я знал это. Может быть, это было расставание с Катей, ну а возможно, сама с нею встреча. Мне было сложно забыть её. Мне было сложно забыть всех, кто были в моей жизни, но я начал кричать себе:

«Умри! Умри! Умри! Пожалуйста, потеряй память! Умри! Умри! Умри моя память! Умри память! Умирай же, сука! Умирай же! Я не хочу знать ни своих родных, ни близких! Я не хочу знать никого! Умри! Умри! Умри!»

Я нашёл стенку посерьёзней и начал стучать о неё головой:

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ!

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ!

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ!

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ!

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

ЭТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ!

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

СВИХНИСЬ! СВИХНИСЬ!

– Ты опять решил прийти? Помнится, раньше ты не смел сюда захаживать! А что сейчас? Второй раз тебя тут вижу… Понравилось?.. – он подбежал ко мне в своём жёлтом скафандре, а потом убежал куда-то в сторону и прыгнул. – Я полетел! Я – да Винчи!

– Кому твой да Винчи нужен? – тихо произнёс я; голова болела очень сильно.

– Ты дурак, блять, что ли такое говорить?

– Прости. Мне очень плохо.

– Прости? Я думал мы на одной волне, нет? – он тут же подбежал ближе, и я рассмотрел его лицо: он казался очень молодым и жизнерадостным… ну… и сумасшедшим, конечно.